Читать Часть 1. Парадоксы Альмерии
Читать Часть 2. От троглодитов до ковбоев
Читать Часть 3. Под сенью Индало
Читать Часть 4. Чем славна и кем прославлена Севилья
И все же не одними литературными, хотя и сверхпопулярными, героями славится Севилья.
Она вместила в себя мировую жемчужину архитектуры – кафедральный собор Санта-Мария. Он крупнейший в Испании и входит в тройку самых больших на континенте христианских храмов.
Можно назвать высоту – 114 метров, ширину и длину – 76 и 130. Но это так, арифметика. А тут речь об алгебре, которой «поверяли гармонию» выдающиеся зодчие.
Собор Санта-Мария
Первые из них возвели огромную мечеть с минаретом в XII веке, во времена почти восьмивекового властвования мавров на Пиренейском полуострове.
Сразу после реконкисты, «отвоевания» земель испанцами, было решено превратить севильскую мечеть в христианский собор. Благо, к счастью, удалось сохранить незаурядное сооружение.
В преддверии сдачи маврами города и передачи символического ключа от Севильи они решили разрушить минарет, дабы тот не радовал глаза иноверцев. Узнав об этом, принц Альфонс Мудрый сорвал эту затею, пригрозив: «Если хоть один кирпич будет изъят из башни, я прикажу снести головы всем маврам Севильи».
Мечеть с минаретом уцелели, и теперь капитул, коллегия клириков, мог строить собственные планы. Вскоре появилось его решение, в котором не без пафоса провозглашалось: «Возведём такую огромную церковь, что увидевшие её назовут нас безумцами».
Так, перед совершенно другим поколением зодчих встала задача, возможно, не менее грандиозная, чем у изначальных строителей.
К великой, но локальной «перестройке» приступили сразу с началом XV века. Помощь, с позволения сказать, пришла при этом с неожиданной стороны – некоторые части мечети были уничтожены произошедшим землетрясением, что в известной степени облегчило её превращению в христианский храм.
Бывший минарет – ныне символ Севильи
Решили сохранить прочный фундамент мечети, украшенный бронзовыми пластинами портал «Врата прощения», так называемый Апельсиновый сад во внутреннем дворе и, главное, изящный минарет.
Его серьезно надстроили, превратив в многоярусную колокольню с 22 колоколами.
На пинакль как символ христианской веры была вознесена фигура женщины с пальмовой ветвью и знаменем в руках. Причем флаг несет и прикладную функцию – служит флюгером, отчего и башню по испанскому звучанию этого слова именуют Хиральда.
И сама угловая колокольня, и возведённые могучие крылья величественнейшего храма отмечены печатью высокой эклектики – его возводили, перестраивали и украшали очень талантливые люди.
А разностилье объяснимо: арабская вязь и орнаментированная нижняя часть Хиральды, с ее стрельчатыми окнами и крохотными балкончиками остались от первостроителей, впоследствии к достройке храма и восстановлению после новых землетрясений возвращались в разные времена.
Резной фасад собора
Отсюда и ренессанс, и барокко, и готика, и уникальный стиль мудехар – смесь традиционного и мавританского.
Когда вы входите внутрь, собор приковывает к себе мириадами деталей. И невероятным, самым большим иконостасом с сотнями резных фигур.
Уникальный иконостас
И уносящимися ввысь пятью нефами. И удивительным светом, прорывающимся сквозь 75 витражей XVI века, по единому мнению специалистов, самых прекрасных в мире. Это целые многофигурные композиции, непонятно как сконструированные…
Фрагмент иконостаса
Всего не перечислить. Это гимн. Наверное, христианству. Но я больше думаю о человеческом таланте, о тех, кто замысливал и создавал эти зодческие симфонии.
Однако нам предстоит еще насладиться видами, открывающимися со смотровой площадки Хиральды. Путь наверх непрост.
В отсутствие коня или хотя бы ослика, а именно этими животными пользовались в давние времена для подъёма, мы отправляемся на своих двоих. Дело в том, что вместо ступеней здесь устроены пандусы, по которым и могли вверх и вниз неторопливо цокать копытные со своими седоками – изначально муэдзинами, а затем священнослужителями и астрономами: на верхней площадке была оборудована обсерватория.
Вид на Гвадалквивир
Не сказать, что по бесчисленным пандусам, сворачивающим под прямым углом, добираться так уж легко. Но оно того стоит. И собор виден с новой точки. И весь этот прекрасный город, овеваемый ветрами, и даже поднимающееся до этих высот легкое благоухание – всё это в этот момент ваше. Вы это заслужили.
И ещё мы отдадим дань Христофору Колумбу: золото, привезенное сюда из открытой им Америки, позволило возводить новые храмы и дворцы. Его прах после неоднократных переносов из одной страны в другую, как считается, нашёл своё пристанище в кафедральном соборе.
Во всяком случае в конце XIX века установлена пышная композиция: квартет испанских королей несёт символический саркофаг-кенотаф.
Гробница великого мореплавателя
Окончательной уверенности у специалистов относительно принадлежности останков долго не было. Но что было известно определенно – так это то, что тут нашел своё упокоение его сын, многое сделавший для создания бесценной библиотеки в недрах собора.
Сравнительный анализ ДНК сына и отца дал положительный ответ.
Но и на острове Гаити, в Санто-Доминго, одном из мест, куда перевозились останки великого мореплавателя, сохраняется могила с его именем. И местные власти не спешат ее вскрывать. Так что, возможно, подобно Шопену Колумб похоронен в двух местах.
Некоторые площади, виденные с места бывшей обсерватории, мы потом разглядим с высоты человеческого роста.
Одна из самых величественных – площадь Испании. Она противопоказана тем, кто страдает агорафобией – боязнью больших открытых пространств. Её главное достоинство – как раз отмеченная прекрасным вкусом организация городского пространственного ландшафта.
Выложенная в шахматном порядке белой и голубоватой брусчаткой, она частично охвачена гигантским полукругом терракотового здания с заметным влиянием мавританского стиля – ряды спаренных и одиночных тонких белых колонн, закругленные арки, изразцы и прочие онёры.
С площади к этому распластанному по периметру зданию ведут два изящных мостика, которые перекинуты через стилизованный крепостной ров с водой. Именно у воды вы находите отдохновение, бродя под палящим солнцем по шахматной площади. На помощь вам приходит фонтан, обволакивающий вас паутиной мельчайших брызг.
Площадь Испании
Впрочем, можно воспользоваться и ожидающим седоков одноконным экипажем, спасающем вас от жары легким тентом. Можно и прогуляться по близлежащему тенистому парку.
Знаменитая площадь – память о международной выставке конца 20-годов, ради которой её и придумали. Её масштаб был призван символизировать величие и процветание Испании. До франкистского путча оставалось семь лет…
Добавлю, что в недрах полукруглого комплекса, где в 29-м году были организованы экспозиции, сегодня разместились мэрия и ряд музейных учреждений.
Мостики во времени тут напрашиваются не раз.
Вот на площади Санта Крус перед епископским дворцом, посреди зелёного скверика возвышается странная конструкция в виде креста, выкованного из отдельных металлических фрагментов, скрепленных воедино. Он так и называется: Крест Слесарных дел.
Если поинтересоваться, узнаете, что материалом для него послужили металлические предметы, конфискованные у иудеев, не пожелавших переходить в католичество и становиться марранами, то есть сменившими веру. Судьба их была печальна – их заживо сожгли.
Возникает вопрос – чему это памятник? Напору и всевластию инквизиции? Пассионарности тогдашней церкви? Или стойкости тех, кто ей не уступил?
Показывая это изделие средневековых католических слесарей, местные чичероне не углубляются в историю его создания. Видимо, чтобы не портить праздничного настроения своим подшефным.
«Крест слесарных дел»
Напомним: королевский эдикт 1492 года об изгнании иудеев из Испании, давал «неверным» три месяца на то, чтобы они либо крестились, либо покинули Испанию – за бесценок распродав своё имущество (поскольку предложения о продаже носили массовый характер) и без права вывоза каких-либо ценностей.
Разумеется, был пущен кровавый навет о кровожадности иудеев, в чём деятельную роль играла инквизиция.
Но за решением «католических королей» – Фердинанда и Изабеллы, о разгроме 200-тысячной общины, на протяжении пятнадцати веков жившей на полуострове и вносившей вклад в экономическое и культурное развитие, стояло в первую очередь стремление этой королевской четы, да и её окружения решить проблему огромных собственных долгов. Выслать кредиторов – и дело с концом. А как бонус – ещё и наполнить казну экспроприированным у них добром.
В результате на тернистом пути в эмиграцию многие тысячи людей погибли от лишений и голода. На новых местах несчастных гонимых встречали без особой радости.
Исключением стала Оттоманская империя, где их гостеприимно встретил султан Баязет. Возможно, за этим скрывалось не столько его человеколюбие, сколько расчёт. «Как вы можете называть мудрым королем Фердинанда Арагонского, который сделал бедной свою страну и обогатил нашу?» – заметил он в одной из бесед по поводу вновь прибывших…
Султан был куда более дальновиден, нежели алчные испанские венценосцы, погнавшиеся за сиюминутной прибылью и не видевшие перспективы. Ему было прекрасно известно, что иудеи в Испании были далеко не только банкирами и купцами, они трудились послами, государственными служащими и управляющими королевских поместий, работали докторами и хирургами, занимались всем тем, до чего не снисходили благородные идальго.
В результате Испания впадала в почти шестивековой застой, поначалу внешне смягченный награбленным в новооткрытых заокеанских землях золотом и колониальными товарами. Лишь в середине 1970-х, после ухода Франко страна постепенно стала возвращаться в число передовых цивилизованных государств.
Что же касается разлапистого железного креста с торчащими во все стороны кусками металла, у которого мы подзадержались, то он отсылает к моменту окончания трехмесячного периода, дававшегося королевским эдиктом 1492 года, заставляет вспомнить о тех, кто не уехал, но и не отверг собственной веры.
Чтобы отвлечься наконец от такой нерадостной темы, отправимся-ка мы туда, где наверняка сможем напитаться чистым позитивом.
И здесь такое место есть – Алькасар.
В эпоху мавров эта крепость-дворец служила и местом пребывания правителей, и средством защиты от неприятелей. Потом её достраивали, частично разрушали, восстанавливали и наконец довели до нынешнего блеска испанские короли в середине XIV века.
Дворец Алькасар
Величественное сооружение сохранило традиционную мавританскую схему застройки: главные помещения располагаются по периметру внутренних двориков.
Заглянем в один из таких патио, окруженный, словно подвешенными, верхушками стен, в действительности опирающимися на тонкие сдвоенные белые колонны, которые поначалу и не замечаешь. Стрельчатые арки. Ни единой плоскости без резьбы.
Это царство арабесок – замысловатого восточного орнамента из геометрических и растительных элементов. Они бесконечно повторяются, порождая тайный ритм, то успокаивающий, то будоражащий.
Алькасар: сдвоенные колонны и искусная резьба
Некоторые спецы по архитектуре ввели даже не слишком уважительный термин «боязнь пустоты».
Не знаю, в боязни ли тут дело, но вот искусниками, создававшими такие каменные и деревянные кружева, можно лишь восторгаться. Вся эта красота, как оказывается, окружала в давние времена другую красоту. В центре патио происходил своеобразный кастинг – для халифа отбирали сто самых красивых девушек.
Для этого посередине дворика было сооружено подобие подиума: две дорожки, разделенные удлиненным водоемом, неподвижное зеркало которого удваивало число красавиц и позволяло любоваться ими и под другим ракурсом. Патио так и называется – Девичий двор.
Девичий двор
Есть и другие дворики, со своими апокрифами. Но можно просто побродить по этим залам, переходам, подниматься на балюстрады и – постоянно пребывать в окружении калейдоскопа арабесок.
Еще одним памятником, напоминающим о многовековом пребывании в этих краях мавров, считается 37-метровая Золотая башня.
Она была воздвигнута в 1220 году на берегу Гвадалквивира как наблюдательная, и заодно служила маяком: судоходство было тогда достаточно активное.
Золотая башня
Исполняла и весьма важную оборонительную функцию. Массивная железная цепь, одним концом прикрепленная к ней, а другим к не сохранившейся башне на другом берегу реки, при натяжении могла блокировать незапланированные визиты со стороны моря, в первую очередь пиратов.
В повседневной жизни цепь использовали как своеобразный мост: к ней привязывали друг другу «в затылок» лодки, по которым можно было перебраться на другую сторону реки.
Башня светлого цвета, и якобы это и дало ей имя: в лучах закатного солнца она блестела, словно золотая. Сейчас это трудно проверить. Она песочного цвета, который обрела при восстановлении после землетрясения XVIII века.
Но что уже не вызывает сомнений, так это всеобщая любовь к ней севильцев, сделавших её одним из символов города, не раз протестовавших против планов её сноса и добившихся её восстановления после разрушительного природного катаклизма. И с удовольствием садящимися на прогулочные пароходики у её подножья.
Вы, к слову, могли её видеть в фильме Джима Джармуша «Пределы контроля».
Знакомство с Севильей позволяет переноситься из века в век, из эпохи в эпоху.
Вот, например, храм Сан-Сальвадор. Построен в конце XVII века, но мы его видим, каким его перестроили уже в начале следующего столетия – в стиле барокко, но столь прихотливого, что оно получило собственное ответвление и наименование.
Храм Сан-Сальвадор
Редчайший случай: архитектурный стиль назван в честь семейства зодчих по фамилии Чурригера – чурригереско. Он отличается особой вычурностью и служит ступенью к легкомысленному рококо.
Своим обликом – смесь мудехара и ренессанса, уютным, покрытым изразцами патио, окруженным тонкоколонной арочной галереей с изящным фонтаном по центру двора, Дом Пилата привлекает в не меньшей степени, чем своей историей.
Возведенный еще в XV веке знатной четой де Киньонес, дом, а фактически дворец, был вскоре перестроен их сыном, маркизом Тарифа. Совершив в 1519 году паломничество в Иерусалим, он отчего-то сильно впечатлился тамошним руинизированным дворцом Понтия Пилата. Прямо скажем, несколько странно для правоверного христианина, учитывая роль прокуратора Иудеи в судьбе Спасителя.
Так или иначе, но он не только постарался максимально приблизить внешний вид родительского дома к увиденному на Святой земле, но и приказал, чтобы часовня за пределами городских стен была сооружена на том же расстоянии от его севильской обители, какое разделяет дворец Понтия Пилата и Голгофу.
Дом Пилата
Всё это произвело такое впечатление на севильцев, что отсюда они стали начинать движение крёстного хода во время Страстной недели.
И вновь намёк на то, что описываемый объект, Дом Пилата, может быть Вам знаком. Если довелось видеть уже упоминавшегося «Лоуренса Аравийского» и относительно недавний фильм «Рыцарь дня» с Томом Крузом и Камерон Диас, эпизоды которых снимались в «пилатовских» чертогах.
И под занавес хотелось бы упомянуть антиподно расположенную пару культурных материальных объектов.
Первый – это сколь древние, столь и величественные развалины в предместьях Севильи.
Это остатки – или останки – города Италика, основанного в 206 году до н.э. Публием Корнелием Сципионом.
Один из самых успешных и прославленных римских полководцев, он разгромил великого Ганнибала и очистил Испанию от войск карфагенян. Став к тому же консулом, он основал на берегу Гвадалквивира город, предназначенный для ветеранов его походов.
При этом явно преследовал цель создать не просто «населённый пункт», а нечто величественное, соответствующее его выдающимся ратным свершениям и прославляющее его родной победоносный Рим.
В городе, население которого не превышало восьми тысяч, был построен амфитеатр на 25 тысяч мест, что позволяет его сопоставить с самим Колизеем.
Речь несомненно шла о построении города-памятника, города-мемориала. Возведены были и внушительные храмы, капитальные общественные постройки, полы которых были покрыты прихотливыми мозаиками.
Между тем судьбу Италики нельзя назвать счастливой. Разве что записать ей в актив рождение здесь трёх будущих римских императоров – Траяна, Адриана и Феодосия.
Ведь уже в III веке население стало её покидать: русло Гвадалквивира отодвинулось от города, по всей видимости, вследствие вырубки лесов и изменения качества почв.
Руины Италики
Спустя несколько веков городские строения использовали вестготы. Но после арабского завоевания Италика обезлюдила окончательно. На этом её беды не закончились: веками камни сципионовских сооружений безжалостно использовались для возведения мечетей, церквей и дворцов.
Увидев величественные руины, поэт XVI века Родриго Каро с грустью назвал их «полями одиночества, угрюмости холмами».
Сегодня у Италики наблюдается, можно сказать, «жизнь после смерти». Среди руин уважительно и неторопливо бродят толпы туристов. А раз в год здешнюю величественную тишь разрывает шумное действо: лабиринты остатков древнеримских улиц используют для устройства международного кросса по пересечённой местности. С помощью спортсменов и громкоголосых болельщиков на один день жизнь словно возвращается в город Сципиона.
Прошло 22 века с основания Италики, и в преддверии всемирной Экспо-92, столицей которой стала Севилья (не в последнюю очередь в связи с 500-летием открытия Колумбом Америки) город украсило новое зодческое чудо: мост через Гвадалквивир.
Мост Аламильо
Конструктивистский шедевр отмечен сверхточным расчётом: полотно моста удерживает лишь она мощная опора. Белоснежный пилон дополнен системой тросов.
Вантовый мост, получивший имя Аламильо, стал символом новой, развивающейся Севильи.
Конечно, в Севилью приезжают ради старины – кто полюбоваться, кто поразмышлять, кто сопоставить со своими почерпнутыми из литературы образами, кто просто «сфоткать». Последнее – тоже не плохо.
Ведь позже, рассказывая о поездке друзьям и при этом листая телефон, фотоаппарат или альбом с отпечатками, снова вернёшься к увиденному. Теперь есть время повнимательнее это рассмотреть, что-то извлечь из подвалов памяти, а то и погуглить, чтобы впечатление стало весомее и объёмнее.
Но многие приезжают сюда за другим. За тем, чтобы окунуться в эту атмосферу, о которой некогда так образно рассказал Александр Сергеевич.
Как известно, не бывавший не только в Севилье, но и вообще за пределами империи: «невыездной». Но его умозрение оказалось куда точнее, чем у всех, кто тогда описывал жизнь в Севилье, наполненную жаркими страстями, которые прорывались сквозь лёд религиозных догматов.
Судите сами:
Благословенный край, пленительный предел!
Там лавры зыблются, там апельсины зреют...
О, расскажи ж ты мне, как жены там умеют
С любовью набожность умильно сочетать,
Из-под мантильи знак условный подавать;
Скажи, как падает письмо из-за решетки,
Как златом усыплен надзор угрюмой тетки;
Скажи, как в двадцать лет любовник под окном
Трепещет и кипит, окутанный плащом…
И ведь действительно что-то можно почувствовать – во время многочисленных праздников, коих в Испании больше, чем в других европейских странах. Кульминация большинства празднеств – театрализованная процессия, карнавал, фейерверк, гуляния в традиционных нарядах.
Там-то и увидишь прекрасных испанок в ярких пышных юбках, в мантильях, наброшенных на голову и удерживаемых пейнетами – красивыми крупными гребнями, ставшими самостоятельной частью традиционного туалета, как и разнокалиберные, но неизменно приковывающие взоры веера.
Особый накал ощутим в Андалусии в дни после окончания Страстной недели.
На протяжении семи дней по Севилье и другим городам идут бесконечные процессии с фигурами святых и изображениями сцен последних дней земной жизни Христа. Спустя десять дней после пасхи в городе открывается традиционная ярмарка: круглосуточные угощения, возлияния, музыка, огненное фламенко и томное танго. На закуску – тавромахия, бой быков…
Севилья празднует…
Сколько новых знакомств, сколько возобновлений прежних…
Аскеза и гедонизм, слившиеся в упомянутом в прошлой главке термине «севильянизм», – этим сочетанием несочетаемого всегда отличалась Севилья.
Бурные проявления того и другого происходили на протяжении веков. Так несомненно будет и после вынужденного перерыва на нынешнюю пандемию.
Владимир Житомирский
