Большинство хочет умереть во сне. Никому не интересно почувствовать своё умирание. Страх смерти сильнее этого интереса.
Большинство подступает к смерти с грустью и сожалением. Не так жили. Не тех любили. Всё не так. Будто на свинье проехались.
Но самая большая досада при этом – мол, мало ездил по миру, мало повидал.
Самая точная примета близкой смерти – как яркий, чем обычно, свет у лампочки. Другое дело – в чём эта яркость. У каждого, наверно, по-своему.
Одних ощущение близкой смерти мобилизует, другие только сильнее подстёгивают ту самую свинью.
Говорухин сказал однажды, что нужно прожить жизнь так, чтобы было что вспомнить, но стыдно об этом рассказать. Это точно. Каждый, пожалуй, считает, что мало насладился. Или мало покрасовался.
«Чую с гибельным восторгом – пропадаю, пропадаю!» – пел Высоцкий.
О том же и теми же словами Бабель в своем рассказе «Смерть Долгущева» написал:
«Пропадаем, – воскликнул я, охваченный гибельным восторгом, – пропадаем, отец!»
Умирать не так трудно, если вспомнить, сколько людей лучше тебя ушло в мир иной раньше и моложе тебя.
Но человеку трудно думать о себе без тщеславия, в том числе и о прожитой жизни. Трудно ему считать других лучше себя
Если верить Фрицу Риману, легче других умирают шизоиды. Совсем трудно истероидам. Почитайте «Основные формы страха», там об этом подробно написано.
Зря ругают агностиков. Они последовательны и логичны. Если что-то приводит человека на свет, а потом ведёт по жизни, то точно так же должно и из жизни увести. То есть с определённым смыслом. То есть в смерти, возможно, есть неведомый нам смысл. А смысл – это ещё далеко не конец всего.
Смысл бесконечен.
Рождение почти всегда случайно. Так что правильней считать, что всем нам, ещё живущим, дико повезло. А значит, сильно убиваться и жалеть, что срок подходит к концу, как бы даже неблагодарно. Правильней сказать: «и на том спасибо». В христианстве это называется смирением.
Добрый человек не боится смерти. Постоянное самоотречение в жизни приуготовило его к часу конечного самоотречения. И в том – награда ему за добро его. Злой человек, напротив, боится смерти: никогда не жертвуя собой, он не приуготовил себя к последней высшей жертве, и она, естественно, представляется ему чем-то и неизбежным и невыполнимым, какой-то задачей, требующей от человека сверхчеловеческих сил. В этом и заключается наказание его.
Так писал Фёдор Шперк накануне своей смерти в 25 лет.
Он же, безусловно, добрый человек, писал о себе раньше:
Как же много во мне ненависти!
Виталий Ерёмин
