Безденежье казнокрадству не помеха
По статистике, взятки в России берет каждый третий чиновник. Как уж это подсчитано – одному Богу известно.
Другая статистика уточняет: муниципалитеты входят в первую тройку самых коррумпированных уровней власти. А как же пресловутое безденежье? А, видно, одно другому не мешает. Это бюджет полупуст, а кошельки мэра-ловкача и его приближенных всегда набиты туго.
Контакты и соблазны
Самые крутые местные предприниматели начинают искать подходы к будущему мэру задолго до избирательной кампании. Предлагают поддержку, пытаются всучить сувениры, выясняют слабые места. Если слабых мест нет и подарки не берет, хорошим результатом считается простое установление контакта.
Будущий мэр может не принять подношений, а что касается контактов, то он сам в них заинтересован. Как ни крути, одна из первейших его задач – наполнение городской казны за счет местных налогов, львиную долю которых вносят как раз предприниматели. То есть, вынуждая мэров заниматься развитием местного бизнеса, государство невольно вынуждает их ходить по лезвию. Ну как можно сотрудничать с богатеями и при этом избегать неформальных отношений с ними? Как тогда стимулировать их к взаимовыгодному сотрудничеству? Не дружить с нами, считают богатеи, себе дороже. И всегда находят способы доказать, что это так и есть.
Ситуация усложняется еще и тем, что для осуществления важных для города проектов, мало налогов от местного бизнеса. Мэру нужно, чтобы предприниматели вкладывали еще какие-то деньги. Называется это «ходить с шапкой по кругу». Тоже сомнительное и рискованное занятие.
«Свои люди»
Коррупция в малом городе порой как бы даже и не коррупция, а обмен услугами. По-другому как-то не получается. Всюду «свои ребята», все друг друга знают или имеют общих друзей и знакомых. «Ты для меня сделал это, я тебе буду должен, и сделаю то». Для того, чтобы что-то получить или кого-то выручить, не обязательно совать деньги. Достаточно сказать: буду должен. А если услуга мелкая, просто «накрыть поляну».
Взаимные услуги часто эквивалентны деньгам. И пусть это не очень большие деньги, но люди-то знают! В малом городе все знают всё о каждом. А те, кто на виду, вообще, будто под микроскопом. И это знание, что все берут или могут взять, создает соответствующую атмосферу
Расстановка на ключевых постах своих людей – технология старая, как мир. Про нее говорят то же, что и про демократию. Мол, есть свои минусы, но ничего лучше еще не придумано.
«Лучше» - значит, удобнее. Управлять просто удобней, если кругом свои люди. Это избавляет большого начальника от страхов за состояние дел и свое положение. Конечно, «свои» тоже могут подставить. Недаром говорится, что предают только «свои».
Предложения от ближайших и дальних родственников, от друзей и однокашников большой начальник начинает получать сразу после назначения. Чаще всего, это не его инициатива, но как не «порадеть родному человечку»? Об этом еще А. Грибоедов писал.
Хотя, безусловно, начальник не может не думать при этом о своей выгоде. Если этот «человечек» - бестолочь, то какая от него польза? Начальник заинтересован в том, чтобы его окружали профессионалы. Но «свои»-то чаще всего как раз и не отвечают этому требованию. Если они профи и их где-то ценят, они не станут перебегать к родственному начальнику. Во-первых, от добра добра не ищут. А, во-вторых, свойский спрос может быть и хамским. Какому уважающему себя профессионалу это надо?
Иными словами, «свои люди» – это чаще всего люди, которых нигде особенно не ценят, а они не всегда стоят того, чтобы их ценили высоко. И потому работать под началом родственного начальника для них – редкий шанс получить теплое местечко, и не особенно выкладываться.
Кумовство имеет свою структуру. Предположим, градоправитель ставит во главе департаментов (или отделов) своих людей. А они в свою очередь – своих. Ну и так далее. Но чем больше в мэрии таких «своих» разных уровней, тем больше мэрия представляет собой сообщество людей, связанных друг с другом всего лишь родственными и дружескими узами, а не стремлением служить делу и людям. И где эти узы, там обязательно затирают тех сотрудников, которые не входят в этот круг. Не «свои», какими бы хорошими работниками не были, чувствуют себя непрочно. Угроза увольнения по оговору или потому, что занимаемое ими место понадобится кому-то из «своих», висит над ними дамокловым мечом. А если допускаются какие-то злоупотребления, то действует уже круговая порука. Где «свои», там обязательно в ходу лозунг «своих не сдаём». И тогда в городе говорят о мэрии: «Они там одна «шайка-лейка».
Радение «родному человечку» никак не позволяет ставить интересы и результаты дела на первое место. Потому и перемены к лучшему у нас такие медленные - не хватает у «своих» ни профессионализма, ни служебного рвения. Нет для этого стимулов.
Не бывает власти без злоупотреблений
«Родина требует служения настолько чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует работу».
Так писал о себе П. Столыпин. Читается, как покаяние человека, испытавшего нехорошие соблазны.
«Всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею», - писал Ш. Монтескье, а уж этот знаменитый француз был очень тонким психологом.
Но это общее суждение. А вот частное, куда более конкретное. Читаем в воспоминаниях С. Витте: «Курлов, назначенный товарищем министра внутренних дел Столыпина по управлению полицией, с полной бесшабашностью тратил казенные деньги… Нужно сказать, что в этом отношении ему подавал пример его прямой начальник Столыпин, который также казенные деньги тратил на жизнь и на такие предметы, которые никто из его предшественников на казенные средства не относил».
Столыпин у нас считается многими образцом служения России. Мы как бы забыли про «галстуки», то бишь виселицы Петра Аркадьевича, про его связи с мракобесами из «Союза русского народа». Помним только его фразу «Вам нужны великие потрясения, нам - великая Россия», сочиненную, кстати, не им, а его секретарем И.Гурляндом.
И как не верить честнейшему графу Витте… Уж он-то слова худого ни про кого не написал, не имея на то оснований и доказательств. А если читатель все же сомневается, то вот текст записки Столыпина министру юстиции И.Щегловитому, в которой он просит за товарища по гимназии: «Не двинете ли Вы его в председатели суда? Это будет верный вам человек. Преданный Вам». Не названо ни одного делового качества…
Коррупция – порок подражательный
Похоже, существует закономерность, которую можно сформулировать примерно так. Всякий нижестоящий начальник начинает брать подношения и взятки обычно тогда, когда точно знает, что этим занимается его вышестоящий начальник.
Помнится, в правительстве Московской области министром финансов работал некий Киселев, позже сбежавший за границу, прихватив несколько миллиардов рублей.
Один только губернатор Подмосковья не замечал проделок своего министра, а мэры-то уж точно знали. И даже мысли не допускали, что министр Киселев ворует без прикрытия. Не удивительно, что именно в то время мало какой мэр в Московской области не запускал руку в бюджет «своего» города.
Отчего бывает недофинансирование
Мэры любят пожаловаться жителям, что губерния зажимает денежки. Часто эти стенания, рассчитанные на простаков, можно услышать в прямом эфире местного телевидения. И многим, даже неглупым людям, невдомек, что губернатор просто хорошо знает их мэра. И финансисты знают, какому мэру можно дать денег, и он точно отремонтирует дороги. А какому – ни за какие коврижки, как бы он не ластился.
Редкая форма коррупции
Года этак за три до обрушения советской власти появилась в городе N, (назовем его так по старинке) некая Цепнева. Настоящая фамилия, конечно, другая, но пощадим ее внуков. Приехала из Средней Азии, где, судя по диплому, закончила хоровое отделение «кулька», то есть института культуры.
Красивая и раскованная, она легко вписалась в местную, советскую еще элиту, и через год, благодаря связям, ловко подсидела директрису музыкальной школы, усевшись в ее кресло. А еще через два года, когда страна вступила в дикий капитализм, объявила в узком кругу в хорошем подпитии: «Ребята, пришло наше время».
Часть здания школы Цепнева сдала в аренду местному отделению крупного банка, деньги пустила, в частности, на мелкий подкуп. Никого не обнесла, ни мэра города, ни городской отдел культуры, ни отдел культуры областной администрации. Все, кто мог проверить ее работу, оказались «на крючке». Теперь она могла приступить к осуществлению своего плана «приватизации школы».
Преподаватели-любимчики Цепневой, молодые и бесталанные, стали проходить по документам, как работающие на 3-4 ставках. Все в школе понимали, что это невозможно физически, но помалкивали, боясь потерять работу. Все знали, что Цепнева кладет большую часть липовой зарплаты себе в карман, но попробуй докажи. Те, кого она вовлекла в этот «бизнес», как в рот воды набрали.
Но то была всего лишь пробная афера. Убедившись, что номер проходит, Цепнева пошла дальше. В ведомости на получение зарплаты появились фамилии преподавателей, которых никто в глаза не видел. Числом этак около десятка. Расписывалась за этих невидимок «здоровая часть коллектива». Так Цепнева стала называть тех, кто участвовал в ее махинациях. Тех же, кто пробовал возмущаться, директриса называла теперь не иначе как «свора».
В школе появились комиссии от администрации города и областного отдела культуры. Первоначально подарки сработали только отчасти. После проволочек, уголовное дело все же было возбуждено. Но следователь поступил опрометчиво – предъявил Цепневой уличающий ее документ, а потом вышел из кабинета. То ли не мог допустить, что директриса музыкальной школы может повести себя, как матерая уголовница. То ли подарки все же сработали, и кто-то подействовал на следователя. Короче, Цепнева воспользовалась моментом, и выдрала из уголовного дела убойный для нее документ. Одновременно исчезли из центральной бухгалтерии города ведомости на зарплату. А прокурору города, который пытался способствовать нормальному расследованию, Цепнева лично пригрозила, что наймет отморозков, которые займутся его детьми.
Следствие было остановлено ввиду отсутствия состава преступления. Несколько преподавателей, в знак протеста, уволились, их силы в борьбе с директрисой были исчерпаны. Оставшуюся «свору» Цепнева добила морально, заявив открытым текстом на педсовете: «Никто никогда ничего не докажет».
Нужно сказать горькую правду. Большая часть преподавателей не выступала против Цепневой, и этот нейтралитет был ничем иным, как молчаливой поддержкой. Если в человеке есть какая-то нехорошая черта, Цепнева обязательно ее нащупывала и находила ей применение. Самой распространенной нехорошей чертой была бездарность.
Убедившись, что сопротивление сломлено, директриса пошла дальше. Число «невидимок» выросло за счет фиктивных уборщиц, вахтеров, дворников. В этой роли выступали родственники представителей «здоровой части коллектива».
Ей помогал своими советами заместитель по безопасности, юрист по образованию и сотрудник КГБ по служебной карьере.
Сколько же денег ежемесячно высасывалось из областного бюджета? Для этого нужно учесть не только заработную плату «невидимок», но и премиальные. Нужно также учесть, что зарплата музыкальных педагогов гораздо выше, чем у школьных педагогов. В целом, суммы вырастали в сотни тысяч рублей ежемесячно.
Но никаким денежным ущербом не измерить ущерб моральный. Самые способные и талантливые педагоги затирались. По той же симметрии самые талантливые дети попадали при поступлении к бездарным преподавателям, а талантливые мучились с бездарями. Цепнева не просто приватизировала школу, она превратила ее в перевернутый мир.
В конце концов, от ее тиранства и жадности устали все. Но она не сдавалась. «Вы вынесете меня отсюда только вперед ногами», - заявляла Цепнева. Мэр предложил ей за добровольное увольнение «золотой парашют» - полмиллиона. Получалось, что теперь ее подкупали. И она не устояла – взяла и ушла на покой. Во время увольнения пытались найти в отделе кадров ее диплом. Диплом исчез.
А через год в местной газете появилась зарисовка местной журналистки о Цепневой, где на разные лады перепевался восторг, какой замечательный она человек!
