Продолжаем вместе читать удивительную книгу Симона Львовича Соловейчика. Конечно, полагалось бы каждый день давать обновление. В день по главе. Чтобы не забывалась книга. Мне думается, что книгу еще не успел оценить массовый читатель. А она, книга, для всех. Для всех, кто связан с детьми, для всех, кто связан с журналистикой, для всех, кому небезразлично, как мы будем жить дальше. "Последняя книга" С.Л. Соловейчика - своеобразная исповедь на заданную тему. Честная, открытая, умная, талантливая. Он сам к себе беспощаден. Итак, начнем читать тридцать седьмую главу. Я продолжаю ее читать вместе с Вами. Я читаю в третий раз. В третий раз нахожу много полезного и интересного для себя. Делаю пометки, откладываю книгу в сторону, вспоминая наши встречи, разговоры, споры, обсуждения. Спорили мы редко. Чаще просто обменивались мнениями. Я всегда воспринимал Симона Львовича как учителя. Даст дельный совет, развеет сомнения, поддержит в трудную минуту. |
Вот что я понял еще, и это было для меня поразительным открытием. Я понял, что рабочий человек подвергается не одному виду эксплуатации, а двум. Но второго эксплуататора, куда более страшного, не замечает никто, и в этом весь секрет сегодняшней нашей сумятицы в умах и чувствах.
Ходил-ходил кругами, а теперь пора приниматься за дело и по возможности просто и ясно объяснить, что же я понял о социализме, капитализме и эксплуатации. Я уже трижды писал об этом: в "Новом времени", в "Независимой газете" и в газете Союза учителей "Перемена". Конечно, нельзя ждать внимания к каждой статье, но все-таки немаловажно, что ни на одну из этих публикаций не было возражений ни от кого. Может быть, я и в самом деле близок к правде, тем более что она очень проста и сейчас уже известна почти всем. Но мне было многое непонятно, и я размышлял на эти темы.
Итак, вот что я увидел и понял.
Социалистическая идея состоит в том, что капиталисты, предприниматели, имея частную собственность на средства производства, эксплуатируют трудящихся людей - присваивают так называемую прибавочную стоимость и на том богатеют. И это несправедливо. Новейшие предположения, будто прибавочной стоимости нет и, следовательно, нет эксплуатации, не кажутся основательными, ибо откуда же тогда берется видимое богатство богатых? Всякое богатство кем-то создано, чьим-то трудом, а уж как оно там перераспределяется и обращается - это второе и сути дела не меняет.
Человек работает - но не получает всего, что заработал. Часть того, что он произвел своим трудом, уходит в чей-то карман. Вот это и есть эксплуатация, которую все видят, о которой все знают и которой нас пугали много лет.
Все верно. Я про себя. Написал книгу. Ее выпустили. Быстро раскупили. Заработал издатель, бумажники, типография, книгораспространители, но не автор. Его обманули. Сейчас обманывают больше, чем раньше. Я каждый день с этим сталкиваюсь. Сейчас такая же история происходит с нашей программой "Соло на клавиатуре". Тысячи людей проходят курс. Получают навыки слепого набора. А кто зарабатывает? Пираты. Так жили, так и живем. Не хотим жить иначе или не можем? Попробуйте ответить на этот вопрос. И посмотрите, как на него отвечает Симон Львович Соловейчик. В.Ш. |
Считалось, что в стране социализма, где частная собственность отнята у капиталистов и обобщена, трудящиеся освобождены от эксплуатации - они свободны. Во всем мире они живут под гнетом капитала, а у нас наконец-то освободились от него:
"Сбросили с себя гнет капитала".
И вот что я понял: все так и есть. Оспорить это невозможно, несмотря на то что многие пытаются оспаривать.
Так что же - под красные знамена?
Не спешите.
Вот что я понял еще, и это было для меня поразительным открытием - я ничего такого прежде не читал и не слыхал.
Я понял, что рабочий человек подвергается не одному виду эксплуатации, а двум. От его действительного заработка откусывают не один кусок, а два.
Один кусок - общеизвестная эксплуатация, которая и в самом деле есть и при капитализме, и при социализме. В первом случае кусок откусывают хозяин и государство (налоги); во втором случае - только государство. Социалистический кусок гораздо, гораздо больше капиталистического, но это можно как-то объяснить и даже оправдать. Это обстоятельство не затрагивает социалистической идеи, не подрывает ее, потому что мы пока находимся в рамках справедливости, ибо считается, будто присвоенное государством каким-то образом возвращается трудящимся; это в принципе поддается регулированию, если не сейчас, то со временем. Это неинтересно.
Тут все понятно.
А есть еще некто, кроме капиталистов и государства, жадно выхватывающий из кошелька трудящегося еще одну долю, значительно превышающую доли капиталиста и государства, вместе взятые. Капиталистическая доля (назовем ее так) всем видна. Она воплощается в новых заводах, на которых рабочих эксплуатируют с новой силой, в роскошной жизни капиталиста, в его дворцах и яхтах и в чем там еще? Она у всех на виду и потому вызывает сильное негодование. От кого-то я недавно слышал: "Если я иду пешком, а мимо проехал "мерседес" и обрызгал меня грязью, то почему я, пешеход, должен любить этого богача в "мерседесе", как меня призывают?"
Богатый - вот он, в промчавшемся мимо "мерседесе". Его ненавидят. Он вызывает, как говорили долгие годы, классовую ненависть. Эту ненависть еще и специально разжигали.
Но второго эксплуататора, куда более страшного, не замечает никто, и в этом весь секрет сегодняшней нашей сумятицы в умах и чувствах. О нем не пишут в газетах, против него не устраивают забастовок и революций, о нем молчат самые видные наши экономисты-демократы.
Этот второй, невидимый и потому не вызывающий ни ненависти, ни каких-либо других острых чувств эксплуататор может быть условно назван не переводимым на другие языки (специально обсуждал) словом бесхоз.
Бесхоз - это не беспорядок, не бесхозяйственность в общепринятом смысле слова, это явление, аналогичное энтропии в физике. Это сила естественного, но неумолимого разрушения всего, что не поддерживается специальными усилиями людей.
Самый простой пример: оставьте машину на зиму под снегом и без присмотра - к весне она разрушится, и ездить на ней будет невозможно. Оставьте завод в небрежении - и через некоторое время он станет убыточным. Люди работают как и прежде, но труды их гибнут - их уничтожает сила бесхоза. Бесхоз всегда действует на максимуме, но если ему противопоставлено не лучшее, не самое сильное хозяйствование, то рабочие при том же самом времени труда, при тех же самых физических и умственных усилиях, при той же самой квалификации получают меньше, чем прежде. Куда девается теперь большая часть их заработка? Ее съедает бесхоз.
Два соседних завода; на одном - сильный хозяин, на другом - слабый. Сильный и себе берет, и рабочим платит втрое и впятеро, а то и вдесятеро больше, чем слабый. Рабочие и там и там трудятся по восемь часов. Но куда девается заработок на втором заводе? Его отнимает бесхоз.
И это все тоже понятно.
Но трудно было понять, что все эти утраты - точно такая же эксплуатация рабочих, как и обычная, государственная и капиталистическая, видимая всеми и вызывающая классовый гнев. Точно такая же.
Представим себе человека, которого обокрали, ограбили на улице, раздели догола. Он полон ненависти к грабителю. Теперь скажите, пожалуйста, так ли для него важно, что сделал грабитель с его добром? Может быть, он, грабитель, выгодно продал его и обогатился; а может быть, в деловом отношении он оказался слабее, чем в искусстве грабежа, и все награбленное не пошло ему впрок, пропало, погибло или украдено следующим уголовником.
Очень ли это для вас важно? Не все ли вам равно, кто вас ограбил - деловой или неделовой? И в том и в другом случае существенным является то, что вы лишились своего добра, что оно должно было принадлежать вам - а его нет. У вас его отняли.
Тут самая сердцевина всей проблемы.
Перейдем от уличного экспроприатора к экономическому эксплуататору. Снова: скажите, пожалуйста, есть ли разница между тем эксплуататором, который персонифицирован, который предстает перед вами в лице предпринимателя или государства, и тем, который грабит вас во много раз жестче, но остается невидимым и пускает награбленное не в оборот, а на ветер?
С точки зрения психологической конечно же видимый грабитель вызывает больше злости; на людей легче злиться, чем на невидимые обстоятельства. Но ведь и невидимые обстоятельства тоже создаются людьми...
А с точки зрения экономической, или проще - для вашего кошелька, разницы между видимым грабителем и невидимым совершенно никакой. Для кошелька (от которого зависит ваше благосостояние, жизнь ваших детей, ваши жизненные возможности) важно одно: нельзя ли избежать обоих грабежей? А если нельзя, если выбор между злом и худшим злом неизбежен, то кто берет меньше - видимый грабитель или невидимый?
Вот этим вопросом и займемся. Сначала оценим, что берет видимый (капиталист, государство) и что невидимый. Потом подумаем, нельзя ли избавиться и от того, и от другого. Если же нельзя - по возможности оценим и этот факт.
Ну, что берет видимый грабитель-эксплуататор - это мы все хорошо знаем. Учтем лишь, что социалистическое государство брало с рабочего примерно втрое больше, чем 6epeт капиталист. Доля заработной платы в стоимости произведенной вещи у нас от 7 до 20 процентов, а на Западе - 40-60. Это огромная разница. Прямая и косвенная (но видимая) эксплуатация при социализме примерно вдвое-втрое больше, даже если предположить, что все отнятые деньги рабочему и возвращаются в виде разных льгот, чего не было, во всяком случае, не было в полном объеме.
Но этот видимый грабеж - мизер по сравнению с грабежом бесхоза, который властвовал и продолжает властвовать в нашей стране.
Стала общей формула "Большой Террор" - подсчитывают и не могут подсчитать, сколько же людей погибло за годы советской власти, сколько их было - расстрелянных, замученных в лагерях, в местах ссылки целых народов и по дороге к этим местам.
Но гораздо, гораздо меньше пишут, и гораздо меньше знаем мы о явлении, которое по аналогии можно назвать Большой Бесхоз - тотальное уничтожение результатов человеческого труда, как реально произведенных, так и тех, которые можно было бы произвести при той же затрате сил, но которые остались непроизведенными из-за разгула бесхозной силы.
Причем Большой Террор все-таки прекратился. Большой Бесхоз продолжает действовать, не утихая, а еще и усиливаясь.
Сегодня Большой Бесхоз убивает труд, как чумная эпидемия в средние века убивала людей.
Пытаются подсчитать, сколько уничтожено прямых, произведенных продуктов труда. Какие убытки принесла, например, коллективизация - ведь и до начала войны не сумели восстановить поголовье скота. Какие убытки принесла индустриализация - ведь иные вновь построенные заводы годами не могли набрать проектную мощность. Считают, хоть и не могут сосчитать, сколько зарыто в землю на строительство дороги вдоль Северного Ледовитого океана, сколько потрачено на первый БАМ (очевидцы инженеры рассказывают, что он был во многом построен еще до войны, а потом заброшен). Не могут сосчитать, сколько денег (то есть живого труда живых людей) пустили на ветер, оттого что строили заводы там, где нет сырья, сколько потеряно нефти в Западной Сибири, оттого что ее не всю извлекают, сколько вложено в начавшийся поворот рек, в мелиорацию, не принесшую никаких доходов. Да ведь и нынешний БАМ, эта стройка века, как пишут теперь, оказался практически ненужным - никакой промышленности вдоль этой железной дороги, на которую ушло столько средств, нет.
Каждая большая и малая стройка в нашей стране обходится едва ли не вдвое больше того, что она стоит, на каждую деталь уходит вдвое и втрое больше металла и энергии, чем в других странах, а ведь этот металл и эта энергия добываются тяжелейшим трудом миллионов людей.
Много раз писали, что мы теряем до тридцати процентов собранного урожая. Некоторые высокопоставленные руководители предлагали еще совсем недавно простейший, как им казалось, способ поднять сельское хозяйство: а давайте, говорили они, не будем терять эти тридцать процентов!
Так просто.
Но Большой Бесхоз призывам не поддается, он неумолим.
Но и они, эти потери, ничто по сравнению с потерями, которые несет страна из-за низкой урожайности, неслыханно низкой. Ведь у нас едва ли не половина населения добывает хлеб для другой половины, в то время как при нынешнем уровне развития достаточно было бы пяти - семи процентов населения, чтобы досыта накормить страну. Это значит, что огромная часть сельского населения, трудясь в поте лица своего, - нет, не хлеб свой добывает, а кормит чудище Большого Бесхоза.
Я сравнивал цифры производительности труда, расходов сырья и энергии, и вышел ужасный итог, который, повторяю, никем не был оспорен. Получилось, что если сравнивать с возможным, с тем уровнем, на котором бесхоз в мире реально укрощен, то две трети общественного труда уходит на ветер.
Это значит, что две трети всего рабочего времени мы всей страной работаем зря. А мы ведь не просто ходим на заводы отмечаться, люди трудятся изо всех сил, они жизни отдают, себя, свою силу и ум - и все зря, впустую, на ветер.
Вот что передо мной открылось, вот о чем почти не пишут, приводя лишь разрозненные факты бесхозяйственности и уверяя нас, что это лишь местная бесхозяйственность, что в ней виноваты такой-то директор и такая-то администрация. Повторяю: ни один из экономистов, ни один из наших руководителей, ни один публицист не показал полной картины Большого Бесхоза. Здесь приведены лишь некоторые факты, небольшая часть из того, что общеизвестно. Подлинные же и полные цифры потерь от Большого Бесхоза скрыты от нас. Если же все свести вместе и хоть сколько-нибудь верно подсчитать, мы ужаснулись бы всей страной.
Постоянно указывают, что за годы Советской власти созданы такие-то и такие-то отрасли промышленности, построены такие-то новые города, создана огромная военная промышленность, основа безопасности страны, ракетно-ядерный щит. Допустим. Но от чего идет отсчет? То от 1913 года, то от довоенных времен, то вообще от нуля - словно ничего и не было. А ведь счет надо вести не по времени, а по затратам сил. Сколько миллионов людей работали все эти годы - можно ведь и перемножить. Если же посмотреть, сколько вся страна должна была выработать за это время, то оказалось бы, что можно было теми же усилиями, тем же трудом, тем же количеством людей построить во много раз больше. И военная промышленность была бы, и города, и хлеб, и жилища...
Могут сказать: незачем рассуждать, что было бы, если бы;
в истории такие рассуждения не проходят. Но мы говорим не об истории, а о реальном человеческом труде. Не об упущенных возможностях, а о работавших живых людях. Он был, их труд, они были, эти жизни, - куда они девались? Кто их погубил? Кто ограбил великий народ, великие народы?
Привожу цифры и факты, а перед глазами другое. Ведь если человек трудился, а этот труд оказался пустым, то его словно уничтожили. Сожгли.
И с тех пор как я это понял, я вижу - буквально как наяву вижу - высоченные, день и ночь лениво дымящие трубы крематориев, расставленных вокруг всех наших городов, - это гибнет, пропадает, сжигается человеческий труд, сжигают живых.
