— А знаешь…
Вадик молча уставился на Соню, которая застыла с чашкой чая в руке, залипнув в стену на полуслове. Кухонные часы остановили стрелки на половине двенадцатого. Секундная лениво ползла по циферблату.
— Знаю что? — Вадик не выдержал такого драматичного молчания, выжидательно стоя в проходе с посудой в руках.
Соня еще несколько секунд молча смотрела в стену, нахмурив брови, и наконец отпила из чашки.
— Я тут интересную мысль подумала. Ну, такую, странную. Но интересную.
— Так озвучь ее уже. Ты атмосферу нагнала такую, будто сейчас признаешься в убийстве.
Соня рассмеялась. После ужина попить чай с ореховыми вафлями было самое то, однако Вадик упрямо склонял Соню к поступку, о котором — она знала наперед — точно бы пожалела. Но на рюмку настойки все же согласилась.
Видимо, та самая рюмка в ней и заговорила философскими изречениями.
— Как тебе такая мысль: никто не может разбить тебе сердце…
— Я справляюсь с этим сам!
Соня моргнула и недоуменно посмотрела на друга. Тот светился от собственного остроумия и явно ожидал похвалы.
До Сони шутка дошла не сразу.
— Это, конечно, правда, — посмеялась она, — и даже близко к тому, о чем я хочу сказать. Но… Как бы объяснить…
— Соня!.. — Вадик мучительно простонал.
— Короче. Люди поступают с тобой так, как ты позволяешь им с собой поступать.
Мужчина задумался.
— А сердце тут причем?
— Да поставь ты уже эту посуду! Садись, слушай, — Вадик оставил тарелки в раковине и сел напротив. Соня задрала коленки, упершись голыми ступнями в край табуретки, и снова отхлебнула ромашкового чая. — У тебя бывало такое, что твои отношения с людьми будто бы повторяются? Ну, например: была у тебя с кем-то любовь. Вы вместе, все прекрасно, романтика и все такое. И вдруг начинает происходить что-то нехорошее. Ты чувствуешь себя в отношениях некомфортно. Каким-то образом тебя обижают, или используют…
— Абьюзят, — дополнил Вадик, откусывая вафлю, и Соня кивнула:
— Например. И, допустим, тебя бросают. Ну, или ты бросаешь. Или вы расходитесь по обоюдному согласию. Неважно; в общем, все заканчивается этим самым «разбитым сердцем». Проходит какое-то время, ты исстрадался, наплакался и, вроде как, излечился. И в какой-то момент встречаешь новую любовь.
— Пока что все идет по стандартному сценарию.
— Да, но! — Соня нетерпеливо поерзала на табуретке. — Через какое-то врем снова происходит ерунда. Опять вот эти драмы, ссоры, недопонимания, и будто бы ты это уже проходил… То есть, я хочу сказать, что история повторяется:
человек в отношениях сменился, а сценарий остался почти без изменений. Получается, что дело вовсе не в партнере?
Вадик сосредоточенно смотрел в глаза Сони, пока переваривал информацию. Соня же молча ждала окончания мыслительного процесса.
Наконец, Вадик оттаял: взял Сонину кружку и отпил чай.
— Получается, что ты выбираешь похожих людей во всех своих отношениях.
— Или ведешь себя так, что поведение партнера становится таким же, как и в прошлый раз.
Друзья замолчали, обдумывая сказанное. На кухню лениво прошел рыжий кот, мявкнул, оповещая двуногих и своем визите, и вальяжно растянулся под столом.
— Получается, дело действительно не в партнере, а в том, как ты позиционируешь себя в отношениях.
— Бинго! Ты кормил кота?
— Да. Погоди, не сходи с темы. То есть, буквально, мы сами себе разбиваем сердце, позволяя человеку вытирать о себя ноги, — подытожил Вадик. — Ты это имеешь ввиду?
— Зачем же так грубо? — Соня встала из-за стола, взяла пустую чашку и поставила кипятиться воду. — Ну, если утрировать — да, позволяешь вытирать о себя ноги. Но если выражаться мягче, то ты не расставляешь личные границы, и партнер не чувствует рамок дозволенного. Ты не показал ему, что можно, а что нельзя. А даже если и показал, а он не воспринял эту информацию, ты не предпринял каких-то действий, тем самым позволяя ему нарушить их в следующий раз снова. Как с ребенком и наказанием, знаешь: если ты сказал, что накажешь дитятко за неправильное поведение, то отменять это наказание ни за что нельзя. Иначе, если отменишь, ребенок поймет, что ничего страшного не будет, если он снова не послушается. Также и с партнером. Ты ему четко не показал, где та черта, которую нельзя переходить, потому он и ведет себя порой как му…
— Чайник включи, «черта», — обратил внимание Вадик с ухмылкой. Соня вздохнула о своей рассеянности и нажала на кнопку.
Прибор зашумел.
За окном седьмого этажа внутреннего двора на «садовом» горели фонари. Время неумолимо приближалась к двенадцати.
— Давай еще по одной? — спросила Соня, облокотившись о столешницу. — А что ты смеешься?
— Тебе же завтра рано на работу вставать, сама говорила!
— Мой недосып и головная боль будут на твоей совести, — девушка фыркнула. — Ты сам меня уговорил «хряпнуть по рюмашке». Все, хватит смеяться, наливай.
Вадик, все еще посмеиваясь, откупорил бутылку и разлил по рюмкам бордовую прозрачную жидкость. В это время звякнула пружинка электрического чайника, и Соня заварила еще одну чашку ромашкового сбора.
— Чтобы совсем крепко спать, — прокомментировала та, ставя чай на стол. — Ну, за что?
— Твоя инициатива, — Вадик взял в руки рюмку, — ты и предлагай. Тем более, что в прошлый раз я говорил тост.
Соня села на свое место, одной рукой взяла настойку, а второй в задумчивости подперла щеку. Под столом протяжно зевнул кот.
— Давай за личные границы, что ли…
— Фу, Соня! Пошлятина! Кто так тосты говорит?
— Ну так и скажи сам, раз такой умный.
Вадик задумался. Какое-то время друзья молча смотрели друг другу в глаза.
— Черт с тобой, — выдохнул Вадик и протянул настойку над столом. Через пару секунд заговорил:
— Сил, чтобы изменить то, то можно изменить; выдержки, чтобы выдержать то, чего изменить нельзя; и мудрости, чтобы отличить одно от другого.
— Вау, — оторопело откликнулась подруга. Рюмки цокнулись, и молодые люди залпом опрокинули в себя алкоголь. Поморщившись и закусив горечь тем, что нашлось на столе после ужина, Соня ответила: — Глубоко. Сам придумал?
— То ли услышал где-то, то ли прочитал.
— Красиво. Надо запомнить.
— Ага.
Несколько секунд висела уютная тишина. Соня кинула взгляд на часы и ужаснулась. Стрелки приползли на двенадцать двадцать.
— Да как так-то?!
— А я говорил.
— Говорил он, — пробубнила девушка обижено. — Посуду помоешь?
Вадик кивнул.
— Я покурю тут. Иди спать, я все уберу.
— С меня завтра ужин, — Соня благодарно чмокнула друга в щеку. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — Вадик взял с подоконника пачку и достал сигарету. Когда Соня уже вышла из кухни, подкурил и с прищуром затянулся.
— Никто не может разбить тебе сердце, кроме тебя самого, — мужчина усмехнулся — Хорошая мысль. Тоже надо запомнить, — его взгляд упал на нетронутую чашку. Вадик — в который раз за вечер — вздохнул и отпил чай.
Так закончился вечер рабочего вторника в доме на «садовом» — с немытой посудой в раковине, недопитым чаем на столе и прокуренной кухней.
Наталья Кирюхина
