Это было около полуночи.
Такое часто случалось — Амалия могла совсем потерять счет времени в мастерской – и окна в маленьком ателье на севере Москвы захудалого бизнес-центра горели теплым желтым светом. Не то чтобы Амалии приходилось работать сверхурочно, просто ей нравилась тишина, а единственное место, где она могла уединиться со своими мыслями, было тут, в ателье, после закрытия, когда остальные девочки впопыхах собирались домой. Хотя пятничный вечер мало кто планировал провести дома — коллеги настроились на прогулку и пару-тройку бокалов вина в ресторане.
Амалия отказалась.
ЭКСПОЗИЦИЯ С МОЛЧАЩИМ ТРОМБОНОМ
— Ты тут зачахнешь! — говорила одна из девочек, крупная темпераментная армянка по имени Мане, пока остальные убирали свои рабочие места, поправляли макияж и выбирали заведение. — Ну-ка, быстро собралась и пошла! Не, ну посмотрите на нее! Закопалась в своих выкройках и сидит, блин, Золушка!
Амалия с трудом смогла объяснить, что ей действительно хочется посидеть в ателье вечером в пятницу, а не запивать грузинским вином хинкали с сулугуни.
— Звучит вкусно, правда! Но давайте в другой раз. Я хочу еще поработать.
Ох, как они закатывали глаза и вздыхали! Наверное, девочки считали Амалию либо дурой, либо полоумным трудоголиком. Тем не менее, в девять пятнадцать делегация работниц ателье покинула мастерскую, и Амалия спокойно выдохнула, повернув на двери табличку “ЗАКРЫТО”.
Наконец-то. Она одна.
После закрытия любое людное место преображается. Становится непривычным, загадочным, влекущим. Мастерская для Амалии была больше, чем просто местом работы. Любовь к швейному искусству с течением времени переросла в нечто более объемное и глубокое — в некую медитацию. Часы, проведенные наедине с отрезами тканей всех цветов и фактур, с кружевами и паетками, вышивками и пуговицами — это не просто работа или увлечение.
Амалия постояла еще немного у стеклянной двери, смотря на пустой холл бизнес-центра (если его можно так называть), и думая свои мысли, а после задернула шторы, отрезающие помещение за прозрачной витриной от остального мира.
На столе остались лежать несколько рабочих выкроек — полная дама за пятьдесят попросила темно-вишневое, бархатное платье фасона “рыбка”, а учитывая ее фигуру — это была провальная идея. Однако дама и слышать не хотела ничьи советы, и потребовала от девочек из ателье бархатную вишневую “рыбку”.
Впрочем, почему нет?
Женщина за пятьдесят с фигурой “яблоко” имеет полное право на “рыбку”. Даже бархатную. Даже темно-вишневую. Даже если она ей абсолютно не идет.
Ткань была красивой. Благородный цвет навевал мысли об ушедших эпохах Российской Империи. Амалия провела рукой по бархату — приятное ощущение. Однако — не то.
Для начала требовалось убрать весь беспорядок, оставшийся с рабочего дня. Аккуратно сложив и убрав выкройки, перебрав нитки, отмыв стол от мела и спрятав бесконечное количество булавок, Амалия наконец-то достала из-под своего стола картонную коробку. Шифон. Точнее, его остатки. Желтый, бежевый, белый, голубой, розовый, коралловый, салатовый, сливочный, кофейный. Розово-персиковый. Рубиновый. Золотой. Даже несколько кусочков дуахрома изумрудно-фиолетовых переливов.
Вообще-то, так делать было нельзя. Наверное. Даже спустя полгода работы Амалия так и не решалась спросить, можно ли забирать остатки тканей для своих нужд. Небольшие, конечно же. Все крупные обрезки Амалия, как и положено, складывала в отведенное для этого место. А вот небольшие клочки примерно двадцать на двадцать собирала себе в коробку. Это произошло случайно – поначалу во время работы она так старалась делать все правильно, что времени не оставалось ни то что на “поесть”, даже лишний раз встать из-за стола она не могла себе позволить. Потому обрезы летели под стол, в коробку, чтобы позже с ними разобраться. Однако “позже” так и не наступило, а через месяц спрашивать уже и стыдно как-то…
Тогда созрел план: утилизировать обрезки собственноручно. Однако рука не поднималась выбросить такое богатство — шифон всегда был слабостью Амалии. В этой ткани была неописуемая легкость и воздушность. От нее будто бы пахло солнечным весенним днем на берегу маленькой речушки, когда ты сидишь под тенью деревьев, ветер доносит ароматы цветов, а рядом лежит корзинка с фруктами. Тебе никуда не нужно торопиться, ты читаешь Джейн Остин, и в этот момент не существует мира с мегаполисами, пробками, суетящимися прохожими и житейскими проблемами.
Только ты, речка, Джейн Остин и покой...
Поэтому обрезки остались копиться под столом в картонной коробке. Пока в один день Амалии не пришла в голову идея сшить из них платье. Да, прямо из обрезков цветной ткани.
Идея формировалась несколько месяцев. Амалия потратила много часов на эскизы, подбирая фасон и расположение цветов. В итоге получился тот результат, который устраивал Амалию по всем параметрам: шифоновое платье из цветных обрезков, скроенных градиентом, должно было напоминать переливы птичьих перьев. Собственно, вот и причина ее полуночных нахождений на работе – кропотливая работа с мелкими кусочками полупрозрачной ткани требовала гораздо больше времени, чем “рыбка” из темно-вишневого бархата. Да и неправильно это было, с точки зрения Амалии, вот так бессовестно заниматься своими капризами посреди рабочего дня.
В любом случае, это было только в радость. Ночь, тишина, покой. Приятный желтый свет одинокой лампы на ее столе, разгоняющий полумрак. На полке — охапка белых пионов в голубой глиняной вазе.
Все было готово к священному действу.
Когда Амалия уже собралась расположить свои выкройки на столе, ей в глаза бросился угол коробки: помятый и будто бы… пожеванный?
Действительно, в нижнем углу обнаружилась дырка с неровными краями. Первым порывом Амалии было выбросить из головы эту мелочь — ну мало ли, вдруг кто-то из девочек задел! — но природой данные скрупулезность и дотошность вынудили швею отложить выкройки в сторону. Амалия выгребла из коробки почти все клочки тканей, когда на самом дне обнаружилась крыса. Обычная серая крыса.
Крыса испуганно смотрела на Амалию, как и Амалия испуганно смотрела на крысу. Кажется, обе не знали, что нужно делать в такой ситуации.
Первой отреагировала серая. Уть! — и та метнулась в злосчастную дырку, махнув напоследок хвостиком. Аккомпанементом ее побегу стал визг Амалии. Та решила последовать примеру и пулей выскочила через стеклянную дверь, по пути запутавшись в шторе.
Амалия бежала на чистом адреналине, и даже длинная летняя юбка в горошек не была для нее препятствием. Сжимая в руке белый обрезок шифона, который она впопыхах унесла с собой из мастерской, Амалия пыталась придумать план действий. Возвращаться туда в одиночку — духа не хватит, не то, что поймать крысу. Нужна подмога. Но где ее искать? Откуда ждать? Санэпидемстанция? Нет, ни в коем случае. Во-первых, время — первый час. Во-вторых, скорее всего, ателье закроют за несоблюдение санитарных норм. Или выпишут штраф. Такого допускать нельзя! За чистоту и порядок в мастерской Амалия готова предстать перед судом Божьим, но санэпидем — не Божий суд. Им ничего не докажешь.
Позвонить девочкам? Не хочется отвлекать, да и что они сделают? Разве что боевая и темпераментная Мане сможет поймать беглянку. Но объяснять как, где и почему Амалия обнаружила крысу, тоже не хотелось: вдруг она плохо отреагирует на коробку обрезов шифона, набравшихся за полгода?
А кого еще попросить о помощи? Больше некого. Только безумец останется в час ночи в захудалом бизнес-центре на окраине Москвы.
Амалия замедлила шаг с жутким осознанием того, что подмоги ждать неоткуда. Придется справляться самой. Если не поймать крысу, мало ли какой беспредел она учинит — несколько кусочков ткани уже пострадали от ее зубов, а если оставить вредительницу здесь на выходные, то можно попрощаться с целыми рулонами шелка!
Сказать проще, чем сделать. Амалия до трясучки боялась подобной живности.
Остановилась. Осознала тяжесть своего положения. Прошла через все психологические стадии: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Выдохнула. Посмотрела в окно. Увидела курящего охранника.
Три. Два. Один.
Охранник!
Амалия почувствовала, как надежда затрепетала в ее душе, словно бабочка первой влюбленности. В свете блеклого фонаря мужчина в форме охранника показался ей настоящим супер-героем, который непременно и во что бы то ни стало спасет ее от неминуемой гибели. Подобрав подол своей длинной юбки в горох, Амалия летела по ступенькам так, будто от этого зависела ее жизнь. Поэтому совсем не удивилась, когда на входе влетела в грудь тому самому охраннику, не успев затормозить.
— Помогите, пожалуйста! — сходу начала она, не дав мужчине ни удивиться, ни поругаться. — У меня крыса в ателье!
Охранник, хмурый и явно не настроенный на джентельменский разговор, несколько секунд смотрел на запыхавшуюся швею, затем отодвинул ее от себя за локти и грубо бросил:
— Вызывайте санинспекцию.
— Нельзя! — Амалия бойко сжала кусок шифона в руке и пошла вслед за уходящим охранником. — Нас закроют.
— А я что сделаю? — рыкнул тот через плечо. — Я не крысолов, дудочки у меня нет.
— Но вы же мужчина! Вы сильнее меня априори!
— Много сил нужно на поимку крысы, ага.
— Да что же вы уходите?! Я пришла к вам за помощью, потому что мне больше некого просить!
— Позвонить по номеру соответствующих станций вам и без меня сил хватит.
Амалия остановилась посреди коридора, смотря в сгорбленную спину охранника. Бабочка надежды в ее груди конвульсивно дернулась и исчезла, будто ее и не было. Реальность обрушилась со всей своей тяжестью, раскрывая неявную ранее правду. Охранник — стриженый под “ноль три” молодой человек лет двадцати двух-двадцати трех, щуплый и, судя по амбре, еще и пьяный — не помощник в ее деле. Такой, даже если и согласится поймать крысу, сам все испортит в мастерской, запутавшись в своих двоих.
Амалия посмотрела еще несколько секунд в спину удаляющегося охранника и пошла в обратную сторону, в ателье. Брать ситуацию в свои сильные женские руки.
Почему-то лампа потухла — от этого атмосфера стала еще более нагнетающей. Пробираясь в полутьме на цыпочках, девушка боязно оглядывалась, стараясь вслушиваться в каждый шорох. Наготове в руках дрожала коробка. План был таков: найти крысу, атаковать, накрыть коробкой и выкинуть куда-нибудь подальше.
Амалия смочила слюной пересохшее горло, решив выждать пакостницу на табуретке.
РАЗРАБОТКА С БАРАБАНОВОЙ РИТМ-СЕКЦИЕЙ И ШУМОМ ВЕТРА В ЧАШКЕ НА БЭК-ВОКАЛЕ
Светало.
Затекшие руки и ноги не слушались, да и мозг плохо осознавал реальность вокруг. Поэтому Амалия не сразу поняла, что все еще сидит на табуретке в своем ателье, и сильно испугалась, увидев стоящего перед собой мужчину. Сонная пелена с трудом пропускала через себя слова:
— Просыпайтесь. Ушла ваша крыса.
Потребовалось еще какое-то время, чтобы осознать, про какую крысу ей говорят, и куда она, собственно, ушла. Еще немножко времени на то, чтобы проморгаться и идентифицировать мужчину перед собой как охранника бизнес-центра.
— Я уснула? — спросила Амалия саму себя, но вслух, поэтому последовал саркастичный ответ:
— Судя по тому, что я вижу — да. Сейчас четыре четырнадцать.
— Какой ужас, — Амалия аккуратно поднялась с табуретки, придерживаясь рукой за столешницу. — А крыса? Что с ней?
Охранник облокотился о стол напротив и вальяжно засунул руки в карманы. Помолчал пару секунд.
— Выпустил у помойки.
— Вы все же поймали ее?
Охранник пожал плечами. Амалия оттаяла, подумав, что зря сделала такие грубые выводы об этом человеке. Она еще раз пробежалась по нему взглядом: действительно, внешность охранника осталась такой же непрезентабельной, щуплость никуда не делась, да и запах алкоголя не выветрился полностью, однако его поступок скрасил молодого человека в глазах Амалии если не до уровня принца, то как минимум до доблестного рыцаря.
— Спасибо. Большое спасибо, — швея прочитала бейджик на груди, — Данил. Я в долгу перед вами. Вы бы знали, как я боюсь мышей!
Галецкий Данил Сергеевич ухмыльнулся и махнул рукой.
— Бросьте. Ничего мне не нужно. Я просто делал обход, увидел вас на табуретке и подумал, что нужно спровадить домой. Иначе мне потом выговор сделают, что ночью на объекте кто-то дрыхнет. А крыса рядом тусовалась — в вашу коробку ее засунул и отнес к мусоркам. Хотя, может, убить надо было…
— Нет!
— Но жалко стало. Живая все-таки. Хоть и мерзкая.
Амалия ужаснулась, изумилась и восхитилась своим новым знакомым. Сама мысль об убийстве невинного существа — а крыса в ее понимании представлялась ей именно такой — была ей дика и аморальна, потому размышления охранника об ее, кхм, утилизации вызвали негативные эмоции и даже злость. Но его жалость к живому, хоть и мерзкому, животному — искренняя и не вяжущаяся с его образом — вызвала любопытство и уважение.
— Кстати, — вдруг прокашлял охранник, пока Амалия наводила порядок: собирала раскиданные вокруг обрезки тканей и выкройки. — Вы простите, что я вас так отшил там, внизу. Некрасиво получилось. Каюсь, был расстроенный, злой и немного пьяный. К вам у меня никакой неприязни нет.
— Что вас расстроило, если не секрет? — между делом поинтересовалась швея, складывая в коробку свои шифоновые клочки.
— День рождения, — Амалия застыла над коробкой. — Никогда не был циником, но последние пару лет не переношу этот праздник. Думал, что немного выпью сам за свое здоровье, но забыл похавать, вот, видимо, и развезло больше, чем требовалось.
Ненадолго повисла тишина. Данил задумчиво смотрел в окно. Розовые лучи встающего солнца нежно трогали редкие облака. Легкий ветер изредка колыхал кроны берез, тополей и кленов. Наконец-то Амалия решилась задать вопрос:
— Я могу вас поздравить, или это будет лишним?
Данил равнодушно пожал плечами:
— Если хотите.
Амалии хотелось. Почему-то очень хотелось поздравить охранника, которого она видела фоном по пути на работу и с работы, с его днем рождения. И не просто — для галочки. А искренне.
Бросив клочки шифона рядом с коробкой, Амалия убежала за неприметную дверь в конце мастерской, где шумела около минуты. Данил с любопытством вытянул шею и недоуменно прислушивался.
Она вышла с чашками, над которыми витал горячий пар, держа подмышкой яркую картонную коробку. На поверку это оказались пирожные “картошка”. В чашках — чай с бергамотом из пакетика.
— Тортика, увы, нет, но на безрыбье…
Амалия закончила известную поговорку смущенной улыбкой. Данил не менее смущенно почесал затылок.
— Я думал, вы ограничитесь простым “с днем рождения”.
Данил весь присмирел. Пока работница ателье расставляла чашки и раскрывала коробку с пирожными, он думал, как ему лучше поступить: отказаться прямо сейчас и пойти на пост, или же поблагодарить, попросить угощение с собой и уже потом пойти на пост. В любом случае, вернуться ему нужно в ближайшее время — а то снова впаяют штраф за отсутствие на рабочем месте.
Но как же это, блин, неловко!
— Эм… — помялся Данил. — А как вас зовут?
Амалия ойкнула и протянула руку для рукопожатия:
— Представляете, растяпа какая — не представилась! Меня зовут Амалия. А-ма-ли-я. Ударение на вторую “А”. Да, знаю, сложное имя.
— Да нет, очень красивое.
Когда они пожали руки, слова о том, что ему пора идти, застряли у Данилы в горле. Пришлось их проглотить, улыбнуться и подумать о том, как ему распределить бюджет своей зарплаты за минусом пяти тысяч.
Чай пили в тишине, глядя на розово-золотой рассвет за окном, периодически дуя в чашки. Потом Данила спросил, как долго она тут работает. Завязался разговор.
— А знаете, — вдруг сказала Амалия, откусывая пирожное и слизывая крошки с губ, — мне кажется, что получилось очень интересно, — Данил вопросительно вскинул бровь. — Ну, представьте: не каждый может похвастаться тем, что встречал рассвет в полпятого утра в субботу на работе. С чаем, сладостями и приятной компанией. Кстати, — швея подняла свою чашку над столом. — С днем рождения, Данил.
Галецкий посмотрел на поднятую над столом чашку с героем какого-то мультфильма, усмехнулся, покачал головой и поднял в ответ свою.
— Спасибо, Амалия.
Чашки цокнулись друг о друга. Собеседники еще немного помолчали.
— А что вы делали так поздно на работе? — Данил увидел, как девушка смутилась, и поспешил добавить: — Не говорите, если это личное.
— Все в порядке. Я работала кое над чем.
— Пошла работа — да день мал?
— Почти, — посмеялась. — Я не по заказу, а для себя.
Амалия показала Даниле свою коробку с обрезками и эскизы в блокноте. Достала готовые выкройки, рассказала, какие цвета ее любимые, и чем хорош шифон в носке.
— Я в этом не смыслю, — честно признался охранник, — но как по мне, то у вас здорово получается.
— Если честно, вы единственный, кто знает об этой задумке. Я никому не показывала.
Когда они допили чай, было уже около шести утра. За это время они успели обсудить работу в бизнес-центре, знакомых коллег, прелести и неприятности работы на окраине Москвы и то, какие невкусные салаты подают в соседнем кафе. Данил рассказал о том, что по образованию он — заочник-кондитер. В будущем хочет вплотную заняться кондитерским искусством. А пока что нужно оплачивать учебу и квартиру.
— “Картошку” я, кстати, умею делать. Как-нибудь принесу вам на пробу.
Данил мыл чашки в то время, пока Амалия наводила порядок в мастерской. Когда он вышел из подсобки, служившей по совместительству крохотной кухонькой, в ателье уже все было разложено по своим местам, а сама девушка стояла с сумкой на плече. До выхода из бизнес-центра они шли в приятном молчании, и только у поста охраны Данила немного помялся.
— Вы и так задержались, не переживайте.
— Нет, — Данил мотнул головой и открыл перед швеей дверь. — Я провожу вас до метро. Мало ли, вдруг…
РЕПРИЗА С МАРАКАСАМИ
Что именно “вдруг” — Амалия не поняла, но ничего против компании нового знакомого не имела. По правде сказать, она не ожидала, что так хорошо и неожиданно проведет время.
На улице не было ни души. После пятничного кутежа город тотально отсыпался — мимо неспешно идущих к метро работников бизнес-центра проехало единственное белое такси и скрылось во дворах.
У красной буквы “М” пара остановилась.
— Спасибо, что проводили.
— Вам спасибо. И за чай, и за… все.
Потоптались еще какое-то время, перекидываясь шутливыми фразами. И все же пришла пора расходиться.
— Тогда — до понедельника? — Амалия теребила пальцами ремешок сумки и перекатилась с пятки на носок.
— У меня выходной в понедельник, — мотнул головой Данил, и Амалия закусила губу от чувства обиды и неловкости. — Но, если вы не против, я забегу по делам и занесу на тест-драйв “картошку”.
— Конечно! То есть, да, пожалуйста. Я буду на работе.
Данила сдерживал улыбку из последних сил:
— Тогда… в девять?
— В девять, — кивнула Амалия.
— Не будете сидеть ночью за шитьем?
— Шитье никуда от меня не денется, — та махнула рукой и добавила: — Если, конечно, никакая крыса его не сгрызет.
— Обещаю взять крысу на себя, если такое вдруг произойдет.
Они посмеялись.
— Ну, до понедельника, Данил.
— До понедельника, Амалия.
Они разошлись в разные стороны. Каждый шел с улыбкой, обдумывая произошедшее.
Забавная вышла история. И вовсе не о крысе в ателье.
Наталья Кирюхина
