Красавица-актриса, звезда «немого» кино и гениальный кинорежиссер... Они могли бы сделать блестящую карьеру, снимая коммерческие фильмы на голливудский манер. Но эта удивительная пара выбрала иной путь в искусстве: она создала в нем свой мир — сложный, многогранный и вместе с тем чистый, прозрачный, романтический. Этот поэтический мир довженковского кино родился благодаря слиянию талантов двух незаурядных и сильных людей, но и в не меньшей мере благодаря их безграничной любви друг к другу. Той любви, о которой во все времена писали книги, снимали кино и которую называли великой.
Когда он встретил ее, в его жизни словно взошло солнце. Для перешагнувшего 30-летний рубеж Александра Довженко все вокруг снова стало ярким, осязаемым, радостным — как в детстве. Удивительной экзотической красоты женщина, озарившая собой жизнь гения кино, и фамилию носила теплую, лучистую, очень символичную — Солнцева. Для нее же самой, настоящей «звезды» советского кино «немого» периода, «солнечная» фамилия звучала как удачно подобранный псевдоним, делая ее образ еще ярче и выразительнее. Природа необыкновенно щедро одарила дочь старшего кассира знаменитого магазина «Мюр и Мерилиз» (ныне ЦУМ) Юлию Солнцеву. С ранней юности она была ослепительно хороша: чуть выше среднего роста, с идеальной фигурой, гордой осанкой и роскошными волосами, уложенными узлом на затылке. Но больше всего завораживали ее глаза — огромные, черные, в обрамлении темных пушистых ресниц, они делали царственную красавицу еще более таинственной. Про такие говорят — бездонные. Эти глаза, даже в старости не нуждавшиеся в очках, всегда умели произвести впечатление. Подруги твердили: с такой внешностью одна дорога — на сцену. И вот Юлия Солнцева — уже студентка Государственного института музыкальной драмы. Годы учебы промелькнули незаметно. После выпуска юную красавицу сразу же приняли в студию легендарного таировского Камерного театра. Солнцева имела массу поклонников: Маяковский целовал ей руки и своим знаменитым голосом звал почтительно — Юлечкой Ипполитовной. В нее по-сумасшедшему влюбился Николай Асеев, и вряд ли девчонки нынешнего поколения знают, что стихи, переписываемые ими в тетрадки, посвящены ей:
Нет, ты мне совсем не дорогая!
Милые такими не бывают.
Сердце от тоски оберегая,
Зубы сжав, их молча забывают.
С ней любили беседовать Брюсов, Бальмонт и Андрей Белый... Все они были талантливы, умны, но для Юлии в них не доставало главного — ни один из ее поклонников не был мужчиной ее жизни. А она с самой ранней юности твердо знала, что на меньшее не согласится никогда! Под ангельской внешностью красавицы скрывался твердый, решительный характер. Когда Юлию осаждал очередной поклонник, внутренний голос, которого она слушалась всегда, то насмешливо, то сердито твердил ей: не тот!
Отрешенная, какая-то нездешняя красота Солнцевой привлекла и легендарного Якова Протазанова: он предложил ей главную роль — прекрасной инопланетянки — в фильме «Аэлита» (1924 г.). Так Юлия Солнцева одним шагом преодолела расстояние от студенческой скамьи до афиш кинотеатров. В дальнейшем сценаристы писали роли специально для нее, а предложения о съемках одно за другим поступали не только с отечественных киностудий. Казалось, впереди не может быть иного пути, кроме как блистать на сцене и экране. Но встреча с Александром Довженко, подаренная ей судьбой, разделила жизнь обоих на «до» и «после». Он называл ее своим Солнцем и сам стал для нее Светилом. Юлия Солнцева отказалась от своей артистической карьеры, поняв, что главным призванием ее жизни, ее назначением будет Служение (в самом высоком смысле слова) этому гениальному человеку. Жалкую же судьбу жены-актрисы при муже-режиссере, работающем только на ее популярность, она даже примерять на себе не хотела: не позволяла гордость. Юлия Солнцева стала супругой Александра Довженко, его музой, другом и верным помощником в работе. К профессии актрисы она, можно сказать, больше не возвращалась. За все годы — одна малюсенькая роль в самой, пожалуй, знаменитой картине Довженко — «Земля». Сначала Юлия была у него ассистентом, затем — вторым режиссером, иногда и сорежиссером. Уже в 1950-е годы она самостоятельно сделала две небольшие работы: фильм-спектакль «Егор Булычев и другие» и короткометражку «Ревизоры поневоле». Александр Довженко в те годы готовился к постановке картины «Поэма о море», осуществить которую ему так и не было суждено.
Профессии кинематографиста Довженко никогда не учился. Может быть, с этим и связана та поразительная свобода, которую привнес в кино этот режиссер. Он пришел в кинематограф из живописи, из театра в возрасте Христа... Пришел человек, повидавший многое, но, как юноша, восприимчивый, открытый миру. В дневниках режиссера-документалиста Александра Медведкина сохранилась такая запись: «Мы смотрим под ноги — и видим лужу, Довженко смотрит под ноги — и видит в луже небо».
Александр Довженко долго из бедности и захолустья пробивался к знаниям, образование получил в Киеве. Участвовал в революционных событиях 1917 года, позднее попал на дипломатическую работу в Варшаву, затем в Берлин. А вернувшись, стал работать как художник, карикатурист и даже приобрел известность. Но его привлекало кино — молодой вид искусства, только оно давало новое дыхание, новые, невиданные доселе возможности. Так считал сам Александр Довженко, так считала и женщина, которую он искренне и навсегда полюбил, — Юлия Солнцева.
Возможно, их обоих ждала бы успешная карьера в Голливуде. Не случайно так восторгались зарубежные критики Довженковской «Землей», отмечая ее сходство с фильмами Джона Форда. Солнцева же, блеснувшая своей нездешней красотой в «Аэлите», получала массу предложений от зарубежных режиссеров. Но, уже знакомые к 1928 году, они сделали свой выбор — остались на родине, которая оказалась к ним не слишком добра.
Их знакомство произошло на Одесской кинофабрике. В Одессу Александр Довженко, тогда еще начинающий кинематографист, приехал на работу, а Юлия Солнцева была занята в картине «Джимми Хиггинс», съемки которой проходили в этом городе. Однажды в конце рабочего дня на выходе из студии Юлия показывала друзьям фотопробы. Вдруг сзади чья-то очень красивая мужская рука взяла снимки, и уверенный голос произнес: «Это хорошо, а это — нехорошо...». Оглянувшись, актриса увидела незнакомца, которого заметила еще днем на съемочной площадке. Он внимательно наблюдал за ее работой. Присутствие этого человека странно взволновало ее, а внутренний голос подсказал: «Вот мужчина, которого ты ждала!»
Через несколько дней Александр Довженко пришел к приятелям Солнцевой Шпиковским, у которых ранее никогда не бывал, но где часто проводила вечера Юлия. Он был настроен решительно — увидеть, завоевать и увести с собой — навсегда. Довженко принес огромные апельсины — маленькие солнца — и сказал Юлии: «Я пришел за вами».
Потом они бесконечно долго ходили по казенному коридору гостиницы, а казалось — путешествовали в прошлое по его рассказам. А в прошлом Александра Довженко была мама, звавшая его Сашко. Так и Юлия Солнцева будет звать его всю жизнь. В прошлом Довженко была и жена Варвара, к которой он относился с нежностью до последнего дня... Варвара была первой любовью Александра Довженко, которую ему не суждено было сохранить на всю жизнь. Есть люди — любимчики судьбы, к которым она относится благосклонно, ведет их легко и счастливо по жизни, поднимая к профессиональным вершинам, к тихому семейному счастью, к спокойной и безбедной старости. А есть у судьбы и падчерицы, которым только и выпадает тяжкий труд, лед одиночества и мучительная боль в сердце... Варвара Семеновна Довженко, первая жена Александра Константиновича, и была такой падчерицей... Хотя и в ее жизни было огромное счастье, ставшее одновременно и ее бедой, — любовь к Александру Довженко. Они поженились в 1917 году молодыми учителями Житомирского училища. «...Ты еще тихо спишь, моя маленькая девочка, и, возможно, видишь меня во сне. Когда ты спишь, я люблю тебя сильнее всего. Мне тогда кажется, что ты не жена мне, а мое дорогое волшебное дитя. Я целую тихо, нежно-нежно твою теплую ручку мысленно...» — писал Довженко своей юной жене в дни разлуки. Их счастье было недолгим. В 1925 году с Варварой случилась беда. Неосторожный удар веслом по колену во время прогулки на воде, вызвавший воспаление суставов, неправильный диагноз и такое же лечение привели к тяжелой болезни костей. Довженко лечил жену на юге — в Ялте, Одессе, но лечение не привело к полному выздоровлению. Боль в ногах была постоянной, Варваре пришлось ходить с костылем, прихрамывая. И когда она узнала, что ее Александр всерьез увлекся молодой актрисой Юлией Солнцевой, приняла решение покинуть мужа навсегда, чтобы не становиться препятствием на его пути. Объясняет она это в прощальном письме так:
«Дорогой, родной, любимый мой! Я прощаюсь с тобой. Я уезжаю навсегда от тебя. Понимаю все-все. Прежде всего — то, что жить вместе мы не можем. Ты идешь в большое искусство. Ты отдаешь ему всего себя. Тебе нужен друг в жизни, тебе нужна вдохновительница. Когда приходишь домой уставший, до предела истощенный — должен отдохнуть душой. Твое сердце не должен ранить женский костыль. О нет! Не тревожься за меня, любимый мой. Покидаю тебя сознательно. Не хочу, чтобы недуг мой травмировал твою душу. Ведь ты не сможешь творить, работать по-настоящему. Я буду жить до последнего вздоха с тобой в сердце своем, в воспоминаниях, мыслях, в снах. И буду следить за твоей красивой поступью. Верю и знаю, что ты создашь много прекрасного, доброго и вечного.
Ты влюбился, Саша... Поверь: от искреннего, хотя и изболевшегося сердца, отбрасывая во имя тебя ревность и боль, хочу, чтобы она стала истинным твоим другом, твоим вдохновением. А у меня одна-единственная просьба к тебе: хочу жить под твоей фамилией. Прощай. Пусть идет к тебе добро и счастье с Земли, с Неба, с Воды! Твоя навеки Варвара Довженко».
Да, у него еще будут «Земля», «Щорс», «Арсенал», «Мичурин» и «Поэма о море». Впереди Отечественная война и фильм «Украина в огне». Будет киностудия в Киеве и яблоневый сад, посаженный его руками около студии еще в 1929—1931 годах. О его фильмах будут спорить, ими будет восхищаться весь мир. Знатоки будут сравнивать его кинотворчество с высокими шедеврами Микеланджело. Впереди у него — непростая, но наполненная смыслом и взаимной любовью жизнь.
Александр Довженко всегда помогал первой жене и никогда не делал из этого тайны. Более того, он и Юлию Ипполитовну приучил к мысли, что Варвара Семеновна — часть их жизни. Довженко не был разведен с первой женой до начала пятидесятых, и официально Солнцева вышла за него замуж всего за несколько лет до его смерти.
А тогда, в далеком 1928-м, когда они встретились и полюбили друг друга, им хотелось скрыть любовь от посторонних глаз. Начались поездки — тайно! — из Киева в Одессу и обратно. Они сидели на грязных скамейках вокзалов, снимали номер в гостинице «Палас» и понимали: их чувство — не простой флирт. Когда было принято постановление о создании Киевской киностудии, у них появилось первое совместное жилье — крошечная комнатка прямо на студии, но своя... Александр Довженко любил веселье, шумные компании, и Юлия, не терпевшая их, стала хлебосольной хозяйкой. Интерьеры домов, где они жили, были подчинены вкусу Александра — все просто и естественно. И дача в Переделкино, отделанная деревом, и последняя трехкомнатная квартира, где было все предельно просто: светлая мебель отечественного производства, никакого антиквариата и никакой выставки достижений хозяев на стенах. Лишь «Автопортрет» А. Довженко да «Сирень» П. Кончаловского на гладких стенах.
Их совместная жизнь могла легко оборваться в 1933-м — появилось постановление об аресте Довженко. Слава богу, Юлию Солнцеву успели предупредить. Вместе с мужем она добралась до Москвы по Каспию, через Туркестан. Встречу с Борисом Шумяцким, который тогда возглавлял Кинокомитет, организовала тоже Солнцева. Шумяцкий обратился лично к Сталину, и, не желая напрямую отменять решение, тот отправил Довженко и Солнцеву в сопровождении Александра Фадеева на Дальний Восток — писать сценарий и снимать фильм. Да, та командировка длиною более чем в год им запомнилась навсегда. Но лучше ставить заведомо заказной «Аэроград» — за жизнь Довженко это еще не самая высокая цена. Когда началась Великая Отечественная война, Александра Довженко признали непригодным к военной службе и отправили в эвакуацию. Но уже в январе 1942 года он не выдержал: «Не гожусь в солдаты — зачисляйте в военные корреспонденты!» В итоге ему, единственному из фронтовых журналистов, даже присвоили звание полковника. Вооруженный блокнотом и карандашом, он провел больше года в самых «горячих» точках, где шли решающие бои нашей армии. Однажды, чудом уцелев под бомбами, сыпавшимися из бомбардировщиков на крохотный прифронтовой городок, он писал жене: «Теперь... мне ничего не нужно — ни денег, ни квартиры. Я буду писать о страданиях и героизме моего народа».
В жизни Александра Довженко и его жены немало «белых пятен». У них были сложные отношения с властью, в том числе и с вездесущим НКВД. Чего стоит один только эпизод военных времен — Довженко попал в окружение, и «наверх» уже было доложено, что он в плену — мол, предал Родину. Солнцеву вызвал сам Лаврентий Берия и, если верить некоторым свидетельствам, попытался использовать ситуацию в своих чисто мужских интересах, но получил резкий отпор. Кому-то другому подобную дерзость не простили бы. Солнцевой же Берия преподнес букет белых роз и два ящика с продуктами. А главное, ровно через сутки (совпадение? — кто знает...) вернулся Довженко — худой, оборванный, но живой. В Москву режиссер привез новый сценарий — о Великой Отечественной войне.
За этот несостоявшийся фильм А. Довженко тяжело поплатился. 31 января 1944 года его вызвали в Кремль. Демонстративно листая страницы его сценария, режиссера ругали: «Автор обвинил нас в том, что мы допустили большие потери», «здесь он показал себя украинским буржуазным националистом», «выступает против колхозного строя»... Потом объяснили, что надо было предусмотрительно ввести в будущий фильм несколько эпизодов с прославлением Сталина... «Вспоминаю, — пишет Довженко, — дьявольскую рожу, которую скорчил Берия, когда привезли меня к Сталину на суровый страшный суд по поводу неудачных ошибочных фраз, вкрапившихся, по словам самого Сталина, в мой сценарий "Украина в огне". Вытаращив на меня глаза, как фальшивый плохой актер, он (Берия) грубо гаркнул на меня на заседании Политбюро (в начале сорок четвертого года): "Будем вправлять мозги!" Кто только не вправлял мне мозги, боже мой...»
Последствия не заставили себя долго ждать — немедленно было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об отстранении Довженко от должности художественного руководителя Киевской киностудии. Затем — вынужденный переезд в Москву и строгая цензура каждого кадра из его работ! Довженко убивали и словом, и делом. Супруги почти нищенствовали, и она — сама Солнцева! — умоляла в московских издательствах давать мужу переводы с украинского. После войны Довженко попал в опалу, его критиковали, не давали снимать, а то, что давали, было обыкновенной документальной пропагандой социализма. Микеланджело работает скульптором-штукатуром? Смешно и горько. Тяжелое было время, о котором Довженко с грустью говорил: «Нет поэтов — есть генералы, маршалы...» Но он выстоял — во многом благодаря поддержке своей жены... Они помогали друг другу всегда, при этом их взаимоотношения, конечно же, не были безоблачными. В жизни Александра Довженко случались любовные увлечения, но Солнцева взяла себе за правило фразу: «Да, у Довженко были женщины, но ко мне это не имело никакого отношения». Она «контролировала» роман мужа с монтажницей Татьяной Чернявской, слышала о досолнцевских отношениях с актрисрй Ольгой Черновой (та исчезла из жизни Довженко сразу после его знакомства с Юлией), что-то было с Астой Нильсон еще в Германии. Юлия знала о влюбленности всех студенток его мастерской во ВГИКе. Но ни красоты Ларисы Шепитько, ни обаяния Нонны Мордюковой и Зинаиды Кириенко не боялась. Понимала, что Довженко как мужчина и художник не мог не увлекаться. А вот она лишь дразнила оператора «Щорса» Юрия Екель-чика, справедливо полагая, что Довженко будет ревновать, но о большем и не помышляла. Зачем ей другие, если она жила с Ним! И только она, Юлия Солнцева оставалась для Него единственно настоящей возлюбленной... «Все еще очень красивая, без единой улыбки, взволнованная, злая» — гак она выглядела, по воспоминаниям одного из современников, на 60-летнем юбилее мужа, за два года до его смерти. «Милые такими не бывают», — написал о ней поэт. Вот уж точно: меньше всего на свете ее можно было назвать милой, симпатичной, близкой. Марсианский холод чувствовался в ее южной, средиземноморской красоте даже и в почтенном возрасте.
Последние шесть лет своей жизни Довженко не снимал. Фильм «Прощай, Америка!» (1949—1951 гг.) нанес ему, как мастеру, роковой удар. Снятый в разгар «холодной войны» и призванный разоблачить работу американских дипломатов в Москве, фильм оказался откровенным пасквилем. Но, по непонятным причинам, даже эту «угодную властям» сатиру Довженко не удалось снять до конца. Сохранилась хроника публичного выступления режиссера после закрытия картины. Это крайне уставший человек: он устал бороться, устал прислуживать. Он просто ушел от дел и сосредоточился на преподавании. Однако напрасно некоторые историки кино рассуждают о преждевременной смерти Довженко как кинорежиссера. Его внутренняя творческая жизнь не прервалась, его удивительный метафорический мир продолжал жить и развиваться в недрах души, в записках и сценариях. И подтверждение тому — решимость Александра Довженко на 62-м году жизни, в то время, когда в стране назревала оттепель, приступить к съемкам новой картины.
Первый съемочный день фильма «Поэма о море» был назначен на 25 ноября 1956 года. Накануне Александр Петрович готовил к зиме деревья в саду, в Переделкино. Собираясь в город, он вдруг почувствовал себя плохо... Когда к назначенному часу участники съемочной группы собрались в вестибюле «Мосфильма», их встретил портрет Александра Довженко в траурной раме. Довженко лежал в гробу в украинской вышиванке, весь усыпанный цветами и яблоками, в ногах стояли перевитые лентами два высоких снопа пшеницы. Друг дома — Иван Козловский — пел украинские песни. Рояль рыдал под руками Леонида Когана бетховенским «Адажио»... Юлии Солнцевой пришлось приложить немало сил, чтобы выхлопотать место на Новодевичьем кладбище', у самой стены монастыря.
«Последнее слово» художника — фильм, который должен был родиться, решила донести до зрителей Юлия Солнцева. Коль не смогла уберечь своего Сашка от последнего инфаркта, как оберегала от быта и от болезней всю жизнь, то хотя бы не даст погубить его дело. В неизменной черной юбке и белой блузе Солнцева отправлялась на работу, главную работу: дать жизнь последнему замыслу Довженко. Упорная и преданная Юлия Солнцева была уверена в своем предназначении поставить точку в жизненном и творческом пути самого близкого ей человека.
Какой была бы «Поэма о море», так мощно заявленная в сценарии, в постановке Довженко? Этого мы никогда не узнаем... Мы можем судить о ней только по отголоскам ветра, по слышному издалека мотиву песни, по чудом сохранившемуся эскизу...
В 1960 году Солнцева сняла по сценарию мужа военную драму «Повесть огненных лет», за которую удостоилась приза в Канне. Потом было еще несколько режиссерских работ и восстановленная в 1973 году «Звенигора» — новаторский дебют Довженко, получивший вторую жизнь благодаря Солнцевой. После смерти любимого мужа ее ждала лишь работа и замкнутая жизнь — без мемуаров, шумных юбилеев и чествований.
Солнцеву часто просили написать воспоминания о муже, но она отказывалась. Пусть кто хочет пишет о нем «был», а для нее он есть и будет великий мастер кино, самый дорогой человек. Даже его комнату в квартире сохранила такой, какой она была при его жизни: здесь лежали открытые книги, пещи. Казалось, хозяин вышел на минутку и скоро вернется... После смерти мужа Солнцева позволила опубликовать его дневники и записные книжки.
В 1981-м Юлии Ипполитовне предложили сняться в документальном фильме к ее 80-летнему юбилею. При всей сдержанности, легендарной холодности и общеизвестной неразговорчивости она дрогнула перед камерой: «Я плакала утром, много плакала. От одиночества. У меня никого нет, я одна, всем на меня наплевать! Кроме Александра Петровича, у меня никого не было. Уже 35 лет я живу одна»...
...Ее не стало 28 октября 1989 года. По высокому счету, Солнцева сделала главное дело своей жизни: в истории мирового кино она навсегда осталась рядом с общепризнанным гением — Александром Довженко. Их имена, образы, как и легендарные жизни, неотделимы друг от друга.
