Когда живешь и работаешь в Москве, особенно если здесь родился и вырос, то все, что происходит за границей столичного округа, кажется слегка сюрреалистичным, немного похожим на сказку, чаще всего страшную. Между тем примерно 87% населения России выстраивают свою жизнь и карьеру за пределами столицы и ближнего Замкадья.
И чисто статистически их реальность гораздо осязаемей, тверже и беспощаднее. Справедливые жалобы жителей мегаполиса и его окрестностей на бесконечные пробки, перенаселение, «понаехавших» и даже реновацию иногда звучат как детский лепет на фоне провинциальной действительности.
Федор Белкин* живет и работает в прекрасном северном русском городе Вологде (очень типичном для России областном центре с населением чуть более 300 тысяч человек к северу от Москвы).
Те представители так называемого креативного класса, кто сбежал из Вологды в поисках лучшей доли, рассказывая про свою малую родину, любят вспоминать, что ее население состоит преимущественно из творческой интеллигенции и чиновников. И все они заняты бесконечной и бесперспективной борьбой за выживание.
Федор относится к первому типу вологжан — почти всю свою взрослую жизнь он зарабатывает на кусок хлеба с помощью печатного слова.
«Свое сорокалетие я встретил, работая обозревателем городской газеты. Еще пару-тройку лет назад сколько-нибудь объективных предпосылок для этого не было. Мало того, возвращаться в журналистику после более чем десятилетнего перерыва я не собирался ни под каким предлогом.
Лет 10 назад, увольняясь из подобного издания, я вполне твердо для себя решил, что назад в эту профессию ни ногой. И точно так же я думал, уходя в начале 2000-х из школы, где работал учителем, и от совсем уж беспросветной нищеты в газету.
Каждый лишний рубль стоил абсолютно несоизмеримых усилий
Должность главного редактора в областной вкладке федеральной газеты — почти потолок для таких специалистов, как я, — склонных к прокрастинации, избегающих излишних стрессов и непонятной, но трудоемкой работы с сомнительным результатом, ставящих душевное спокойствие выше всех редакционных интриг, избегающих конфликтов с коллегами и руководством ради снятия или размещения трехсотрублевого материала.
Возможность зарабатывать какие-то деньги все же была. Как правило, экстенсивным путем. Но, как мне тогда казалось, каждый лишний заработанный рубль стоил абсолютно несоизмеримых лично для меня усилий, и, чтобы получать больше хотя бы на треть, работать необходимо было в два раза больше, чем в привычном режиме. Для удвоения весьма скромных доходов жизнь пришлось бы ограничить только работой. Без всяких при этом гарантий успеха.
Конечно, примеры некоторых коллег, работавших в том же СМИ, показывали, что упорный труд и целеустремленность (которой у меня не было) дают вполне себе ощутимый результат и месячный доход, раза в полтора превышающий среднюю зарплату по отрасли и региону. Но это был точно не мой вариант.
На их стороне были ТК, коллективный договор и профсоюз
Тем более я видел и другие примеры своих ровесников, хороших знакомых и бывших коллег, ездящих на работу в приличных для того времени иномарках, одетых в дорогие костюмы, имеющих служебные мобильные телефоны последней модели (это был еще доайфоновский период), проводящих отпуска в Турции и Египте в любое время года и довольно бодро при этом расплачивающихся с ипотечными кредитами.
На их стороне были трудовой кодекс, коллективный договор, профсоюз, корпоративные программы кредитования и даже ссуды, позволявшие брать в рассрочку не только холодильник и микроволновую печь, но и квартиру в новостройке.
Большинство этих счастливчиков работали в пресс-службах крупных компаний, банков, промышленных предприятий. Значительная часть попала туда из местной журналистики, успев проявить себя толковыми спичрайтерами и копирайтерами во время многочисленных предвыборных кампаний.
Две большие разницы
Стоит отметить, что значение и статус пресс-служб в провинции сейчас и 10 лет назад — это две большие разницы. Сегодня профессия пиарщика, который есть в штате любого управления горадминистрации, управляющей компании или детского сада, напрочь лишена каких-либо бонусов и привилегий.
Сейчас на должности пресс-секретарей в Вологде набирают выпускников местного журфака, их зарплата 12–15 тысяч рублей. 20–25 тысяч — средний оклад по профессии. Если больше 30 — считай, повезло. Остались, конечно, предприятия, где пиарщик или начальник соответствующего отдела или службы получает 50–60 тысяч рублей, а то и 80 тысяч (может, и выше), но это скорее исключения для старожилов профессии и руководителей крупных пиар-подразделений.
10 лет назад позволить себе такого специалиста могли лишь успешные предприятия, которых было не так и много. И не только для понтов. Большинство руководителей в те времена шли на выборы всех уровней.
«Единую Россию» придумали совсем недавно, и она еще не успела стать партией с суровой внутренней дисциплиной. Особенно в регионах. Поэтому стать депутатом мог теоретически каждый желающий, разумеется, с поправками на административные и финансовые ресурсы. Ну еще нужна была поддержка населения в день выборов. Так что обеспечить положительный имидж социально ответственного бизнеса было не столько прихотью директора, сколько необходимостью лоббировать интересы отрасли на местном и областном уровнях.
Корпоративная действительность не просто оправдала ожидания, но и превзошла их
О своем переходе в энергетическую компанию я не пожалел ни разу и не жалею до сих пор. Единственный, но малозначительный минус заключался в «откате» должности на пару шагов назад: из главного редактора я стал специалистом 1-й категории. Но с окладом, превышающим журналистский. Пусть и незначительно.
Новая корпоративная действительность не просто оправдала ожидания, но и местами превзошла их. Довольно быстро привычными стали регулярные квартальные и годовые премии, 13-я зарплата, материальная помощь к отпуску, премии за подготовку к осенне-зимнему периоду, а потом — за его благополучное прохождение, бонусы за «выполнение особых заданий» и прочие приятные вроде бы мелочи, которые в сумме позволяли чувствовать себя довольно комфортно и независимо.
Не сказал бы, что мое благосостояние выросло в разы. Но стабильность, хорошие условия труда, своевременная выплата зарплаты сделали свое дело. Уже можно было не занимать, как раньше, пару тысяч за неделю до получки, а откладывать ту же пару в счет будущего отпуска.
Обратная сторона стабильности
Работа также не представляла собой ничего сверхъестественного. Моей главной задачей было создавать несколько информационных поводов в месяц. При наличии бюджета для СМИ об этом можно было даже не задумываться. Любой повод, оплаченный акционерным обществом, становился информационным по умолчанию.
Однако стабильность имеет и обратную сторону. Уже через год мне стало откровенно скучно делать практически одно и то же, через два — очень скучно. Драйва не было, а мне тогда хотелось большей самореализации, удовлетворения от работы, да и должность специалиста пресс-службы я, откровенно говоря, перерос.
И когда в конце третьего года подвернулась вакансия начальника пресс-службы в филиале другой корпорации — оператора связи, то я долго не раздумывал.
В энергетике я получал грамоты и благодарности, а здесь взбучки
Новая должность, зарплата в полтора-два раза больше, новые ощущения. В общем, меня не остановило даже то, что работать приглашали всего лишь на период декретного отпуска имеющегося специалиста.
Уверенность в собственном профессионализме и заверения нового руководства потом «что-нибудь придумать» с постоянным трудоустройством отмели последние сомнения. В крайнем случае, думал я, наберусь опыта руководящей работы и через пару лет без труда найду новую приличную компанию. Мой оптимизм не подорвал даже кризис 2008 года.
В итоге по факту я стал не начальником пресс-службы, а самой службой, еще месяц назад состоящей из трех человек. Кроме информационной составляющей добавилась ненавистная мне бухгалтерия и необходимость часто общаться с профильным департаментом в Санкт-Петербурге.
В общем, стрессов хватало. Тем более накануне перехода на новую работу у меня родилась дочь. Такое совпадение довольно долго держало меня в тонусе и немного отрезвило взгляды на предстоящую карьеру.
Если в энергетике я регулярно получал грамоты и благодарности, то здесь регулярными стали взбучки от питерского начальства на селекторных совещаниях, да и местное тоже не всегда было довольно.
Провалы касались в основном организационных аспектов работы, поскольку эту часть деятельности я по наивности считал второстепенной. К тому же работать в одиночку там, где раньше было трое, да еще с чистого листа было объективно нелегко.
Плюсы, разумеется, тоже были. Главный из них — зарплата и регулярные премии, благодаря которым удалось накопить первоначальный взнос на квартиру, а затем довольно бодро рассчитаться с основной частью ипотечного кредита. Но все хорошее, как известно, заканчивается.
Это был пик моей карьеры
После структурных изменений питерская компания слилась с федеральным оператором, что повлекло за собой и перемены в штатном расписании. Выбор оказался невелик — или работать дальше с понижением в должности и зарплате, или расстаться по соглашению сторон с солидной компенсацией, чем я и воспользовался.
Забегая вперед, можно сказать, что этот момент был пиком моей карьеры и благосостояния.
Мне казалось, что с таким опытом и внушительным послужным списком работу с достойным вознаграждением я найду быстро. И отправился вместо вышедшей на работу жены сидеть с полуторагодовалой дочерью. Даже без оформления декретного отпуска. В результате домохозяйствование затянулось почти на полгода.
День сурка
Вакансии, конечно, были. Причем в самых разных структурах: в федеральных органах, банках и страховых компаниях, на крупных предприятиях. Но везде предлагалась зарплата раза в полтора, а то и в два ниже той, к которой я уже успел привыкнуть. Поэтому я не торопил события, продолжал ходить на собеседования и надеяться на лучшее.
С каждым месяцем мой оптимизм вместе с запросами и «отступными» после увольнения постепенно сокращался, и я был готов работать уже за тридцатник. В конце концов такая работа подвернулась, и я устроился советником в областное законодательное собрание. Но это была пора очередных сокращений и оптимизаций, и я протянул там всего год.
С тех пор моя трудовая карьера стала отдаленно напоминать «День сурка» с циклом в несколько лет, а то и месяцев и регулярными перерывами между работами.
За это время я успел поработать помощником по СМИ в администрации одного из райцентров, заместителем начальника предвыборного штаба кандидата в городскую думу, пресс-секретарем областной корпорации развития, которая на поверку оказалась шарашкиной конторой.
Там я профессионально деградировал, согласовывая трехабзацные релизы с четырьмя-пятью людьми, включая генерального директора, начальника профильного департамента правительства и заместителя губернатора.
Пару четвертей я даже отработал в городской школе, вернувшись в педагогику после 15-летнего отсутствия, и с ужасом понял, что мне все еще нравится быть учителем. Однако жить на зарплату в 20 тысяч рублей тогда казалось невозможным, и единственным, как мне тогда представлялось, разумным решением было снова пойти работать в СМИ.
Иногда они возвращаются
Я бы завалил любое собеседование на любимом вопросе кадровиков: «Кем вы видите себя в компании через пять лет», — потому что не видел себя кем-либо даже в следующий понедельник.
Место, куда я устроился, было крупнейшим информационным холдингом города, подбиравшим в период кризиса и в преддверии выборов главы города все СМИ без разбора — как разорившиеся самостоятельно, так и разоренные при помощи административного ресурса. Меня взяли на какую-то плавающую должность под спецпроекты — писать статьи куда попало, начиная от федеральных изданий и заканчивая районными газетами.
Однако и это длилось недолго. После сокращения бюджетного финансирования холдинг сдулся, а я оказался в штате самой крупной его газеты. Перемена негативно сказалась на доходах. Но к тому времени на оперативный поиск чего-то более стоящего не было ни сил, ни желания, ни возможности. На руководящие и высокооплачиваемые должности меня никто не приглашал, а в сегменте линейного персонала зарплаты были почти одинаковыми.
Поначалу спасали халтуры, возможность подработать на выборах и заказы от клиентов с прошлых мест. Но они случались все реже и реже, поскольку кризис коснулся не только СМИ, но и большинства заказчиков.
В результате к 40 годам у меня есть пока еще стабильная, но низкооплачиваемая работа (хорошо, когда удается заработать больше 25 тысяч в месяц), очень редкая возможность подхалтурить и полное непонимание, что делать дальше в этой жизни и профессии. Существующее положение меня не устраивает чуть менее чем полностью. При этом выхода из ситуации, куда я сам себя и загонял в течение последних лет, тоже не вижу.
PS
Пока остается только ждать лета, чтобы выторговать у редактора три недели отпуска и поехать работать воспитателем в загородный лагерь, взяв с собой восьмилетнюю дочь. Более долгосрочных планов, которые могут реально осуществиться, у меня нет.»
* Имя автора изменено по этическим соображениям
Сергей Козлов
Генеральный директор Мегаплана
Я родом из города, который в три раза меньше Вологды. Отсутствие светлого будущего и низкий потолок для наемного работника — главные мотиваторы к переезду в столицу. В потолок упираешься уже через год-два после института. В том смысле, что расти-то, оказывается, некуда. Ни по зарплате, ни по должности. Москва, как магнит, вытягивает из провинции активные кадры. И беда сложившегося централизованного устройства в том, что есть всего один город возможностей на всю большую страну.
Если бы не отсутствие перспективы, то, окончив институт и вернувшись в Сибирь, я бы обратно через пять лет в Москву не поехал. Не мечтал я ни о походах в Большой театр, ни об отдыхе в парке Горького. Но нет свободного рынка труда в регионе. Доходные места заняты и расписаны наперед. Остается только Москва. Место, где реализуешь Мегапланы.
С другой стороны, как работодателю мне хорошо. Постоянная подпитка относительно недорогими региональными кадрами. Еще не развращенными столичными доходами и запросами. Четверо из пяти вновь принятых на работу в Мегаплан — из регионов. Уфа, Екатеринбург, Ульяновск, Чебоксары, Тирасполь и еще десятки маленьких городков, по которым заново изучаю карту. Вы знали, что есть такой город Мичуринск? Почти все молодое население в Москву перебралось. А между тем сам Мичурин там сады сажал. Ставьте «нравится», если вы уже в Москве, пишите комментарии, если еще нет.
Источник: megaplan.ru
Фёдор Белкин
