«Потап и Настя» — украинская группа, действительно состоящая из Потапа и Насти, неохотно общается с журналистами. Но на «Славянском базаре» они прояснили для прессы многие аспекты своей «чумачечей» весны, а также лета, осени, зимы, проще говоря, всей жизни. И, в частности, рассказали, почему не просто не испытывают взаимного сексуального влечения, а терпеть друг друга не могут, за что готовы продать душу и кто из сильных мира сего танцует под их «Чумачечую весну».
— В миру меня обычно называют Владыко, я серый кардинал шоу-бизнеса, но вы меня можете называть Потапом, поскольку мы выступаем сейчас в рамках дуэта, — расшаркался перед журналистами продюсер популярной группы, — хотя зовут меня Алексей Потапенко, а эта маленькая девочка — Настя Каменских.
— В жизни вы очень серьезный продюсер, то есть весьма деловой человек, а со сцены несете более чем легкомысленный образ. Как это объяснить?
— Так всегда и получается: чем серьезнее ты в жизни, тем легче твой образ. Это некоторая самоирония, когда можно поприкалываться над собой, шутя над вами. Когда мы шутим, даже издеваемся, мы помним, что мы шуты, но при этом шуты с тремя высшими образованиями на двоих.
— Какое же у вас образование, Потап?
— У меня два специальных высших образования: я учитель физкультуры и бухгалтер в области предпринимательской деятельности. Именно спорт и бухгалтерия — основа шоу-бизнеса, их нельзя разделять, как Потапа и Настю.
— Раз вы бухгалтер, почти математик, озвучите формулу вашего успеха?
— Я думаю, она в сочетании. Красивая и поющая Настя, гениальный и простой секс-символ «Мистер Стриптиз-96». А потом, это честность, народность, открытость в работе, вот в чем фишка. То, что мы поем, это правда. Сидишь там, в каморке, под землей, творишь, а потом оказывается, это нужно — хорошее, открытое, настоящее, чего мало на современной сцене.
Настя: — Все гениальное просто.
Потап: — Вот, да, еще вспомнил! У нас есть миссия. У нашей группы имеется сверхзадача: с помощью такого вот поведения, непонятного, легкого, фамильярного, поменять и трансформировать человека в лучшую сторону.
— И получается?
— Конечно! Нам приходят письма: «Мы после вашего концерта нашли деньги на улице», «У меня сексуальные проблемы рассосались», — вы можете смеяться, но это так. Мы просто распространяем такую вот энергию из космоса. И это, надо сказать, достаточно христианская штука — такая вот миссия: на сцене поменять людей в лучшую сторону.
— Как вас воспитывали родители?
Настя: — Наши родители учили нас доброте, честности, порядочности. Я, например, занималась на фортепиано, что-то не получалось, у меня был педагог такой хороший, талантливый. Мужчина. И вот он слушал меня, слушал — и как захлопнет крышку! И мне по рукам. А мама кричит: «Да! Класс! Бейте!» Вот такое было воспитание. Музыкальная школа, хореография, мы жили в Италии, я знаю другой язык. Но, главное, они учили нас быть порядочными людьми, чего в жизни очень мало.
— Какая музыка оказывала влияние на ваше творчество?
Потап: — Вообще-то «Чумачечая весна» — это пародия на Мулявина и «Песняров». Музыке еще папа меня учил и ставил «Сябры», «Песняры», «Верасы»... Вся эта плеяда советской музыки — мой музыкальный фундамент. Белорусская песня самая мелодичная на территории СНГ, белорусы — наши итальянцы, а русская — самая грустная.
— Почему вы позволяете себе так коверкать русский язык?
— Так просто люди говорят. Откуда мы взяли это «чумачечая»? Идем по улице, стоят два алкаша, один второму говорит: «Что-что? Совсем чумачечий?» Потом мы уже услышали это от местных шоферов: «Чумачечие там стоят эти, алкоголики». Вот такое слово. Мы его из народа взяли — и вернули обратно народу. А про лето — это уже была пародия на самих себя. Это все такой современный сленг, его молодежь придумывает, почему бы со сцены не озвучить? Мы никого не хотим этому научить. Это такое издевательство над теми людьми, которые не слушают тексты песен. Мы хотим сказать всем, кто принимает наши творчество за чистую монету: «Ребята! Надо перестать смотреть «Аншлаг, аншлаг!».
— Под вашу песню, как известно, зажигал Михаил Прохоров, быть может, кто-то еще из сильных мира сего ею прельстился?
— Все великие люди любят приземленную, классную, веселую музыку, очень понятную. Давайте я вам назову, кто под нас веселился: патриарх Кирилл, Дмитрий Медведев, Владимир Путин, Александр Лукашенко, Виктор Янукович. Все эти люди танцевали под «Чумачечую весну».
— Вы выиграли несколько лет назад конкурс в Сочи, наградой за который было право исполнить гимн Олимпиады-2014, — готовитесь к этому событию?
— Да, мы выиграли конкурс в Сочи и действительно получили право исполнить гимн Олимпиады в Сочи. Мы бы очень хотели, но знаете, как это бывает в шоу-бизнесе, где принято с улыбкой все забывать... И, может быть, нам скажут: «Ребята! Но этого конкурса уже нет! Поедет Юля Савичева!» Но тем не менее мы уже готовимся, Настя начала спрашивать, что такое бобслей, керлинг — ну, это то, что пошло от наших уборщиц. И хочется сделать настоящую песню. Обычно все олимпийские гимны стандартны: «Мы самые лучшие, вперед, вперед». Но все это фигня!
— Как вы соблюдаете форму?
— Можно ответить так: хорошие костюмы и прекрасный цвет лица есть только у невыступающих артистов. Мы мотаемся по всему миру, у нас по 100 часов налетов в месяц — это больше нормы пилотов, нас знают все стюардессы, мы резко меняем часовые пояса: улетаем в два часа дня, прилетаем — там шесть часов утра, а ты кушаешь то, что вредно для здоровья. И летишь на следующий день в другую часть Земли. Настя в этом отношении четкая: она как прилетает домой — сразу в спортзал, занимается, плавает, загорает, а я еду к детям, а потом — сразу на студию. Форму восстанавливать не успеваю, но мы радуемся по-хорошему, глядя на артистов, которые в хорошей форме.
— Есть ли у вас какие-то пищевые пристрастия?
— Ну, вот мы сейчас покушали, чтобы быть в добром расположении духа и не бросаться на журналистов. Тут, в Белоруссии, просто с ума сойти, какая вкусная еда. Драники! Можно продать душу за драники не знаю кому! Колбаса, мясо, все, что продается на улице. И это не имеет техногенной основы, как в окружающих странах. Белорусы, вы даже себе не представляете, как вам повезло! Ваши просветленные лица отчасти говорят о качестве тех продуктов, которые вы едите.
— Что изменилось в вашей жизни в последние годы?
Настя: — Я купила еще четыре квартиры.
Потап: — Поменялось отношение журналистов к нам, а мы остались простыми ребятами, боремся с переменным успехом со звездной болезнью. Со мной здоровается Игорь Николаев. Можете себе представить, Игорь Николаев! Ну, слышали, да? Бежит за мной и говорит: «Потап, привет!» Я оброс жирком, поправился килограммов на 10. Противостоим массовому обожанию, стараемся быть нормальными людьми, идем без охраны, покупаем колбасу, шашлыки. Так что крыша пока не поехала.
— Говорят, во время концертов на вас постоянно что-то падает...
— Ой, на нас столько падало! Вот Настя у нас вообще мастер по экстремальным ситуациям на сцене.
Настя: — В такие ситуации, когда на них все падает, обычно попадают добрые и непосредственные люди. Вот стоит монитор, ты за него цепляешься и задом падаешь. Но победитель в этой схватке — ты!
Потап: — Я разлил воду на сцене, она поскользнулась, я только ноги увидел. Если висит звезда на сцене из пластмассы там или железа, Настя в порыве обязательно воткнется в нее головой. Мы даже хотели надеть на нее цепочку, чтобы ограничить ее радиус действия, или костюм такой смирительный, но побоялись, что потеряем все прелести шоу-бизнеса в лице Анастасии. А потом, другие тоже в процессе участвуют. Оператор у нас поскальзывается и падает на нас, люди бросают цветы, роза попадает в глаз, сцена — это всегда экстремальная штука. Зрители могут запустить бутылкой из-под боржоми. Нам приходится пригибаться, отбиваться. Страшнее всего — Настины поклонники. Я же ее продюсер, можно сказать, названый старший брат. Она отхлещет букетом цветов по лицу: «Я что тебе, девушка легкого поведения?!» И все обиженные Настей поклонники нападают на меня. А мне приходится быть дипломатичным, ласковым, нежным.
— Сами не пробовали приударять за Настей?
— Приударять? Да она сама всех бьет! Нет, мы всегда терпеть друг друга не могли, это мы так для вас стараемся. А в жизни мы ругаемся, спорим. Когда мы познакомились, Настя была совершенно другой, ей было 19 лет, и она была этакая полумонашка, да еще с таким характером! Говорила наполовину на русском, наполовину на итальянском, выкаблучивалась все время, я ее терпеть не мог! Да и сейчас даже такой мысли не случается! Вот вы когда-нибудь раздевали куклу Барби или Кена? Кен и Барби — два бесполых создания. Вот мы тоже бесполые и находимся в жутких отношениях. Но, как говорится, принцессы не ходят в туалет. Извините за наши фривольности, это мы еще сдерживаемся.
— Настя, люди, услышав вашу фамилию, не проводят параллели с известной героиней сериала?
— Всегда проводили. В школе называли по фамилии, но мне нравилось. Я думала: «О! Я хочу стать знаменитой, звездой, а тут как раз начали раскручивать мою фамилию!» Я люблю этот сериал и эту актрису.
— Потап, вы увлекаетесь татуировками, а у Насти они есть?
— У Насти татуировок нет, во всяком случае, я про них не знаю. Но, может быть, я просто не все знаю! У меня три тату: первая — надпись «Киев», ее я набил в Лос-Анджелесе, там мексиканцы после моего прихода-ухода уже пели на украинском языке. Вторую я сделал в одной азиатской стране. Это имя моего брата Андрея. И третья — в честь молодежной сборной Украины по водному поло, там на латыни написано: «Большая белая акула».
материал: Татьяна Федоткина
