Отстаиванием прав людей с психическими заболеваниями правозащитники занимаются давно и настойчиво. И в последнее время появились законы, дающие таким людям гораздо больше свободы и возможностей.
Казалось бы, этому можно только радоваться. Но вольная воля для душевнобольных оборачивается огромной опасностью. Для окружающих, для близких, но в первую очередь — для них самих. Потому что душевнобольной, предоставленный сам себе, становится легкой добычей людей нечистоплотных, а чаще всего криминала. Особенно в нашей стране. Круг замыкается: в стремлении защитить права больного его, наоборот, так необходимой ему защиты лишают.
Это тот редчайший случай, когда сладкое слово «свобода» имеет очень горький привкус. Скажу больше — когда оно вообще неуместно.
В Закон о психиатрической помощи и гарантии прав граждан при ее оказании с конца 90-х почти ежегодно вносятся изменения. Они касаются многих моментов. Например, психиатрическая помощь у нас в большинстве случаев оказывается лишь при добровольном обращении лица к специалистам. Даже просто сделать укол пациенту ПНД врач не может без согласия больного. А перед тем как начать лечение, врач обязан рассказать пациенту «о целях, методах и продолжительности рекомендуемого лечения, а также о болевых ощущениях, возможном риске, побочных эффектах и ожидаемых результатах»… При этом нигде не сказано, кто должен определять, способен ли больной правильно понять врача...
А уж добиться от медиков госпитализации тех, чье состояние стало опасным для них самих или окружающих, — вообще гиблое дело.
То есть душевнобольным предоставили право самим решать, лечиться ли, принимать ли лекарства... А ведь люди с расстроенной психикой, отказавшиеся от необходимых препаратов, не только губят себя, но и порой смертельно опасны для окружающих. Они могут совершить любые преступления, в том числе самые страшные. И лишь после большой беды больного удается госпитализировать без его согласия.
По мнению многих психиатров, борьба за права психически больных привела, по существу, к краху системы динамического наблюдения за ними — в результате все больше людей с расстроенной психикой оказывалось в группе риска. Конституционный суд РФ в 2011 году пошел еще дальше, приняв постановление, позволяющее лицам, страдающим психическими расстройствами, участвовать в судебных заседаниях о признании их недееспособными наравне с другими участниками процесса.
По закону, минуя опекунов, медиков и органы опеки, недееспособные граждане могут обращаться в суды для восстановления своей дееспособности, что они и делают. Опекунов, соответственно, от защиты больных людей освобождают.
И вот что страшно. Став дееспособными, пациенты со стойкими психическими нарушениями получают право отказаться от посещения ПНД, заявить о снятии их с учета и отказе от лечения. Все по закону.
Для многих восстановление в правах становится дорогой в никуда.
«Люди с нездоровой психикой себя больными не считают. Отказавшись от таблеток, они начинают искать себе врагов и хватаются за ножи — таких случаев достаточно. Врагами могут стать родные, соседи, случайные прохожие, — говорит о результатах проводящейся реорганизации доктор медицинских наук, психиатр-криминалист Михаил Виноградов. — Без лекарственной поддержки они станут творить все, что им вздумается».
Инга Сергеевна Куликова (имя и фамилия изменены), 74-летняя москвичка, давно страдающая тяжелой формой шизофрении, лекарств больше не принимает. Кому-то оказалось выгодно, чтобы она стала «здоровой», — и вот уже для суда готово заключение экспертизы, подтверждающее ее адекватность, и скоро будет вынесено решение о признании Куликовой дееспособной.
Еще бы: Инга Сергеевна живет одна в трехкомнатной квартире в Москве.
А если об адекватности больной судить не по заключениям экспертов, а по ее поведению и поступкам, то становится понятно, что Куликова является весьма лакомым кусочком для квартирных аферистов.
***
«Не дай мне Бог сойти с ума, нет, лучше посох и сума» — это еще Пушкин писал. Но едва ли не более, чем сами душевнобольные, страдают их родственники. Ответственность за неадекватных, но все равно любимых и близких людей ложится тяжелейшим грузом, который способен выдержать не каждый.
Виктор Куликов — один из тех, кто выдержал. Все последние годы он терпеливо и нежно заботится о своей матери. Инга Сергеевна признана недееспособной в 2011 году, Виктор стал ее опекуном.
— Нелады с головой у мамы начались еще лет 25 назад, — рассказывает он. — Она стала говорить, что ее преследуют, бьют в метро, бритвы подкладывают в туфли, следят. Материалы своей недавно защищенной диссертации сожгла. У нее появился непреодолимый страх заражения — она вызывала СЭС, считая, что вода заражена, всюду брала с собой дозиметр. Не разрешала мужу, моему отцу, Георгию Петровичу держать свои вещи в ванной, так как они тоже «заражены». Отца она, кстати, просто возненавидела, называла стукачом, отгородилась от него в комнате занавеской, кидала камни в его машину. Писала жалобы и заявления в прокуратуру, министру обороны, в ООН, даже принцу Чарльзу — на мужа, на меня, на брата. Требовала от них всех, чтобы отца выселили из квартиры. Твердила, что домашние хотят продать ее в арабские страны, подвешивают за ноги к люстре и т.п.
В августе 1991 г. Инга уехала в деревню, где у Куликовых имеется дом. Оттуда позвонили соседи и сказали, что она ходит голая с рюкзаком за спиной, забирается на крышу и не дает себя снять. Муж с сыном вызвали бригаду медиков и отвезли Ингу в психиатрическую больницу, где ей поставили диагноз: «шизофрения приступообразно-прогредиентная, аффективно-бредовый приступ».
Выписали ее под поручительство мужа и поставили на учет в ПНД №17.
— Наша жизнь превратилась в своего рода качели, — вспоминает бывший муж Инги Георгий Петрович Куликов. — Какое-то время жена пила лекарства и вела себя тихо. Потом агрессия и бред возвращались. Ее ненависть ко мне росла, она требовала развода, я считал себя ответственным за жену, но в конце концов она все-таки выгнала меня из дома и оформила развод. Я ушел, забрав только самое необходимое. Сын в то время уже жил отдельно. Инга осталась в «трешке» одна, считала, что все вокруг принадлежит ей, и только ей.
Позднее суд признал за бывшим мужем право на половину квартиры и дома в деревне. Но жилье у него было только на бумаге — Инга сменила замки и через дверь кричала, что никого не пустит. Георгию Петровичу пришлось покинуть заработанную им в свое время квартиру и снять комнату.
— Я, конечно, мог бы настаивать на обмене, — вспоминает Георгий Петрович. — Но представлял себе, что при этом будет твориться с Ингой... Чтобы переселить ее, пришлось бы применить настоящее насилие. Я не мог на это пойти: все-таки, несмотря на жуткий характер и поведение, она мать моего ребенка…
После того как Инга почувствовала себя полной хозяйкой, для соседей по дому началось тяжелое время. Они рассказывают, как безумная женщина лила мочу из окон на прохожих, ночами натягивала проволоку перед подъездом, а утром смотрела, как люди спотыкаются и падают. Лестничные марши Инга засыпала порошком с битым стеклом в наказание уборщице, которая «плохо убирается». И писала, писала, писала жалобы в различные инстанции — на бывшего мужа, на соседей по подъезду, на руководство ЖСК, на сына, который якобы хранит дома оружие и наркотики, вызывала ОМОН по его адресу и т.п.
— Я живу в квартире с 2004 г. До 2010 г. Куликова нам житья не давала, — рассказывает Настя, соседка Инги Сергеевны. — Как минимум раз в неделю она вызывала участкового и заявляла, что я моджахедка, украинка или белоруска. Короче, враг. Приезжал наряд с автоматами, а я была в это время беременна. Инга Сергеевна говорила, что мы с мужем под окнами «зарыли ребенка», что у меня футболка с радиоактивными знаками, что мы ей подсыпаем различные смеси с радиацией. Обвиняла в том, что каждое нечетное число в начале месяца мы залезаем к ней в окно, а через несколько дней вылезаем. В эти дни воруем у нее постельное белье и лекарства. Просила моего мужа вытащить у нее из-под кровати змей и т.п.
Только в конце 2010 г. Инну удалось госпитализировать — после того, как соседи обратились в милицию с коллективным письмом. После длительного лечения и наблюдения в больнице им. Ганнушкина и в 10-й психиатрической больнице в 2011 г. ее признали недееспособной, так как психическое заболевание приобрело уже не приступообразный, а непрерывный характер.
В конце 2011 г. женщина вернулась домой. Сын, взявший на себя обязанности опекуна, постоянно приезжал, ухаживал за ней, следил за тем, чтобы мать посещала врачей и принимала лекарства, полностью содержал, возил на прогулки и в деревню. Казалось, все как-то приспособились к непростой жизни с душевнобольной…
***
Около года назад в состоянии Инги Сергеевны началась новая волна: у 74-летней женщины возникло неудержимое сексуальное влечение к молодым мужчинам. В квартире стали появляться товары из секс-шопов, литература соответствующего содержания. Не стесняясь, мама стала обращаться к сыну с просьбами найти ей «ковбоя» для секса…
Затем от разговоров она перешла к делу. К ней домой зачастили окрестные молодые мужчины из разряда тех, кого называют асоциальными личностями.
— Я не знал, что делать, — рассказывает сын Виктор. — Мама начала видеть во мне врага, который стоит на ее пути к счастью. Сначала она изучала объявления о знакомствах, надеясь на долгие отношения с небедным человеком. Потом стала все более зацикливаться на собственно сексе. Соседи сообщали, что из ее квартиры часто выходят пьяные мужчины, которые там ночуют. Потом в непотребном состоянии они валяются на полу в общем тамбуре. Гости вымогали у пенсионерки деньги, требовали покупать водку и пиво. А уж о ее партнерах в деревне, где мать проводит лето, и вспоминать страшно. Полностью деградировавшие бомжи, с которыми она распивала спиртное и «утешалась» почти ежедневно.
Соседка по подъезду Настя рассказывает:
— Вот уже год к ней по ночам постоянно ходят мужчины лет сорока, пьяные, грязные, вонючие, похожие на бомжей или наркоманов. Они громко говорят, шумят, поэтому я слышу их приход. Рано утром, часов в семь, выходят из квартиры. Потом весь день сидят в нашем дворе, курят, пьют — ждут вечера, чтобы идти к Куликовой. Они между собой обсуждают ее, говорят, что она сумасшедшая старуха, ради секса готова на все. Покупает им спиртное, еду, требует, чтобы они занимались с ней сексом всю ночь. Хвастают, что скоро поселятся в ее квартире. Инга Сергеевна очень изменилась за этот год, опустилась. Она была ухоженной, а сейчас становится похожей на своих собутыльников…
К слову, ни один из препаратов, назначенных ПНД №17, где наблюдается Куликова, нельзя совмещать со спиртным. Инга Сергеевна это знает и предпочитает алкоголь — он помогает налаживать личную жизнь…
О том, что происходит с матерью, Виктор неоднократно ставил в известность лечащего врача Перегудину Т.В. и органы опеки: «…из-за отказа больной принимать лекарства, назначенные врачом ПНД №17, ее психическое состояние существенно ухудшилось... Куликова И.С. нуждается в наблюдении психиатром диспансера, а также психиатрической помощи в амбулаторных условиях, ей рекомендовано продолжить прием лекарственной терапии, но ни один из назначенных препаратов больная не принимает».
***
Но оказалось, это еще не самое страшное.
Гром грянул весной 2015-го, когда Виктор узнал, что его мать, находящаяся в описанном уже «прекрасном» состоянии, подала в Тушинский районный суд заявление о признании ее дееспособной.
Кто помог Инге Сергеевне собрать все документы? Кто научил ее грамотно составить заявление? Кто свел ее с адвокатом Ломтевой, взявшейся за это дело?
Дальше — больше. В диспансере №17 уволилась участковый врач Перегудина, хорошо знавшая Ингу Сергеевну. А новая врач Е.А.Кочурина, наблюдавшая ее всего три недели, дала заключение о том, что у больной с непрерывным течением хронического психического расстройства наблюдается «стойкая ремиссия».
— Весь май 2015 года я бегал в ПНД, пытаясь попасть на прием к новому участковому, чтобы рассказать, что происходит на самом деле, — говорит Виктор, — но доктор Кочурина категорически отказалась встречаться со мной.
Дальше — еще больше. Экспертиза, назначенная судом, проводилась в Центре им. Сербского. Виктор рассказывает, что в день экспертизы ему всячески препятствовали пройти с матерью, требовали, чтобы он отдал ей паспорт, хотя все остальные подэкспертные прошли со своими опекунами и родственниками беспрепятственно.
Для столь важной экспертизы центру потребовалось всего несколько часов. Никакого наблюдения. Никакого анализа документов о крайне болезненном и нелепом поведении очень пожилой пациентки. Просто произошло чудесное преображение женщины, страдающей хроническим и затяжным психическим расстройством со стойкими болезненными проявлениями, в абсолютно нормального человека. Эксперты признали Куликову неожиданно излечившейся. С полной критикой и понимающей то, что она делает.
И еще важный момент. Кто-то явно подготовил Куликову к общению с комиссией экспертов. В ее записях, сделанных весной 2015-го, Виктор нашел многостраничную «шпаргалку» о том, как вести себя на экспертизе в Центре Сербского. И женщина очень старалась следовать рекомендациям.
Из заключения:
«Себя подэкспертная характеризует спокойной, неконфликтной, указывает, что она предпочитает сложные вопросы решать «путем добрых рассуждений», «свои действия всегда обдумывает», подчеркивает, что ей «нравится жить на позитиве»... Указывает, что она в настоящее время ведет активный образ жизни, полностью себя обслуживает, стремится самосовершенствоваться, читает книги, ходит на литературные вечера».
И — никакой реакции ни на один документ, который помешал бы восстановить дееспособность Куликовой. На болезненное сексуальное поведение Инги Сергеевны, ее связи с опустившимися алкоголиками и появившуюся тягу к спиртному. На ее собственные заявления о том, что сдавать комнату Георгия Петровича молодому жителю Тулы ей разрешили в ПНД, и еще двоюродный брат мужа (?!) тоже дал свое согласие. На утверждение Куликовой, что поставил ее на учет в ПНД бывший муж, чтобы не возвращать долг в сумме 9000 рублей, которые якобы были даны ему в конце 80-х. На ее планы побороться в суде с руководителем Сбербанка Германом Грефом, ибо введенная Сбербанком «электронная очередь» — это ее изобретение, которое Греф у нее «украл». На намерения, став дееспособной, начать судиться практически со всеми родственниками и родственниками родственников, потому что все они богатые и жадные…
В это же самое время от правления ЖСК дома, где живет «неконфликтная» и «эмоционально сдержанная» Куликова, поступают жалобы ее опекуну Виктору:
«...подопечная Вам Куликова И.С. выливает продукты собственной жизнедеятельности на лестничной площадке первого этажа и в лифте... раскладывает возле почтовых ящиков неизвестные субстанции, мотивируя свои действия необходимостью борьбы с крысами и собаками».
Все эти факты из документов и протоколов судебных заседаний почему-то не стали предметом исследования экспертов, и о них в заключении нет ни слова.
***
Невзирая на право законного представителя на ознакомление со всеми материалами дела, в том числе документами о состоянии здоровья его матери и подопечной, судья Моисеева упорно не дает опекуну знакомиться с медицинскими картами и не приобщает к делу те документы, которые экспертам было бы очень важно прочитать.
Виктор Куликов неоднократно обращался с заявлением к судье Моисеевой о предоставлении ему для ознакомления и снятия копий медицинской карты из ПНД №17, где наблюдается его мать и где должно быть отражено, как происходили изменения в сознании некогда тяжелобольной пациентки.
В удовлетворении заявлений было отказано.
Все наводит на размышления о том, что в этом деле есть заинтересованные лица. Схема известна: психически больной бабушке вернуть дееспособность и паспорт, выдать замуж за одного из любимых ею «ковбоев». Потом «молодую жену» склонят к передаче своей доли квартиры т.н. мужу, после чего ее уберут навсегда, жилье займут, а совладельцу квартиры Георгию Петровичу ничего другого не останется, как передать мошенникам за символические деньги свою долю. Все это — классика жанра, в результате которого жилье оказывается у автора всей аферы.
— Уже почти год к матери регулярно в дневное и ночное время приходит Михаил, 1974 г.р., — говорит Виктор. — Это подтверждается в том числе и записями с камеры видеонаблюдения в подъезде. Этот товарищ не работает, пьянствует, вращается в криминальной среде, состоит на учете в ПНД. Он выпивает и питается на средства мамы, вступает с ней в интимные отношения, регулярно получает от нее деньги. Есть у нее и другой кавалер — Максим, 1967 г.р. Он знает, что мать психически больна, но ни его, ни его друзей это не волнует. Спиртное как условие секса — вот что ему необходимо. Он не только сам приходит, но и приводит к ней своих друзей-собутыльников для выпивки и половых сношений.
Виктор написал об этом заявление в местное ОВД.
А 2 октября этого года, когда сын пришел навестить мать, у двери ее квартиры обнаружил за своей спиной мужчину крепкого телосложения. Он объяснил свое нахождение в подъезде тем, что он, являясь студентом ВГИКа, ведет съемки окон квартиры Инны Сергеевны, где имеются еще старые рамы. Почему для этого надо было заходить в подъезд, Виктору выяснить не удалось. Но зато удалось обнаружить записку: «Позвоните по этому телефону, не пожалеете»...
Где в этой истории заканчиваются халатность и равнодушие государственных органов, а где начинается криминал, понять трудно. Но похоже, что имеет место и то, и другое. Мы очень надеемся, что специалисты как в области психиатрии, так и правоохранительной системы разберутся во всех ее деталях.
В интересах Инги Сергеевны. В интересах ее родных и соседей. В интересах всех жителей Москвы, каждого из которых может неожиданно коснуться тот факт, что душевнобольной человек оказался предоставлен сам себе.
В данном случае интересы всех совпадают.
Не совпадают они только с интересами криминалитета.
Справка "МК"
Согласно данным исследований, большинство преступников имеют разного рода нарушения психики. По результатам судебно-психиатрических экспертиз почти у 70% осужденных обнаруживали нервно-психические расстройства. Среди убийц более 71% имеют различные психические заболевания.
Справка "МК"
По словам главного психиатра Минздрава РФ Зураба Кекелидзе, в Россииколичество людей, страдающих психическими расстройствами (стоящих на учете), превышает четыре миллиона. В то же время врач Научного центра психического здоровья при НИИ психиатрии Министерства здравоохранения РФ Ольга Щелокова говорит, что в нашей стране насчитывается порядка 21 миллиона 680 тысяч людей с психическими заболеваниями, что составляет 14% населения России
