Не знаю, что сказать. Была ночь. Сначала я пытался читать Джона Ле Карре. Мне сказали, что он мастер диалогов. Я подзапустил это дело, слишком налёг на структуру. Съехал с катушек, ища сюжеты в окружающей меня жизни. Разве что под юбку к дочери соседа не заглядывал, пока он в храм ходил. Но велосипед другого соседа однажды украл, чтобы на реакцию посмотреть. Слушать песни группы Rhye они не перестали.
Из-за этого на сюжете сосредоточиться и не смог. Да, там шпион, холодная война, он передаёт данные из одного офиса в другой, думая, что в метро его пасут русские.
До диалогов я не добрался.
Включил интервью актрисы Лукерьи Ильяшенко. Она мне нравится. В ней есть драйв. Этот драйв похож на мой. И я увидел в этом интервью, как её несёт. И ей за это неловко, почти стыдно. Смотрел на неё, слушал, что она говорит. Понимал механизм.
Вот это был уже интересный диалог.
Не драматический. Не лаконичный. А главное — собеседник ей не парировал.
И это как раз стало причиной того, что она не могла остановиться. В беседе видно, что она объясняет, он не понимает — и тогда она заходит на новый круг, но он запутывается ещё больше, и даже поддаёт ей вопросов, и вместо круга она уже рыбкой прыгает в самый корень темы, но потом шух! — стесняется сама себя: что так разоткровенничалась. «А может быть, я сейчас секреты выдаю?». Молчок. Но он уже на крючке. Вцепился. Спрашивает дальше. И она нехотя… но раз уж начала… Так и так. Тыр-пыр, восемь дыр…
И всё-таки — не парировал.
Это был диалог непонимания. За это любят многозначительное кино. Говорят, за это дают премии — за отображённую правду. Потому что разность характеров, судеб. Потому что два разных языка. Так бывает. Они существуют в разных плоскостях. И один чувствует себя виноватым перед другим. Потому что думает: наверное, он бы хотел ко мне. Он бы хотел понять, что я хочу сказать. Поддам. Но нет, он всё равно остаётся там, где был.
Возможно, за это дают премии. Может быть, за это дают восторженный взгляд, провожающий до номера отеля, и скрипят ключицы гондольера, когда он прочищает носовые пазухи в канал…
За такой диалог.
Но должен признаться. Я такой диалог не люблю. Я люблю пинг-понг. Как будто два человека переспали, а наутро оказалось, что проблема не в отце, который ушёл в храм. Проблема в том, что она хочет смыться из дома, а у тебя есть комната. И ты, брат, на крючке. А ты её любишь, и потому пустишь.
Она говорит: «Можно останусь на ночь у тебя?»
Ты отвечаешь: «Да. Можно. Оставайся на две ночи… Я лягу на пол».
«Хорошо».
И промелькивает в голове: «Зачем я это предложил?».
… А на следующий день — звонок в дверь. Смотришь в глазок: это её отец…
И что? Врать? «Эй, просыпайся, иди сюда».
Стоите у глазка вдвоём, ей смешно. Отец: «Открывайте. Я знаю, что она у тебя».
«Ну, защитник, решай», — из её уст.
И ты думаешь: «Пришло время стать мужчиной».
Выходишь на балкон. Смотришь, какой этаж. Пятый. Нет, высоко.
И идёшь открывать…
А к Джону Ле Карре я ещё не вернулся.
