У каждого есть свои грехи, и говорить об этом — смысл театра. А если зритель аплодирует — значит, в него «попало», считает Алексей Гуськов. Ради хорошей роли он готов худеть, дирижировать оркестром и тренировать хоккейную команду. Об этом народный артист России рассказал «Известиям» после премьеры картины «Серебряные коньки», которая с большим отрывом возглавила бокс-офис этого уикенда.
— Сюжет «Серебряных коньков» разворачивается на рубеже XIX и XX веков. Герои живут в предвкушении ярких событий и перемен. Вам свойственны такие ожидания?
— Ощущение новых времен мне знакомо в той же степени, что и всем. Скоро Новый год. Каждый из нас в момент боя курантов будет представлять себе, что произойдет с ним в следующем году, и желать лучшего себе и своим близким. Но я не верю, что простая смена дат имеет какое-то серьезное значение. Что касается фильма, то он рассказывает о времени, которое в Европе называли прекрасной эпохой, а в России это был Серебряный век — время расцвета экономики, искусств. Массовые занятия спортом в ту пору были очень хорошим знаком. Люди хотели заниматься своим здоровьем, хорошо выглядеть. Значит, другие проблемы отступили.
— В кадре вам не пришлось выходить на лед. А когда в последний раз вы стояли на коньках?
— Не помню. В студенческие годы.
— Возможно, вы поклонник фигурного катания?
— Я очень спокоен к фигурному катанию. Безусловно, что-то о нем знаю, но фаворитов у меня нет. В спорте больше всего люблю командные игры — футбол и хоккей.
— В картине много ярких цитат. Например: «ямы и колдобины — наше стратегическое преимущество. Пока они у нас есть, мы непобедимы». Скажите, эта беда по-прежнему наше преимущество?
— Вы, наверное, помните строфы из «Евгения Онегина»: «Когда благому просвещенью / Отдвинем более границ, / Со временем (по расчисленью / Философических таблиц, / Лет чрез пятьсот) дороги, верно, / У нас изменятся безмерно: / Шоссе Россию здесь и тут, / Соединив, пересекут».
Если верить Пушкину, до идеального состояния дорог нам осталось где-то 300 лет. И у нас нет другого выхода, как рассматривать это в качестве своего стратегического преимущества. Но если серьезно, то сценарий «Серебряных коньков» я читал с огромным удовольствием, в том числе из-за прекрасных диалогов. Как вы знаете, в основе сценария лежит одноименный роман 1865 года американской писательницы Мэри Мэйпс Додж. Но действие нашего фильма перенесено в Россию. Разумеется, в нем есть детали, отражающие именно российские реалии. И, на мой взгляд, сделано это очень удачно.
— Герой Юры Борисова говорит: «Честь есть только у тех, кто может себе ее позволить». На ваш взгляд, в наши дни честь в большой цене или в дефиците?
— Я не согласен с тем, что можно позволить или не позволить себе иметь честь. Она у человека либо есть, либо ее нет. Но если есть, то она существует на все времена. И никто ее не может ни отменить, ни не позволить.
— Ваша супруга по фильму — адепт моды, а дочь — эмансипированная девица, стремящаяся получить образование. Каково вам с ними?
— Мы с самого начала договорились с Северией Янушаускайте, что наши персонажи дополняют друг друга. Ее героиня Северина будет рассказывать своему мужу Николаю Николаевичу обо всех новостях и событиях, произошедших в обществе, которые он, занятый государственными делами, мог пропустить. Вместе с дочерью она приносит в семью все новое — веяния, моду, средства технического прогресса. А он как хозяин дома, защищающий традиционные ценности, вносит порядок в весь этот художественный хаос, отсекая все, что, на его взгляд, кажется ненужным.
— В доме вашего героя часто звучит музыка Дебюсси. А какую музыку вы любите?
— Музыка — это дело настроения. Я не люблю попсу. По определению Альфреда Шнитке, шлягер — это самое большое зло: паралич индивидуальности и уподобление всех всем. Смешно, но это так и есть. Музыка должна будить чувства. Если хоть раз послушать симфонический оркестр, его невозможно забыть. А если исполняться будет Бетховен, то это самое совершенное, что существует на свете. Даже воспоминания об услышанном вызовут огромную гамму эмоций.
— Музыка не покидает вас и в работе. Вы только закончили съемки в сериале Александра Котта «Седьмая симфония», рассказывающем о легендарном исполнении произведения Шостаковича в блокадном Ленинграде. Для фильма специально сильно похудели. Вы всегда готовы к жертвам ради работы?
— Актерская профессия предполагает что-то с собой делать, меняться. Работа над этой картиной для меня отдельная история, наполненная особой ответственностью. Когда 9 августа 1942 года в истерзанном блокадой Ленинграде музыканты исполнили Симфонию № 7 Дмитрия Шостаковича, это был не просто факт. За ним стояли судьбы многих людей, в том числе незаслуженно забытого и недооцененного дирижера Карла Ильича Элиасберга, роль которого я и играю. На мой взгляд, он совершил подвиг.
В Санкт-Петербурге есть музей, посвященный истории исполнения Седьмой симфонии. Там вам расскажут о том, как собирался этот оркестр. Как необходимо было найти двойной состав, потому что симфония написана для 80 музыкантов. Многие тогда уехали в эвакуацию, в Ленинграде был оставлен для поддержания боевого духа населения только Оркестр Радиокомитета, собирать исполнителей было неоткуда. Никто не ожидал, что случится блокада, что она продлится так долго, а люди будут поставлены в такие невыносимые условия.
И вот сначала было всего 18 музыкантов. Они приходили на репетиции обессиленные, уставшие. А если вспомнить хотя бы тему нашествия в симфонии, это мощь и сила. И они дали ее. Человеческий дух не заменишь никакими пайками. Музыканты исполнили симфонию и ответили немцам, собиравшимся 9 августа праздновать победу над ленинградцами в «Астории». Враг понял, что город жив и никогда не сдастся.
— Вы играли дирижера во французской картине «Концерт». Сейчас вновь встали за пульт, играете Карла Элиасберга. Находите ли вы что-то общее между этими героями?
— Общее между ними то, что оба моих героя — дирижеры, а это особая профессия. Если вернуться к музыке, то оркестр — это мир. Мы все приходим в этот мир, как инструменты со своим голосом. И, лишь объединившись, достигаем гармонии. Как говорит мой герой Карл Ильич Элиасберг, в оркестре нет неважных инструментов, важны все. А дирижер держит баланс.
— На сцену Театра Вахтангова вы выходите в спектакле «Фальшивая нота». Без слез смотреть его невозможно. Как вам кажется, почему постановки на такие тяжелые темы, как геноцид, люди смотрят с интересом? Ведь не только из-за громких имен на афише?
— Во-первых, потому, что в таких спектаклях есть тема. Во-вторых, это очень красивая постановка Римаса Туминаса. А в-третьих, два актера, существующих в ансамбле, где ни один не тянет одеяло на себя. Геннадий Хазанов — не только исполнитель гениальных сатирических миниатюр, а прежде всего очень глубокий драматический актер. Он один может держать огромную аудиторию.
В «Фальшивой ноте» он появляется в качестве поклонника моего героя, известного дирижера, и зритель сначала может улыбнуться, потому что ситуация «талант и навязчивый поклонник» покажется знакомой. Но потом зритель понимает, что смотрит другую историю, возможно детектив. А когда начинается исповедальная часть рассказа, осознает, что речь идет об огромной трагедии и что мы говорим о теме покаяния и ответственности за свои поступки.
Не важно, тяжелый это или легкий спектакль. Он просто попадает в каждого из нас, потому что у каждого есть свои грехи. Говорить о них — смысл театра. И если зритель аплодирует — значит, то, что мы хотели сказать, в него попало и помогло. Я люблю этот спектакль и своего партнера. «Фальшивая нота» — огромный подарок в моей жизни.
— Репетируете ли вы что-нибудь в театре сейчас?
— Я не хотел бы рассказывать о замыслах, которые еще не конкретизированы. На данный момент в театре у меня репетиций нет.
— Среди фильмов, в которых вы снимались за последнее время, — «Только Локо!». Это история о гибели в авиакатастрофе хоккейной команды «Локомотив». Кого вы играете?
— Тренера детской команды, в которой воспитывались многие игроки «Локомотива». На коньках кататься и здесь не пришлось. В этом не было необходимости. Но если такая появится, то будет мотивация выйти на лед. Вот тогда, безусловно, я встану на коньки и прокачусь.
Признаюсь, в этом проекте меня очень заинтересовал сценарий. Спортивные картины, как правило, рассказывают историю преодоления. А эта о памяти. В ней мы хотели сказать «спасибо» ребятам, которые представляли город Ярославль, сплачивали людей. А вообще мир болельщиков — отдельный мир, и количество добрых дел, которые они делают, огромно.
— Вам нравится выражение Булгакова «Никогда и ничего не просите, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!»? Или вы не из тех, кто ждет?
— Да нет, в этом отношении я достаточно самостоятельный человек. Много своих идей и проектов, которые и осуществляю.
— Актеры благодаря работе могут погрузиться в разные эпохи. А в каком времени вам было бы комфортно?
— Можно, как великий Лотман, жить в своем времени, но в окружении Пушкина и его друзей-декабристов. Или погружаться в тот исторический период, который наиболее интересен для изучения. Но жить мне комфортно в своем собственном времени, сегодня.
— Вас не расстраивает, что из-за пандемии мы ограничены в выборе новогоднего отдыха? Как будете отмечать праздник?
— Все будет как обычно. Надо соблюдать меры безопасности, но не надо, чтобы пандемия была в головах, как профессор Преображенский у Булгакова говорит про разруху. Я с этим согласен
Зоя Игумнова
