В январе забытого 2013 года далеко-далеко от Москвы произошла очень забавная история. Такие события обычно не оглашаются в газетах, о них не говорят в новостях, но они достойны превратиться в легенду и передаваться из уст в уста через поколения. Поэтому я захотела увековечить этот случай здесь.
А приключился он с моей мамой. Тогда она работала заведующей отделением психиатрической больницы уездного города N. Работала мама хорошо, славилась среди коллег строгостью и находчивостью, пользовалась уважением в профессиональных кругах. В ее отделении всегда была чистота и порядок, пациенты вымыты и сыты, а врачи и медсестры ходили по струнке, исполняя малейшее распоряжение любимой заведующей.
Несмотря на все трудности и конфликты среди персонала, о которых нет смысла рассказывать (они везде одинаковые), маме удалось создать невероятно благоприятную атмосферу для оказания психиатрической помощи и острым возбужденным больным, и стареньким немощным бабушкам. Вся эта богадельня на сотню коек расположилась на втором этаже отдельностоящего корпуса большой больницы, обнесённой высоким белым забором с изящно и часто вьющейся колючей проволокой наверху.
Январь 2013-го был ветреный и холодный, как и любая зима в этих широтах. Дворники не успевали разгребать сугробы, как дорожки снова заметало. Ржавые решетки на окнах, стёкла, разрисованные затейливыми узорами инея, и заклеенные бумажным скотчем деревянные рамы едва спасали отделение от мороза. Однако чугунные батареи пылали жаром, шерстяных одеял было в достатке, поэтому больные радовались теплу и уюту.
Им почти ничего не мешало погружаться в свои переживания и бред, разве что мамино лечение.
А лечила мама на славу! Ежедневный обход, чуткие беседы, грамотно подобранные дозировки лекарств. В этом отделении был достигнут полный комплаенс (англ. Compliance - согласие, соответствие, означает добровольное следование пациента предписанному лечению, правильность и адекватность соблюдения врачебных рекомендаций), что очень сложно осуществить в условиях психиатрического стационара.
Но не всем было жить припеваюче.
После многочисленных терактов 2012-2013 годов по всей России проводились учения по антитеррористической безопасности.
Министерство здравоохранения тоже принимало активное участие и рассылало по всем больницам приказы о надлежащей защищенности объектов, акты с новыми требованиями к организации труда и инструкции для персонала в случае незаконного вмешательства. Главный врач ежедневно проводил пятиминутки, на которых зачитывал документы «сверху» и призывал сотрудников к внимательности, предупредительности и осторожности. Затем заведующие расходились по своим отделениям и передавали информацию подчиненным врачам. Кто-то не придавал значения очередному нововведению, а кто-то, наоборот, накручивал себя.
В такой ситуации оказалась моя мама. Гиперответственная мать-одиночка, безупречный врач-психиатр и просто эффектная женщина в самом расцвете сил поддалась всеобщей панике. Она постоянно находилась в состоянии базальной тревоги, тревоги, причины которой невозможно объяснить.
Возможно, она переживала за свою непутевую дочь-подростка или из-за конфликтов на работе, а может быть, за все сразу. Но её кипельно-белый халат всегда был гладко отутюжен, чёрные волосы всегда идеально уложены, и всегда можно было узнать по стуку высоких каблуков, что она идёт по отделению. Как и в тот день.
После собрания с главврачом и начмедами, где рассказывали не про вновь прибывших пациентов, а про террористов-смертников, мама возвращалась в свой корпус, закрываясь от метели воротником дублёнки. Что с ней произошло по пути, неизвестно, но в голове что-то щелкнуло.
Поднявшись в свой кабинет, она пригласила к себе одну из медсестёр и попросила найти пластиковый пакет, набить его всякими тряпками, известкой и прочим хламом, поставить на входе в корпус и засечь время.
Приказ был исполнен, таймер поставлен.
Оставалось только ждать, что кто-то из персонала заметит подозрительный объект на территории отделения и сообщит об этом заведующей.
Прошло десять минут, пятнадцать. Сообщений о пакете не поступало. У мамы уже начало складываться ощущение, что учения и правда имеют смысл.
«А если ситуация произойдёт по-настоящему? В беду попадут не только мои коллеги, но и пациенты! На следующем собрании нужно будет обязательно разобрать и исправить все ошибки!»
Мама уже делала обход, когда в палату ворвалась санитарка и испуганно пролепетала: «На улице… Там! Там… посмотрите сами!». В полной невозмутимости мама подошла к окну, и увидела такую картину: посреди высоченных сугробов стояла полиция и огромная пожарная машина, из которой выбегали полностью обмундированные сотрудники спецслужб в касках и балаклавах. Они стремительно оцепляли здание больницы, на втором этаже которого была мама и ее сто пациентов.
Сердце сжалось у всех, даже у больных.
Каждый паниковал о своём: кто-то предсказывал взрыв и кровавые последствия, кто-то переживал о репутации отделения, а мама уже придумывала, как эвакуировать шизофреников и лежачих бабушек в тридцатиградусный мороз. Ведь всех нужно поднять с кровати, тепло одеть, организовать всё так, чтобы никто не махнул через забор «на волю».
Тогда было принято решение, которое, наверное, характеризует коллектив той психиатрической больницы как невероятно дружный, при всей его злопамятности и неоднозначности в целом. Заведующая, организовавшая внеплановые учения, позвонила главврачу и призналась во всем содеянном. Но сотрудников спецслужб уже было не остановить — химики на расстоянии пробивали пакет в попытках выяснить его содержимое, полиция вызывала по рации кинологов с собаками.
Собаки не пришли.
Тогда решили собрать всех пациентов и персонал в дальнем крыле здания, а затем вскрыть пакет.
Там нашли только мусор. Его забрали на трехдневную экспертизу, чтобы исключить возможность того, что это сухое взрывчатое вещество. Все продолжали работать в обычном режиме. Никто ничего не знал ни о пакете, ни о том, как он попал в больницу.
После многочасовой нервотрепки спасатели уехали. Остался только участковый полицейский, который пытался выяснить подробности происшествия. Но ему удалось накопать только то, что пакет обнаружил врач из другого отделения, который просто проходил мимо корпуса и, видимо, тоже был «на измене» после утреннего собрания в кабинете главврача. Тогда ситуация разрешилась мирно, даже в министерство не поступило сообщения о ложном вызове.
Через три дня пришло извещение с результатами экспертизы содержимого пакета. Там лежала гашеная известь, окись кальция, не представляющая опасности для пребывающих в психбольнице.
Дарья Медведева
