«Неэффективные» методы лечения, которые дают яркие положительные результаты, интересовали меня давно. Не только как врача, но и как журналиста-исследователя, посвятившего много лет поиску нетривиальных способов борьбы с тяжелыми и неизлечимыми болезнями. Некоторые лекарства и методики опробовал на себе. И ответственно заявляю: работают. Вот только они никогда не найдут применения в клинической практике, если не изменится сам подход к диагностике и лечению. Причем не только в нашей стране, но и за рубежом.
Медицина — наука консервативная. То, что формируется десятилетиями, трудно поддается исправительной деформации. Прогресс происходит в основном за счет появления перспективных направлений. В частности генотерапии, за которой, я уверен, будущее, так как она нацелена на самую что ни на есть первопричину практически любого недуга — негативные «мутации». Однако ждать, пока для каждого конкретного Иванова, Петрова и Сидорова на каждый чих в аптеки поступит именная капсулами с терапевтическими вирусами и нанороботами, придется еще очень и очень долго.
А вот больным — некогда!
Им нужно вылечиться или как минимум улучшить качество жизни сегодня, здесь и сейчас. Особенно если дело касается крайне тяжелого течения какого-нибудь психоневрологического заболевания вроде аутизма, умственной отсталости или шизофрении. Нередко они проявляются уже в самом раннем возрасте и становятся причиной глубокой инвалидизации. Если, конечно, не произойдет чуда...
Однажды, например, я столкнулся с феноменом излечения от саркомы плечевой кости. Речь идет не просто об исцелении от неизлечимого вида рака, но и полном восстановлении разрушенного плеча с образованием обратного сустава. Случай уникальный для мировой практики, с тремя восклицательными знаками. Но кто о нем сегодня знает? Разве человек, посмотревший передачу «Парадоксальная медицина» на Ютубе. А ведь методика была также опробована при самых разных пожизненных диагнозах: от рассеянного склероза до тяжелой параноидной шизофрении. И всегда яркие, впечатляющие результаты.
На мой вопрос известным профессорам, почему столь эффективный способ, как «КРОТ» (комплексная регенерация органов и тканей), им не интересен, получал стандартный ответ: «Единичные случаи ни о чем не говорят. И вообще медицинская наука занимается наукой, а не шарлатанством».
Надменность и лукавство, мне кажется. Что мешало проверить факты, полученные на практике, естественнонаучными методами, по тем же строгим стандартам доказательной медицины! Что и кому?
Но вернемся к тяжелому аутизму, умственной отсталости и ранней детской шизофрении, которые у нас на западный манер объединяют общим диагнозом РАС — расстройство аутистического спектра. Разве нет здесь ярких примеров если не исцеления, то значительного улучшения в ответ на «методики с недоказанной эффективностью»? Тем более что даже скромное достижение у замкнутого, стереотипичного и агрессивного ребенка, не способного к самообслуживанию и обучению, выглядит подчас как то самое чудо, о котором родители мечтают годами!
Помню случай, когда молодая мама, спокойствию которой я не переставал удивляться, оставшись наедине с сыном-инвалидом, в результате нервного срыва стала душить того вязаным шарфом. Благо была замечена… Три года она круглосуточно занималась ребенком, таская на руках и день, и ночь, чтобы хоть как-то успокоить и обезопасить от увечий и отравлений. Лежали они в самых разных профильных центрах, консультировались у ведущих специалистов, но так и не получили сколь-нибудь выраженного эффекта. Сама Вера Михайловна Башина (признанный мировой авторитет в области детской психиатрии) не могла точно определиться с диагнозом, говоря, что, наверное, именно так ведут себя бесноватые.
Через полгода после выписки я позвонил маме и услышал радостный голос. Ее Миша пошел на поправку. Теперь может оставаться один, заговорил и даже просится в туалет! Метод, который помог, — суггестивная психокоррекция в неосознаваемом режиме. Держу пари, что о таком коллеги-доктора вообще не слышали. А с его помощью какое-то время тому назад скромный научный коллектив из четырех человек возвращал к нормальной жизни «конченых» наркоманов, выводил подростков и взрослых из тяжелой депрессии, а иногда помогал и вот таким «обреченным» детям.
Мне возразят, мол, и перед чудотворными иконами у нас тоже вроде как исцеляются. Но ни к науке, ни к медицине такие сомнительные случаи отношения не имеют. Согласен. Но даже если вынести за скобки все чудеса и экзотические методики, спросим себя: почему у нас правильно не используется хотя бы то, что работает?
Например, есть целый класс препаратов, который вообще отсутствует в западных странах. Это ноотропы. Их обычно пьют для улучшения памяти и внимания. Эффективность ставится под сомнение, но общее действие на мозговую активность признается. Причем не столько докторами, сколько родителями больных детей. Ярким примером служит практика детского невролога Агапова из Уфы. (Он лишен лицензии и живет за границей). Доктор назначал чрезмерно высокие дозы этих препаратов детям с выраженной задержкой психоречевого развития и аутизмом в течение длительного срока. Похоже, всем без разбора, потому что поклонников лечения (у которых фиксировались не просто улучшения, а полное восстановление интеллектуальных способностей вплоть до снятия диагноза) оказалось не меньше, чем пострадавших (эпилепсия, истерические приступы, психозы и др.).
Обоснованный был повод наказать доктора? Несомненно. Но исключить из практики такое лечение, не разобравшись, в каких случаях из тяжелого ребенка-инвалида оно делает нормотипического человека, а в каких — наоборот, тоже преступление. Однако в новых клинических рекомендациях, одобренных Минздравом в 2020 году, поступили именно так. Широко назначаемые ноотропы, биоакустическую коррекцию, способ Томатиса, различные диеты, остеопатию, трансплантацию микробиоты и мн. др. исключили из списка назначений при РАС как «не имеющих оснований в практике врача».
Почему же такое основание они имели ранее? Почему до сих пор никем не изучены случаи их «чудесного» применения и наоборот? На этот вопрос есть два взаимодополняющих ответа.
Ответ первый — «идеологический».
Из предложенных Минздраву клинических рекомендаций победила та, что следует англо-американской традиции. Это значит, что корабль отечественного здравоохранения полностью развернулся в сторону града на холме, оставив за кормой весь опыт отечественной медицинской школы.
Плохо еще то, что агрессивное неприятие «западниками» результатов, полученных в опыте, ориентация исключительно на все зарубежное не оставляют даже надежд на переговоры со «славянофилами». Критерии, по которым ими оценивается любое новшество (особенно если новое — не доведенное до ума старое), просты и безапелляционны. «Лекарство одобрено FDA» (Агентство министерства здравоохранения и социальных служб США)? «Есть положительный метаанализ, который можно прочитать в Кохрейновской библиотеке» (Международная база данных по медицине и здравоохранению)? «А ваш препарат используется в цивилизованных странах? Ах нет? Идите…»
Таков, к сожалению, уровень современной научной дискуссии. Напоминает Жванецкого: «Что может говорить хромой об искусстве Герберта фон Караяна? Если ему сразу заявить, что он хромой…»
А что в сухом остатке? «Тяжелые» маленькие дети наравне с «легкими» и «умеренными» остаются с исключительно доказавшими свою эффективность методиками психолого-педагогической коррекции и четырьмя-пятью препаратами для лечения сопутствующих расстройств. Заниматься проверкой или перепроверкой «сомнительных» способов теперь уже никто не станет. Задача другая: скорее внедрить в практику то, что делают за океаном. Ведь специализированных центров у нас пока мало, узких специалистов еще меньше, а сертификатов на многое вообще нет. В очередной раз нужно догонять Америку.
А что хотите, спросят «западники». Оставить как есть? Пусть доктора у нас и дальше бессистемно и как попало назначают все, что не работает? Пусть родители продолжают тратить деньги и время на «недоказанную эффективность», рискуя здоровьем детей?
Если так ставить вопрос, консенсуса, конечно, не будет, и дело с мертвой точки не сдвинется. Но выбрасывать то, что приносит пользу, тоже нельзя! Неразумно это. Нужно как минимум разобраться.
Второй ответ. Нет пророка в своем отечестве.
Западная медицина предложила миру универсальный метод оценки эффективности медицинского вмешательства: двойное слепое плацебо-контролируемое рандомизированное исследование. Это когда ни пациенты, ни доктора не знают, кто и что принимает: лекарство или «пустышку». Именно так непредвзято можно оценить, есть ли эффект от проводимого лечения или он сопоставим с психологическим улучшением от плацебо.
Но в случае с аутизмом метод может быть совершенно бесполезен. Диагноз РАС потому и называется расстройством аутистического спектра, что спектр этот очень широк. И он требует дробления. Это хорошо понимали наши старые клиницисты, выделяя уже на самом раннем этапе развития ребенка особенности его аутизма. Они писали и говорили о том, о чем буквально «кричат» проявления этой болезни. Приведу лишь некоторые из них.
Эффект лихорадки.
17% детей-аутистов реагируют на высокую температуру при ОРВИ значительным улучшением поведения и когнитивных функций, вплоть до их нормализации. (Как тут не вспомнить о методе гипертермии, который еще лет тридцать назад предложили новосибирские ученые для лечения онкобольных).
Иммунные нарушения.
Примерно две трети детей раннего возраста с диагнозом РАС имеют выраженные отклонения в биохимическом и иммунологическом профилях по совершенно определенным показателям, указывающим на аутоиммунное воспаление. А еще — тяжесть имеющихся расстройств. Очень часто к улучшению в этой группе приводят гормональная и противовоспалительная терапия, некоторые антибиотики и иммуномодуляторы.
Повреждения шейных позвонков.
Еще советские врачи, в частности знаменитый казанский неонатолог А.Ю.Ратнер, указывали на родовые травмы шеи как на важнейшую причину нарушений развития психики и речи. Если вовремя не установить причину такого «аутизма» и не устранить проблему, ребенок останется жить с уже неисправимым дефектом.
Нарушения пищеварительного тракта.
Известно, что особенные дети очень избирательны в питании и имеют проблемы с ЖКТ. Так называемая ось кишечник — мозг уже не вызывает сомнений и у многих западных ученых. Появляются публикации о «лечении аутизма нормализацией пищеварительной функции». Постойте, а разве не предлагаются для этой цели самые разные способы: от диеты до ферментов? Почему они исключены из рекомендаций, не работают?
Работают. Как и любая другая методика. Но не на всех детях, а каждая на «своих». Необходимо в корне изменить подход к диагностике и лечению детей с РАС. Диагностика должна быть системной, а эффективность лечения оцениваться двойным слепым плацебо-контролируемым исследованием не в произвольных, а таргетированных (целевых) группах. Лишь такой подход позволит подобрать действительно обоснованную терапию для каждого маленького пациента, каким бы тяжелым он ни был. А заодно и примирит напрочь рассорившиеся головы нашего медицинского двуглавого орла.
Алексей Михеев
