Эйджизм

Кассир спрашивает у покупательницы социальную карту — и она бежит домой смотреться в зеркало: неужели я так плохо выгляжу, что меня приняли за пенсионерку? 40-летняя дама всерьез говорит подруге: «Ну какие уже увлечения в нашем возрасте!» — и у той сжимается сердце от неясной тревоги. Коллега оформляет пенсию «по старости» и шутит, но заметно, что на самом деле ей не весело. 60-летняя приятельница говорит: «Хорошо бы почаще встречаться! Ведь наше время уходит…»

Мелкие и вроде бы незначительные, подобные эпизоды остаются в памяти как занозы, которые никак не вытащить. Мы пытаемся объективно посмотреть на вещи: в самом деле, где я и где старость?

И в 50, и в 60 у нас много энергии, голова работает, память не подводит. Но вместе с тем появляется беспокойство о том, что может ждать впереди: увядание, болезни, беспомощность, потеря смысла жизни. Вопрос в том, что мы с этим беспокойством делаем: игнорируем, смиряемся, злимся на себя и других? Лучше попробуем взглянуть ему в лицо.

Отложенная старость

«Нет, жизнь не кончена в 31 год», — размышляет князь Андрей Болконский у Толстого. В «Дворянском гнезде» Тургенев описывает 45-летнюю сморщенную старуху с беззубым ртом. Таких примеров из классики мы вспомним немало. В этом смысле времена изменились кардинально. В каком же возрасте мы теперь задумываемся о том, что жизнь — то есть жизнь активная, полноценная — кончена?

Средняя продолжительность жизни в мире постоянно растет. Медицина не стоит на месте, научно-технический прогресс делает условия труда и наше существование в целом более комфортными, уровень образования повышается — все эти факторы отодвигают наступление старости. Парадокс в том, что наше сознание, и общественное, и индивидуальное, похоже, никак не поспевает за прогрессом.

На Западе все уже привыкли к появлению «третьего возраста» — периода активной жизни после 60–65 лет (пенсионный возраст в западных странах наступает позже, чем в России). Он предшествует «четвертому возрасту», то есть собственно старости со всеми ее атрибутами. Исследователи исходят из того, что настоящая старость сегодня наступает не раньше 75 лет. Другими словами, в западном мире возникает новое отношение к людям старшего возраста и новая культура старения.

«Она начала складываться, когда в пенсионный возраст стало входить поколение бэби-бумеров, родившихся после войны, — объясняет социолог Анна Шадрина. — Это в массе своей весьма благополучное поколение: многие заработали хорошие пенсии, владеют недвижимостью». Они свободны от материальных забот и могут позволить себе жить полной жизнью: путешествовать, получать новое образование, поддерживать физическую форму, пользоваться всеми благами цивилизации.

Предписано быть бабушкой

В России картина другая, продолжает Анна Шадрина. Изучая особенности быта и образ мыслей пожилых российских женщин, она пришла к выводу, что «стандарты жизни западных женщин в возрасте далеки от нашей реальности. Одно дело быть благополучной пенсионеркой в развитой стране, и другое — женщиной, которая родилась в Советском Союзе, в возрасте около сорока прошла через сложный период 90-х, не всегда сумев встроиться в новую рыночную систему, и теперь получает пенсию в размере прожиточного минимума».

Что предлагает общество российской женщине после 55 лет? Заслуженный отдых и роль бабушки.

«Конечно, пенсия в 55 лет была придумана в советское время, когда продолжительность жизни была меньше, — продолжает Анна Шадрина. — Государство все меньше средств вкладывает в помощь семьям, имеющим детей, оно заинтересовано в том, чтобы активно действовал институт бабушек».

С одной стороны, российские женщины эмансипировались раньше западных, поскольку после революции 1917 года стали работать. Но при этом, отмечает социолог, в России бытие женщины тесно связано с материнством. «Женщина до сих пор не мыслится как не-мать. И у женщин, участвовавших в моем исследовании, линейная жизненная траектория: учеба — раннее замужество — раннее материнство — ранний выход на пенсию — работа бабушкой по полной программе».

Более того, женщины, у которых по тем или иным причинам нет внуков, испытывают чувство вины, будто не справляются с поставленной перед ними жизненной задачей. «Потому что других ролевых моделей для 60-летней женщины нет», — подытоживает Анна Шадрина.

Дискриминация по возрасту 

Ощущения человека предпенсионного возраста напоминают чувства ребенка, который вовсю разыгрался в хорошей компании, а в этот момент вдруг приходят родители и говорят ему: «Все, время вышло, заканчивай, пора домой!» Мы тоже готовы по-детски воскликнуть: «Как, уже?»

Да, мы все знаем про свои морщины, седину, изменившуюся фигуру — но мы еще вовсю можем «играть»! Зачем же уводить нас из круга «играющих», социально активных? Кто эти «родители», говорящие нам: «Пора», и почему мы им повинуемся или даже соглашаемся с ними?

Этих голосов много. Прежде всего на это намекает государство: оно платит пенсии, на которые невозможно достойно жить, а часто трудно просто выжить.

«Человек, которому назначают скромную пенсию, порой едва достигающую прожиточного уровня, получает сигнал, что он не нужен», — отмечает психотерапевт и гериатр Григорий Горшунин. Это и работодатели, которые отвергают даже 40-летних — что уж говорить о людях за 50. Это и ближайшее окружение: друзья, сверстники, родственники. Почему мы слушаем их, а не себя?

«Многие стремятся быть встроенными в смысловую структуру, которая создана не нами, наделяют ее легитимностью и ориентируются на нее. Тех, кто способен опираться на себя, управлять своей жизнью самостоятельно, а не следовать за другими, в старших поколениях гораздо меньше», — объясняет психотерапевт.

А иногда это в буквальном смысле голоса наших родителей или бабушек, дедушек. В детстве и юности мы наблюдали их старение. Кому-то повезло быть свидетелем того, как родители всю жизнь увлеченно трудились, даже не помышляя о пенсии. Но другие видели, что старшие с нетерпением дожидаются заслуженного отдыха, а выйдя на него, быстро дряхлеют.

Эти модели старения тоже на нас влияют. «Я нередко говорю своим пациентам: помните, вы подаете пример детям и внукам, как обходиться со своей старостью, — рассказывает Григорий Горшунин. — Даже если вам кажется, что они на вас не смотрят, они смотрят все равно. Мы же воспитываем не столько словами, сколько своим примером».

Не надо обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, как резко отличаются друг от друга ровесники в возрасте чуть за 50. Позже этот разрыв становится еще заметней.

Определить хронологические границы пожилого возраста и старости очень трудно, говорит специалист по психологии развития Марина Ермолаева, автор книги «Практическая психология старости». Есть старение биологическое, социальное и психологическое. Ведущую роль играет именно психологический фактор — смирение со старением и снижение интеллектуальной активности.

«Активно работающий человек даже в 80 лет не становится старым — он остается в возрасте зрелости», — утверждает Марина Ермолаева. Ведь на самом деле нет никаких объективных причин считать себя ни на что не годными в этом возрасте. Цифры 55 или 60 — абсолютная условность. В Британии, например, на пенсию выходят в 65 — и англичане именно этот возраст считают водоразделом между зрелостью и старостью.

«Может быть, сама усталость от работы человека пенсионного возраста — это сконструированная категория, — размышляет Анна Шадрина. — Неизвестно, будем ли мы чувствовать себя уставшими, если у нас не будет возможности завершить карьеру. Нельзя исключать, что в будущем людям из западных стран придется работать до конца жизни. Я живу в Англии, мне 41 год, и похоже, что мое поколение первым узнает это на собственном опыте».

Ни в чем себе не отказывать

В зрелости консерватизм оборачивается инертностью, подчеркивает Марина Ермолаева. Не хочется ничего менять, незачем ставить цели, потому что для их осуществления потребуются усилия. Творческий порыв угасает. «Голова уже не та, что раньше», — сплошь и рядом говорят наши знакомые.

Наталье 73 года. Кандидат наук, в прошлом экономист, волей судьбы оказалась в Испании, на свою небольшую пенсию снимает комнату и живет очень скромно.

Два года посещала бесплатные курсы испанского, а теперь решила заново пройти программу средней школы. Кроме того, она окончила курсы компьютерного дизайна и увлеченно делает видеоролики, планирует снять мульт­фильм и уже нашла режиссера для этого проекта. В Facebook в разделе «О себе» она пишет: «Все вокруг меняется — изменяюсь и я. Не хотите выйти из зоны комфорта? Я вас приглашаю!»

Разве может пенсионер путешествовать, при наших-то пенсиях? Оказывается, может. Владимиру 61 год, у него высшее образование, но сейчас он в силу обстоятельств работает дворником. Он всегда мечтал посмотреть мир. Несколько лет назад выкроил деньги и поехал в тур по Европе, пришел в восторг и с тех пор путешествует каждый год. Шутит, что это вошло у него в привычку.

«Какие там романы после 60?» — еще одно распространенное мнение. Инне 68, она влюблена и только что вышла замуж. «Я бы не стала кого-то специально искать, — говорит она. — Другое дело, что внутренне я себе это разрешила».

Если мы мечтаем закончить работать, чтобы наконец отдохнуть, пожить в свое удовольствие, не напрягаясь, то сами себя загоняем в ловушку. Гуманистический психолог Виктор Франкл считал, что такой «отдых» чреват духовным кризисом, поскольку осознаем, что наша жизнь недостаточно содержательна: «Когда каждый день недели превращается в воскресенье, неожиданно дает о себе знать чувство экзистенциального вакуума».

Поэтому, если у вас есть работа, которая вам нравится, лучше не оставлять ее как можно дольше, уверена Марина Ермолаева.

А если такой возможности нет, необходимо найти себе новое дело. Именно дело, а не хобби, подчеркивает она. То, которое мы воспринимаем как нужное кому-то кроме нас, которое можем рассматривать как полноценный труд. «И лучше всего найти его задолго до выхода на пенсию — это и будет профилактикой старения».

Мы отодвигаем старение, если продолжаем развиваться и учиться. Антрополог Маргарет Мид отметила, что необычайная скорость социальных изменений в XX веке привела к возникновению новой культуры (она назвала ее постфигуративной), когда культурный опыт передается от младшего поколения к старшему. А это означает, что мы должны быть готовы учиться у тех, кто младше, и даже намного младше.

Желание меняться, открытость новому, умение видеть возможности вместо того, чтобы ставить искусственные ограничения, — это необходимые составляющие полноценной, активной второй половины жизни. Как, впрочем, и первой.