Актер Владимир Кошевой уверен, что театр — честнее и интереснее, чем кино. Не возражает, когда его киноженой становится супруга режиссера и считает нормальным ненавидеть своего героя. Об этом артист рассказал накануне трех своих премьер.
— В начале сентября на экраны выходит «Одесса» Валерия Тодоровского с вашим участием. Фильм снимался на пленку. Почему в век цифровых технологий решили работать по старинке?
— Режиссеру хотелось добиться аутентичного изобразительного ряда. Действие происходит в 1970-х. В Одессу к родителям на лето приезжают дочери со своими мужьями. Неожиданно в городе начинается эпидемия холеры. И Одессу закрывают. В нее нельзя въехать и покинуть нельзя. Фильм — о большой семье, ее проблемах, радостях и горестях.
Валерий Петрович собрал замечательную компанию на съемочной площадке — Ирина Розанова, Леонид Ярмольник, Евгений Цыганов, Ксения Раппопорт. Работать с ними — большая удача и актерское счастье. А поскольку снимали на пленку, все чувствовали свою ответственность. Никто не хотел напортачить. Ну, а за кадром мы все «глумились» друг над другом, подтрунивали, хохотали.
— Вашей киноженой в этой картине была супруга режиссера Евгения Брик. Валерий Петрович не ревновал?
— С юмором относился. У моего героя с супругой непростые отношения, но того, что можно нафантазировать, между мной и Женей не было.
— После «Одессы» у вас театральная премьера — «Наше всё. Тургенев. Метафизика любви». Москва впервые увидит этот спектакль, а провинция уже видела. Почему отдали первенство регионам?
— Худрук Театра Наций Евгений Миронов давно выступает за то, чтобы сместить акцент. Зрители в провинции тоже хотят первыми видеть и оценивать новые постановки. Поэтому премьера «Тургенев. Метафизика любви» прошла в Тобольске.
— Зачем вы подключили к работе над постановкой кинорежиссера Сергея Соловьева?
— В основу спектакля лег его неснятый сценарий «Физика любви». Соловьев написал его для Олега Янковского и Татьяны Друбич. И даже в середине 1990-х начал съемки фильма. Это было совместное производство Франции и России. Но неожиданно деньги закончились. Фильм не завершили. Остались только роскошные фото со съёмочной площадки. Сергей Александрович дал добро на театральную постановку.
— Почему вы обратились именно к Миронову?
— Потому что Театр Наций предоставляет площадку творческим экспериментам. К тому же там есть цикл спектаклей под общим названием «Наше всё…» — постановки об Ахматовой, Бродском, Чехове, Думбадзе. Рассказ об Иване Тургеневе вписывается в данную концепцию.
— Легко ли инсценировать киносценарий?
— Мы с актрисой Сати Спиваковой читаем сразу за нескольких персонажей и озвучиваем ремарки за автора. У меня все мужские роли — Тургенев, Луи Виардо (муж Полины), ее отец, доктор. А Сати играет Полину Виардо, мать Тургенева, Фенечку и даже полицейского. Это непросто, но это не первый наш совместный проект. Например, мы читали драму Ибсена «Пер Гюнт» в сопровождении симфонического оркестра под управлением Фабио Мастранджело.
— Зритель стал взыскательным. Может ли чтение на двоих его заинтересовать?
— Конечно, может. Некоторым уже не очень интересны классические постановки, а театра хочется. Люди ищут что-то неординарное и непривычное. А потом, мы не открываем Америки, не отступаем от заветов Станиславского. Константин Сергеевич говорил: актер вышел, расстелил коврик — и вот тебе театр.
— Очень экономный, надо сказать.
— Может, и экономный, но для зрителя это не так важно. Главный критерий — интересно или нет. За традиционной классикой нужно идти в Малый театр, во МХАТ имени Горького. У нас будет модная сейчас видеоинсталляция.
— Театр упрощается?
— Не думаю. Он находит иные формы высказывания. Можно удержать внимание зрителя, сидя на стуле в темноте сцены, и разочаровать его, имея роскошные декорации и бархатный занавес. Работа без бутафории — серьезная проверка для артиста, лакмусовая бумажка профпригодности.
Я не страдаю от отсутствия большого пространства. Такая сцена у меня есть в БДТ и в Александринском театре. На сцену можно выходить, когда тебе есть что сказать, когда у тебя что-то болит и ты не можешь усидеть на месте. Устранить этот творческий зуд можно только работой.
— В Александринке вы играете молодого Сталина в спектакле Валерия Фокина «Рождение Сталина». Актер, как правило, адвокат своего героя. Как вы пытаетесь оправдать Иосифа Виссарионовича?
— Первый раз в жизни, играя роль, я нисколько не оправдываю своего персонажа. Для меня Сталин — это человек, руки которого по локоть в крови. Он — чудовище. Как можно забыть, что миллионы погибали в лагерях, а потом оправдывать это тем, что для своего времени Сталин был «эффективным менеджером»? Вряд ли здоровый человек с этим согласится.
Для себя я решил, что играю молодого человека, который становится на путь бандитизма. Ничего положительного в персонаже не искал. Хотя знаю, что Сталин наизусть знал Чехова, читал «Душечку» Светлане Аллилуевой, когда ухаживал за ней. Был балагур, умел пародировать...
— Как, на ваш взгляд, публика принимает спектакль?
— Прекрасно. Мне кажется, он должен был появиться раньше. Но общество не было готово увидеть фамилию Сталина на афишах. А когда объявили о премьере, нашлись те, кто настаивал на снятии баннера с фасада Александринки. Мол, негоже, что его украшает надпись «Рождение Сталина».
Было множество советчиков, которые настаивали, чтобы постановку назвали иначе. Например, «Рождение тирана». Или вурдалака. Валерий Фокин — мудрый человек, отважный и бескомпромиссный. Ни с кем не вступал в дискуссию, просто шел напролом. Так что скандал раздуть не удалось.
— Свой протест зрители радикально не выражали?
— Я очень люблю наблюдать за зрителями. Есть момент в финале, когда на авансцену выходит Сталин таким, каким его знают, — в возрасте. А на заднем плане приподнимается статуя тирана. В зале стоит гробовая тишина. Но иногда, правда, начинают аплодировать, и для меня это дико. Наверное, такие спектакли нужны, чтобы напомнить людям, как недавно всё это было.
— О чем еще напомните в ближайшее время?
— Готовлю на малой сцене Александринки моноспектакль «Рыцарь счастья Гумилёв». Премьера назначена на сентябрь. Мне нравится сотрудничество с этим театром. Надеюсь, Валерий Фокин предложит еще поработать в его постановках.
— Вы читаете стихи, а в фильме Дмитрия Томашпольского «Луна в зените» сыграли роль Гумилёва. Это судьба?
— Если уж пытаться найти нечто судьбоносное, то в первую очередь я сделал бы акцент на встрече со Светланой Крючковой, которая в этом фильме играет Анну Ахматову. Когда в ее родном БДТ началась работа над спектаклем «Игрок» по Достоевскому, артиста на главную роль искали в труппе. А она предложила попробовать меня, человека со стороны. Так благодаря случаю я вышел на сцену легендарного театра, а «Игрок» стал для меня отправной точкой.
— А как же Раскольников в «Преступлении и наказании» и граф Юсупов в сериале о Распутине «Григорий Р.»? Разве не эти роли раскрутили вашу карьеру?
— В какой-то мере. Но после «Игрока» последовали интересные серьезные проекты. А до этого было время, когда я хотел уйти из кино. Не готов был играть то, что предлагали. Снимался в сериалах и в какой-то момент наступило перенасыщение проходным материалом.
Я остановился, чтобы оценить происходящее. Безусловно, в кино больше денег, но… Как говорил Омар Хайям, уж лучше голодать, чем что попало есть. Это всё мелко по сравнению с театром. В нём намного честнее и интереснее существовать.
Зоя Игумнова
