А вы когда-нибудь танцевали в метро? Ну это, конечно, уже крайности, а вот концерт в подземке наверняка посетил почти каждый москвич и гость столицы. Хотя бы на бегу. Когда-то благодаря музыке в метро можно было загреметь в тюрьму, сегодня — в Сеть. В интернете гуляют видеоролики из переходов: девушка с аккордеоном, мужчина со скрипкой, мини-оркестр, Григорий Лепс. Невольная публика бурлит: хвалят, ругают, считают деньги, отправляют признания в любви, интересуются, кому это вообще нужно. Утром понедельника я отправилась выяснять, кто и зачем выступает в метро.
Музыканты перед концертом «Джаз в метро». Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
10.00. «Трубная»
— Вера написала, что задерживается, — координатор проекта «Музыка в метро», эффектная, со стальными нотами в голосе Олеся Михайлова подняла голову от телефона. Мы стояли на одной из «площадок» — красном, обозначающем «сцену» стикере. — Я сегодня о вас своих не предупреждала — пусть не расслабляются.
«Свои» у Олеси — это участники 200 музыкальных проектов, получивших право выступать на 16 площадках подземки. Музыкантов весной отбирало жюри: профессионалы и активные граждане, а площадки музыканты выбирают сами — на сайте. Условия: максимум два двухчасовых концерта в день на разных станциях, с десяти утра до десяти вечера, исключая часы пик. Пилотно проект начался в марте 16-го — с 30 участников, полноценно — в марте 17-го, после того, как 85% москвичей, по словам Олеси, проголосовали «за».
Периодически ряды подопечных Олеси пополняют звезды «верхнего мира». В воскресенье на «Боровицкой» пела Дина Гарипова — в честь Дня пожилого человека. В феврале — Лепс. На официальном открытии проекта в марте — Сюткин.
— Такой активный мужчина, мы его угомонить не могли, — с удовольствием вспоминала Олеся в ожидании Веры. — Говорит: «Я пойду зачекаюсь. Одну песенку попробую». Спустился, его народ облепил. Смотрю, он уже третью поет. Мне кричат: «Олеся, уводите, у нас еще пресса не подъехала!» Но куда там.
Выступление Валерия Сюткина на концерте «Джаз в метро». Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Я понимающе кивала Олесе. С Сюткиным я как раз на днях разговаривала. В два часа ночи субботы, в вагоне поезда, припаркованного у платформы станции «Деловой центр». На платформе победители розыгрышей билетов в соцсетях подземки и прочие участники очередной, уже 11-й по счету «Ночи в метро» отмечали 95-летие джаза в России — концертом. «Я приглашаю вас в вагон!» — пропел мне Сюткин и окрестил себя на сегодня «художественным придатком» к легендарному джазмену Алексею Кузнецову. Потом за 15 минут успел и про парковки рассказать, и про то, как в метро в этом году два раза спускался, и даже про Австралию. И про «Музыку», конечно. «Если бы мне в молодости предложили в метро петь, я бы играл круглосуточно, — ответил он мне. — В те времена музыка для людей была воздухом, а не бизнесом. Сегодня это немножко на бегу. Может кто-то и «Музыку в метро» истолкует так — мы идем мимо, там что-то играет, но для ребят это платформа, первый шаг, а чтобы человек остановился, вы должны делать что-то очень хорошо. И желательно — тихо. Музыка, которая становится назойливой, мешает — не моя».
На «Трубной» пока было тихо.
— А, Лола! — продолжала Олеся. — Нам сказали, что она из машины — и сразу на эскалатор, мы там с камерами встречаем. Спускается: в сланцах, ненакрашенная, в коротком летнем комбинезоне. А у нас мужчины из департамента стоят в пиджаках. «Респект, говорит, «Музыке в метро», перед вами выступает последняя девственница России!» Ну, это Лола. О, Владлен, — вдруг замахала рукой Олеся. По ступенькам бодро поднимался мужчина средних лет: черный костюм, красная рубашка, кофр. Владлен ехал на другую площадку, но на предложение Олеси («пока не подъехала Вера») молниеносно извлек на свет динамики и скрипку.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Владлен Симонов родился в Киеве. В 4 года пошел на скрипку.
— Образование музыкальное? — спросила я. Владлен помолчал немного и ответил:
— Когда сюда приезжал оркестр Ванессы Мей, и они все потравились грибами, меня пригласили взамен.
— А где кроме метро выступаете?
— Я сейчас остался в метро, — без тени смущения объяснил Владлен. — Меня приглашают на концерты, но мы сейчас редко куда-то выезжаем, больше свадьбы. И еще что интересно: у меня семь детей. Шесть дочек и один пацан.
— И как же вы их кормите? — восхитилась я. — Только метро?
— Знаешь, нормально, — признался Владлен. — Я бывший бизнесмен, очень много в жизни потерял, на долги меня поставили. Из-за этого и в метро спустился, и за 17 лет все отработал. Спасибо стойкости моих ног и каждой бабушке за 10 копеек. За то, что семья цела и дети живы, я их прятал тогда. Я за это готов в метро до конца жизни работать.
— Вижу у вас на скрипке флажок российский прикреплен, — заметила я.
— Скрипка у меня как боевое оружие, — ласково посмотрел на скрипку Владлен. — Я раньше цыганам мешал — и меня ткнули ножом, и скрипку ногами топтали. Видишь, склеенная вся. Поэтому, считаю, — имеет право носить наш флаг.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— Пассажир метро, который вам запомнился.
— Пассажиры разные есть. Есть нормальные пассажиры, есть хулиганы, есть бомжи, которые вонючие, но музыкальные — кинут 5 рублей и будут танцевать два часа. Вообще я людей люблю, но, если они пришли у меня что-то отнять, конечно, они получат очень большой отпор и вряд ли еще сунутся. Помимо скрипки я неплохо тренированный спортсмен. Ну подумайте сами — если я могу выстоять на ногах 16 часов, и за это время только пару раз сходить в туалет и кофе попить. Я работоспособный очень.
Потом скрипка, наконец, пошла в дело. Что-то сложное, «Восточные сказки», «Капитан, улыбнитесь». Первым в кофр положил сотню восточного вида мужчина в кожаной куртке. Уже спустилась по лестнице, но вернулась девушка, простояла три композиции, стесняясь, положила 50 рублей. Владлен играл в кайф, это было очевидно. Но по лестнице уже бежала Вера — молодая длинноволосая блондинка. Кроме аккордеона в чехле — лак для волос и коробочка для сбора благодарностей со ссылкой на Инстаграм Веры на боку. Рекламу своего имени или концертов музыкантам не запрещают, даже приветствуют.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— 26 лет, родом из Башкирии, село Силантьево, — сидя на корточках, быстро говорила Вера Селезнева. На кофре стояло открытое зеркальце — Вера начесывала волосы. — Окончила Гнесинку, сейчас в дуэте играю в ресторанах и барах, но там многое не покатит, а здесь я могу играть все, что захочу.
— А музыка в метро — это что для вас: заработок, пиар, удовольствие или, может, какое-то преодоление себя? — спросила я Веру.
— Заработок, пиар и удовольствие, — ответила Вера, устраиваясь на табурете. — А дискомфорт был поначалу, сейчас нет. Неприятно, когда бомжи подходят или просто пристают. Не по музыке, а по внешности.
— Пассажир метро, который вам запомнился.
— Пассажирка, которая мне подарила вместо денег картину. Она была такая свеженькая, понятно, что это именно она ее недавно нарисовала. Или вот еще иногда рисуют в процессе, как я играю, потом дарят тоже. Был один неприятный случай — когда мужчина взял мою коробочку и пошел по толпе собирать деньги. Он вроде как мне помочь хотел, но мне такая помощь не нужна. Люди как хотят, так и выражают благодарность. Я остановила музыку и сказала: «Больше так не делайте, мужчина».
— Спроси, чего это она играет, — попросила женщина раннего пенсионного возраста фотографа Влада.
— Егора Крида, — передал женщине Влад, и она непонимающе сдвинула брови: — А из «Крестного отца» может?
Мне женщина представилась Надеждой и москвичкой.
— Я в музыкальной школе училась. Чайковский, Бетховен — это для меня всё.
— А сами «Крестного отца» просили! — напомнила я Надежде.
— А мне очень нравится! — игриво подбоченилась она. — Вы, кстати, не знаете, как с Андреем Малаховым встретиться? Думаю к его типографии подъехать. Как там эта улица — Остуженка?
— Остоженка, — ответила я. И мы поехали на «Боровицкую».
— Там у нас лауреат, — пообещала мне на эскалаторе Олеся. — На одной сцене с Кобзоном поет. И у нас вот. Наверняка, весь в бабулях — любят они его.
11.30. «Боровицкая»
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
В холле между «Библиотекой» и «Боровицкой» артиста было видно издалека: посадка головы, постаговка ног, широкие барские жесты. Выпускник Гуманитарного университета (факультет культуры и искусства), обладатель бас-баритона и классической внешности Николай Рябуха двадцати пяти лет «лечил» в метро израненные женские души. Впрочем, останавливались и мужчины, и дети. И, конечно, бабушки. Одна, в огромной розовой шапке и стареньком пальто, сложив руки на груди, простояла одну из песен прямо под боком у Николая, забрала листовку-приглашение (скоро у Николая концерт в Доме ученых) и пошла дальше, утирая слезы.
Когда Николай арию из «Мистера Икса» запел, я не выдержала и пошла мужчин приглашать. Олеся мне спеть еще в самом начале предложила, но я пытать москвичей не стала. Осталось танцевать. На «Боровицкой» и площадка располагает — места много.
Двое мне сразу отказали, без объяснения причин. Тут я афроамериканца заметила: с иголочки, шарфик, сумка в коричневые шашечки. Еще и по-русски говорил. Красиво так: «Франция, Пари»… На Красную площадь шел смотреть — я издалека зашла, а потом к делу:
— А можно я вас на танец приглашу?
— Не могу, — ответил мужчина из Пари, — с любовницей приехал, на три дня. Жена в интернете увидит, что я в Москве, — убьет.
— На этом мое выступление закончено, — продекламировал Николай, и я сникла.
— Нет! — вдруг закричала миниатюрная бабушка. — Свадьбу! Ну хоть куплетик.
— Только если вы будете танцевать, — поставил условие Николай, и я поняла, что настал мой звездный час. Бабушка сначала немного пококетничала для виду, а потом закружила меня за милую душу.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
К Николаю после выступления пришлось встать в очередь. Сначала женщина на «Свадьбу» кольцо показала — она позавчера замуж вышла. Потом девушка рассказывала, что стихи пишет.
— Сначала у меня скептическое отношение было, — наконец, добрался до меня Николай. — Я не люблю навязываться со своим искусством. Но когда увидел, насколько счастливые глаза у людей.. Я иногда в Домах ветеранов выступаю. И вот подходит бабушка, которой лет сто, и говорит: «Сынок, я тебя буду до конца жизни своей ждать». А здесь идут люди, которые даже теоретически не могли бы попасть на мои концерты, а в метро имеют возможность послушать музыку, и не только мою. Поют, танцуют.
— Да? А я вот пыталась мужчин пригласить, все отказались, — пожаловалась я Николаю.
— Утром люди еще недоверчиво ко всему относятся, да и на работу спешат, — успокоил меня Николай. — А когда режим работы отключают, то и подпевают, и танцуют, поэтому, если зайдете хотя бы часа в два, будет море мужчин, которые захотят потанцевать с красивой женщиной, — окончательно расположил меня к себе Николай.
— Пассажир метро, который вам запомнился.
— Мне запоминаются люди, которые начинают танцевать. Или петь. Я с радостью даю возможность – когда человек поет, у него душа раскрывается. Честно говоря, бывало, что и микрофон пытались отобрать, но все в рамках приличия. Ни разу не было еще, чтобы кто-то действовал с недоброжелательностью или категоричностью. Один раз только спросили, на каких основаниях я здесь стою. Но есть аккредитация, поэтому у людей все вопросы отпали.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Рядом уже готовился к выступлению москвич Владимир Семибратов, 33 года, скрипка, музыкальная школа, большой опыт уличных выступлений.
— Выступления в проекте как минимум помогают мне играть на хороших струнах, — признался мне Владимир. — Весь заработок по условиям проекта музыканты забирают себе. — Приличные струны это 6—7 тысяч рублей, при выступлениях на выкладку в течение недели их можно хоронить. Ну что еще — можно разнообразить свой гардероб и выглядеть артистом, а не шалопаем.
Шалопаем Владимир не выглядел: черный блестящий костюм, бабочка. Четких правил по внешнему виду нет, но — соответствуют. «Раньше музыканты академические у нас могли в сланцах прийти, но я им сказала: «Ребята, давайте-ка, как на сцену», — сказала мне Олеся.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— Пассажир метро, который вам запомнился.
— Здесь, на «Боровицкой» у меня есть постоянная слушательница. Практически каждый день приходит. Она в школу еще не ходит. Очень активный, интересный собеседник. Они с мамой по вечерам с каких-то мероприятий возвращаются, и обязательно ко мне заглядывают. Вот последнее выступление, например: стоит человек сто здесь, а она прямо со мной рядом, и в перерывах мы о чем-то общаемся. Толпа замечательно на это реагирует. Ей вообще музыка нравится. Композиторов угадывает. У нас образованные дети, несмотря ни на что.
13.30 «Китай-город»
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Под боком у бронзового Ногина исполняли каверы на рок-хиты члены группы Becoming A Hero — уроженка Башкирии вокалистка Лера и гитарист Куанг, родом из Вьетнама. Всего в группе пятеро: пиарщик, инженер-программист, переводчик и даже врач. Часто выступают не в полном составе:
— Вот, отпросила сегодня Куанга с работы, — засмеялась белозубая брюнетка Вера. Куанг довольно встряхнул длинными шелковыми волосами.
Барабанщика не берут — слишком громко. Многие критикуют проект именно за децибелы, мол, вечером после работы хочется тишины. Вообще акустика — один из главных спорных вопросов. «Я вот сейчас езжу в метро и слышу звуки: то флейта играет, то гитара, то аккордеон, — рассказывал мне ночью на «Деловом центре» народный артист Алексей Кузнецов, 76 лет, гитарная тема к «17 мгновениям весны». — Едешь по эскалатору, а ухо ловит эхо, размытый звук, который, извиняюсь за слово, как в бане гуляет. Теряется качество исполнения, а это жалко. Но это же метро, поэтому я скидываю им эти очки для того, чтобы люди лишний раз могли услышать музыку».
Лере на звук пока еще не жаловались, говорит, наоборот — просили сделать погромче. Она вообще про проект много думала: «Мы довольно часто выступаем — клубы, фестивали, есть своя публика, — рассуждала она. — А здесь всё абсолютно без субъективизма. Люди просто шли мимо, и если остановились — это так приятно. Признаться, сначала было стыдно. Ребята на первом концерте капюшоны натянули до подбородка. Ну потому что стереотип: в метро играют попрошайки какие-то. Но сейчас люди видят, что место обозначено, это проект. Я сначала даже коробочку не ставила, неудобно было, но люди кидали деньги на пол.
— И какую самую большую купюру за все время кинули? — не удержалась я.
— Пять тысяч! — гордо призналась Вера.
— А мне ты не говорила! — с улыбкой пробурчал Куанг. Вера засмеялась.
— А мужчины знакомятся? — быстренько перевела я тему.
— Канееешно! — нараспев протянула Вера. — Записки оставляют: «Приветик, не решился познакомиться, вот мой номер вотсап». Девочки в паблики пишут: «Постеснялась подойти, спасибо за музыку». Представляете — стесняются! Это я стесняться должна!
— Пассажир метро, который вам запомнился.
Лера: Однажды у меня сели батарейки на комбике. Я играла на станции «Достоевская», и один молодой мужчина сначала шел в одну сторону, а на обратном пути остановился и говорит: «А ты чего? Ты чего это??». И на комбик кивает. Да вот, говорю, батарейка села. А он мне: «А я смотрю у тебя-то батарейки не кончаются!» Мне так приятно стало. Потом он стал говорить, что сам к музыке отношения не имеет, но может понять, кто поет сердцем, а кто просто так. Из тебя, говорит, прямо льется музыка. Конечно же, это самый запоминающийся пассажир, потому что, когда льют мед на музыкантское эго — это прямо мммм. А один раз девушка возвращалась со своего дня рождения, у нее была куча цветов с собой. И она такая: «Ой, я бы вас сейчас одарила деньгами, но у меня нету денег наличкой, я знаю, что я сейчас сделаю!» и она мне просто охапку цветов из своих отложила и стояла со мной пела песен пять, наверное. И благодаря ей еще люди остановились, потом еще, начали какой-то флешмоб устраивать.
14.30. «Достоевская»
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
На «Достоевской» играл саксофон.
— А мне уже рассказали, что вы здесь по метро ездите, — признался мне невысокий, спокойный Эдгар Погосов. Понятно, думаю, — музыкантское братство.
За свою 39-летнюю жизнь Эдгар успел поиграть в Орле (музучилище), Саратове (один год консерватории), Германии (год в цирке), Санкт-Петербурге. Говорит, на улицу потянуло еще в Орле — захотелось свободы.
— А ваша мама в курсе, что вы в метро играете? — не могла не спросить я армянина Эдгара.
— Мама — да, мама в курсе, — вздохнул Эдгар. — Ну вы знаете наших родителей, это конфликт поколений. Первое время была категорически против, они же все хотели оркестров и белых рубашек. Но я уже взрослый человек, сказал: «Мам, ну что поделать — не уродился сын, прими меня таким». Но я ей помогаю, и она чувствует, что мне это нравится.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— А что по поводу горячей крови? Бесит кто-нибудь?
— Бывает. Обычно нетрезвые, у них почему-то все органы чувств просыпаются. Но больше всего бесят те, что поиграть просят, но это же предмет личной гигиены и вообще мое второе «я».
— А вот и балалайка идет! — махнула в сторону платформы Олеся. К нам приближался «Иван из сказки»: длинное белое каре, небесной голубизны глаза. «Иван» залихватски улыбнулся, и я подумала: «Ну точно!» Пришла пора передавать сцену.
— Спасибо, — скромно сказал зрителям Эдгар. В зрителях была парочка иностранцев, две девушки, мужчина в костюме. Не самая удачная площадка — узкий проход, ограждение. Олеся говорит, хит — аванзал на «Курской», а вообще все зависит от инструмента.
— Пассажир метро, который вам запомнился.
— Если из недавнего, то появился как-то здесь, на «Достоевской» афроамериканец. Я играл балладу Гарри Мура, он пританцовывал. Потом мы контактами обменялись - он бизнес-тренингами занимался. И вдруг он неожиданно со мной по-армянски заговорил. Причем, я ему не говорил, что я армянин.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— Надо кричать: «Спасибо, Олимпийский»! — прокричал балалаечник Андрей Матвеев, 41 год, Новосибирск. — Как Федор Михайлович? — он кивнул на фреску.
— Поддерживает психологически, — отчитался коллеге Эдгар.
— Слушайте, ну вот я смотрю на вас, вы прямо… балалаечник! — выпалила я. — По своей воле?
— Спасибо, — Андрей все улыбался. — В Советском Союзе было принято детей отдавать на музыку. Сестру на фортепиано отдали, а меня — почему-то на балалайку. Вот и вся судьба, весь выбор.
Потом была консерватория, аспирантура, год назад — переезд в Москву, с семьей: «покорять метро». Говорит, в метро и заработок (корпоративы нечасто, а здесь — живые деньги каждый день), и пиар, и удовольствие:
— Только когда не уставший, — добавил Андрей, который только что сбегал за кофе. — Или невыспавшийся из-за ребенка.
— А дома жене на балалайке играете? — спросила я.
— Нет, она любит саксофон, — признался Андрей. — Не знаю, почему она меня выбрала. Но она вчера ездила по делам на метро, и заехала туда, где я выступал. Песни ей посвящал.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— Пассажир метро, который вам запомнился.
— Запомнился… День ВДВ. Подошел десантник, предлагал выпить. Давай песни заказывать. Потом полиция, конечно, подошла. Так-то веселый был мужичок. А вообще больше моего напарника достают. У него балалайка большая.
Уже на первой же «песне» балалайки напротив Андрея остановился мужчина за пятьдесят. В руке у него была тряпочная авоська с яблоками. Он простоял так полчаса — под «Битлз», «Белеет мой парус», даже под песню Долиной.
— Я москвич, в Сокольниках живу, на метрострое работал, — сказал мне мужчина. — Знаете, я второй раз в жизни слышу игру балалаечника. Первый раз в электричке было. Ну вы послушайте — не играет, а разговаривает!
А люди все шли и шли. Сотрудники полиции провели молодого негражданина с наручниками на руках. «Мужчина, вернитесь ко мне!» — закричала по громкой связи сотрудница метро. Андрей заиграл «Московский бит».
— Сейчас сброшу видео Сюткину, он оценит, — достала телефон Олеся. На часах было 15.30. — Ну что, прощаемся?
«А не поехать ли мне домой через «Боровицкую»?» — подумала я.
Алла Гераскина
