Не знаю, кто бы в это время мог мне позавидовать, положение становилось сложным, напряженным... Однажды, когда в перерыве между гастролями я жила у Иды, неожиданно приехал Миша. И вечером, когда все были дома, вдруг позвонил "министр" и позвал меня к телефону. Миша, естественно, по моему растерянному виду понял, кто звонит, и вышел в другую комнату. "Министр" долго объяснялся мне в любви, а потом сказал: "Скажи, что ты меня любишь..." "Ты же знаешь..." - попыталась я уйти от ответа. Выдержала паузу и повесила трубку. Миша вошел в комнату и вопросительно взглянул на меня. Я не нашла ничего более умного, чем сказать: "Кто-то не туда попал..." Миша как-то неловко улыбнулся и сказал: "По-моему, это я не туда попал..."
В тот момент мне захотелось, чтобы навсегда исчезла Л. из его жизни, чтобы исчез "министр" из моей жизни, чтобы остались только мы вдвоем - Миша и я... Может быть, о том же подумал и он... Однако трещина, возникшая между нами, превратилась в пропасть, на тот момент уже вряд ли преодолимую...
Между тем Мишина связь с Л. начала давать не очень-то приятные результаты. Миша ни от кого ничего не скрывал, но даже если бы и скрывал, ему вряд ли бы удалось - слишком уж заметной фигурой был в те годы Михаил Таль. В какой-то день его пригласили в ЦК и сказали примерно так: "Михаил Нехемьевич, Вы всемирно известный человек, но Вы живете в Советском Союзе, стало быть, Вы - советский человек. У Вас есть жена, ребенок, а все вокруг, в том числе и на Западе, судачат о том, что у Вас есть и любовница. Можно сказать, официальная любовница. Вы уж как-нибудь разберитесь. Или продолжайте жить с Вашей женой и забудьте любовницу, или, на худой конец, разведитесь с женой и узаконьте свои отношения с любовницей. Это, конечно, менее желательно, но к Вам лично мы отнесемся с пониманием". Миша, как он сам мне потом говорил, в довольно резкой форме сказал, что это не их дело и что он будет продолжать жить, как он хочет. "Ну, что ж, Вам решать", - сказали ему в ЦК... Вышел он из здания ЦК "невыездным" - ему очень скоро дали понять, что на предстоящий межзональный турнир он не поедет.
Я узнала об этом от Иды, и она попросила меня приехать к ней, чтобы посоветоваться, как быть дальше... Я сказала, что готова сделать все, что от меня зависит... Если, конечно, что-то от меня зависит. Ида намекнула, что, мол, неплохо было бы подключить к этому делу "министра". Я пообещала, хотя, как Вы понимаете, говорить с ним на эту тему мне не хотелось. Она попросила меня написать письмо в ЦК, что Миша ни в чем не виноват, что все происходит из-за меня, что я плохая жена, что я ему давно изменяю и вообще не хочу с ним жить.
Мне было очень тяжело составить такое письмо, но я сама себя убедила: если письмо поможет Мише, я его напишу, чего бы это мне ни стоило. Письмо я написала, и мы отправили его в ЦК. Мишу вызвали туда повторно и показали письмо... Я могу только представить, что он испытал, прочтя мое "покаяние"... Они заявили, что письма моего им недостаточно, и если он хочет продолжать быть с Л., то должен развестись со мной.
Миша приехал в Ригу. Он был в полном смятении. Таким растерянным я его никогда ни до, ни после не видела. Он впервые почувствовал свою зависимость от обстоятельств, которые в нормальном обществе не должны были иметь никакого отношения к его участию в межзональном турнире и к его личной жизни вообще... Но Ида придумала невероятный авантюрный ход, даже не ход, а целую комбинацию! В духе Мишиных шахматных хитросплетений... Я, именно я, подаю в районный народный суд заявление о разводе с моим мужем Михаилом Талем, и когда после этого его пускают на межзональный турнир, я забираю заявление обратно (!). "Мама! - сказала я (несмотря ни на что, я называла Иду мамой, потому что любила ее и относилась к ней, как к маме). - Я все готова сделать для Миши. Надо подать заявление - подам, но зачем забирать его обратно? Если он любит ту женщину, если он хочет быть с ней... Развод развяжет ему руки..." "Нет, - сказала она. - В том-то все и дело, что Мишеньке это не нужно, и он не собирается с тобой разводиться... Вот увидишь - вы снова будете вместе..."
В суд мы пошли вместе с Мишей. По-моему, больше всех нервничал Роберт. Во-первых, он был против Л., во-вторых, очень переживал за Геру. "Вы не думаете о ребенке, - говорил он, - а Гера все чувствует. Вы сделаете из него калеку..."
После того, как у нас приняли заявление, Миша обнял меня и сказал: "Спасибо тебе, Саська... Поверь - у нас все будет хорошо... Но что бы ни случилось, я никогда в жизни этого не забуду".
Вскоре в одной из рижских газет появилось объявление о разводе и заметка "Салли Ландау подала на развод с Михаилом Талем". Объявление было отправлено в ЦК, и Мишу выпустили на межзональный турнир. Честно говоря, я не уверена, что именно этот шаг решил дело в пользу Миши... Думаю, не обошлось без вмешательства "министра", с которым я, конечно же, поговорила... Помню, он поморщился и сказал: "Я постараюсь все уладить, но не ради него, а ради тебя..." И когда Миша уехал, Ида заставила меня забрать заявление обратно...
До сих пор не могу понять, как я могла при всей своей гордости и самостоятельности написать то письмо, почему я, не желая того, сначала подала, а потом забрала заявление о разводе? Видимо, я находилась во власти семьи Таля, к которой, несмотря ни на что, была очень привязана... Но скорее всего мои поступки были результатом воздействия невероятно сильных, неземных эманации Миши...
Я не сильна в шахматах, чтобы не сказать резче. Я так и не смогла к ним пристраститься, а делать вид, будто я разбираюсь в них, как это делали многие "шахматные жены", не могла.
Миша как-то ночью разбудил меня и сказал: "Саська, давай я научу тебя играть в шахматы!" Он разложил прямо на постели доску, расставил фигуры и до утра пытался мне объяснить, как ходит ладья, как ходит ферзь... Но если правила передвижения фигур по горизонтали, по вертикали и по диагонали я кое-как усвоила (хотя смысла этих передвижений так и не уловила), то конь привел в полное оцепенение... К утру даже упрямый Таль сбросил доску и сказал: "Бог с тобой! Имеешь право. Из всех фигур твоя фигура -самая ценная и самая универсальная... Когда мой ферзь этаким изящным красавцем доминирует по всей доске и все остальные фигуры восхищаются и пугливо на него посматривают, я говорю сам себе: это не ферзь. Это моя королева Саська!"...
Я ничего не понимаю в шахматах, но в логике человеческих поступков кое-что соображаю... Так мне кажется. И все же Мишины выпады, его безумные атаки, его неожиданные отступления, его бешеные приливы нежности и любви, за которыми вдруг следовали необъяснимые исчезновения, до сих пор остаются для меня за гранью понимания...
"Хотите знать, как побеждает Таль? Очень просто: он рас полагает фигуры в центре и затем их где-нибудь жертвует..."
Гроссмейстер Д. БРОНШТЕЙН
Я продолжала работать с Эдди Рознером, у Миши турниры, у него роман с Л. И вдруг во время моих гастролей в Крыму звонит из Риги Ида и говорит, что неожиданно приехал Миша и когда узнал, что я в Ялте, попросил собрать ему чемодан, положить туда плавки, заказал билет до Симферополя и вылетел в Ялту... Чтобы я была готова...
Интуиция у Миши была фантастической. И тогда она, конечно, себя проявила...
В Ялте "царь" (так звали в оркестре Рознера) по отношению ко мне проявлял повышенную активность... Миша вел себя как ни в чем не бывало, как будто не было никакой Л. у него, как будто не было никакого "министра" у меня... Он прилетел как соскучившийся по любимой женщине мужчина. Он дарил цветы (он всегда "угадывал" цветы), делал подарки. Он влюбил в себя весь оркестр, он подружился с "царем"... Во второй вечер Мишиного пребывания "царь" вышел на сцену с шахматной доской и сказал: "Сейчас перед вами выступит феноменальная Салли Таль, муж которой - феноменальный шахматный гений Михаил Таль сидит в зале!" По знаку Рознера Миша поднялся со своего места, и зал устроил ему овацию.
Во все те несколько дней, что Миша был в Ялте, он закатывал пышные обеды и ужины и всякий раз поднимал бокалы за меня... Рознер однажды предложил выпить за здоровье шахматного короля, на что Миша тут же вставил: "Я - экс-король, а вот у моей королевы никогда не будет частички "экс"..." В последний день его пребывания он вдруг сказал: "Саська, я завтра улетаю... По-моему, "царь" положил на тебя глаз... Имей в виду".
- Это все, что ты хотел мне сказать? - спросила я. - Я сказал тебе не все слова, - пропел он. Так и не знаю, для чего Миша вдруг прилетел тогда в Ялту...
И снова он провалился в неизвестность. Через некоторое время Рознер в присутствии своей жены как бы невзначай говорит мне, что вот, мол, по телевидению выступала Л. и заявила достаточно определенно, что считает себя женой Таля, и они скоро собираются оформить свои отношения официально... В телефонном разговоре со мной Рона (жена Т играна Петросяна) сказала, что, вроде бы, интервью с Л. прошло по киевскому телевидению... Вот тогда-то я и написала ему довольно жесткое письмо, в котором о разводе уже просила я. Написала, что мне надоел его затянувшийся "сеанс одновременной игры" со мной и с Л., что я сделала все, о чем просила меня Ида, и что сделала все это исключительно ради него, что на сей раз инициатором развода должен стать именно он, чтобы я не превратилась в посмешище, что таким образом он распутает и свой, и мой клубок, и это принесет облегчение нам обоим... Ответ от Миши пришел довольно быстро... То второе его письмо, как и первое, я храню у себя...
Когда мне становится совсем тошно, я перечитываю Мишины письма... Пытаюсь войти в его состояние на тот период и понять его... Я думаю, что ко времени второго письма отношения между ним и Л. уже были не безоблачными. То ли его постигло разочарование, но он никому не хотел в этом признаваться, в том числе и самому себе. То ли Л. стала намекать на то, что неплохо было бы узаконить их отношения...
Во всяком случае, по его письму можно об этом догадываться. Но свое отношение ко мне и к нашей дальнейшей жизни он выразил довольно четко, и я не сомневаюсь в его искренности. Повторяю: врать он не умел... Вот это письмо:
"Милая Саська!
Наконец-то я сумел вырваться, чтобы хоть немножко поговорить со своим Рыжиком. Самочувствие довольно противное - почти все время приходится лежать с грелкой в обнимку...
Саллинька дорогая, мне очень хочется, чтобы ты приехала в Ригу, об очень многом надо поговорить. Что получилось - это ведь нужно, пожалуй, только для истории...
Дорогая моя, я уверен, что партия подходит к концу. Обе стороны испытывают практически нескрываемое глухое раздражение друг против друга, и мне уже часто доводится слышать: "Боже мой, какая я была дура! Так хорошо жила, имела квартиру, платья, туфли, любимую (!!) работу, а ты, нехороший и т.д., и т.п., отнял у меня все. Надо о себе думать".
Ладно, пускай думает, я не очень возражаю. Ты же понимаешь, Саллинька, для всего нужно известное время, а оно сейчас работает на нас - на тебя, в первую очередь. Хотелось бы побывать на твоем концерте, но проклятый процесс практически приковал меня к Риге довольно надолго. Да, Саська, что за нелепость с телепередачей?! Такой передачи не было и не могло быть. Как-то в Киеве один корреспондент пытался проинтервьюировать Л., но я его достаточно быстро отшил. А подобной передачи вообще не было хотя бы потому, что последние 17 дней я не выходил из номера гостиницы, доезжая только до турнирного зала и садясь (ты же понимаешь, что один) за шахматный столик. Церемониал закрытия турнира вообще не передавался по телевидению, кроме того, все гроссмейстеры в этот момент были холостыми (или временно женатыми, так сказать, на подножном корму). Приедешь, все расскажем друг другу.
Саллинька, будь хоть чуть осторожнее с "царем". Помнишь, ты еще в Крыму предсказывала, что так будет, а если все идет по прогнозам, то в этом стоит, может быть, усомниться. Не надо увеличивать число побед - в твоих безграничных возможностях никто (и Миська тоже) не сомневается.
Дорогая моя, очень соскучился, и по тебе, и по любимой Булочке. Хоть бы только мама поправилась основательно, так чтобы он мог жить в Риге.
Крепко целую тебя, жду известий, а больше всего встречи. Привет подданным Могучего Рознеровского царства. Еще целую. Твой Миська".
После этого письма я окончательно перестала понимать, что происходит, и в очередной раз приняла решение плыть по течению... Рознер все время говорил, что сделает мне прописку и квартиру в Москве, чтобы я спокойно могла жить вместе с Герой. Шло время - никакой прописки и квартиры не было. Но даже если бы он и сдержал свое обещание, жизнь в Москве представлялась мне довольно смутно хотя бы потому, что не представляла себе, с кем будет оставаться мой сын во время гастролей... Не таскать же его с собой, как это делают артисты цирка! Переезд же в Москву моих родителей выглядел абсолютно нереальным.
Продолжение следует...
