В российском прокате — «Юморист» Михаила Идова, история вымышленного писателя-сатирика времен застоя. Главную роль в картине играет Алексей Агранович, известный прежде всего как церемониймейстер главных культурных событий вроде «Кинотавра» и Петербургского форума, а в последние годы активно развивающий актерскую карьеру. «Известия» поговорили с артистом о том, как юмор и кино застоя резонируют с сегодняшним днем.
— Я видел в новостях, что Михаил Жванецкий был на премьере. Он не говорил о своих впечатлениях?
— Мне передали поздравления и добрые слова от него. Надеюсь, еще получится с ним подробнее поговорить. Вообще до премьеры мы уже показали фильм очень многим артистам — Ефиму Смолину, Кларе Новиковой, Геннадию Хазанову, Юрию Стоянову, Аркадию Инину. Реакция совершенно неожиданная. Например, я был уверен, что сцена разговора с космонавтом у нас нереалистична, слишком похожа на сон (героя фильма вызывают в засекреченный бункер прочитать в микрофон монолог космонавту. — «Известия»). А Ефим Смолин рассказал, что ровно такая же история однажды произошла с ним лично.
— А до съемок вы с кем-то из артистов эстрады общались, чтобы подготовиться?
— Не было надобности. Я очень хорошо помню это время — в начале 1980-х мне было 13–14 лет. Кого-то из юмористов я знал лично. У меня дедушка литератор, и у него на квартире часто собирались гости. Многих седовласых мэтров я помню совсем молодыми.
И передачу «Вокруг смеха» я, конечно, смотрел. Тогда мало что интересного показывали по телевизору, а я вообще жил в магнитофонном мире — слушал записи Высоцкого, Галича, который дружил с дедом (во время войны они вместе служили во фронтовой студии). Оба они бывали у нас дома… Но «Вокруг смеха» было исключением из правил. Мы знали, что в конце программы выйдет Жванецкий или Хазанов и что-то такое смешное, острое на грани дозволенного нам расскажет. Это ожидание настоящего, подлинного посреди общего официоза я помню отлично.
Помимо прочего, одна из функций юмора — купировать страх. На титрах в «Юмористе» звучит песня Фейса (популярный рэпер. — «Известия»), он там зачитывает: «Шутники и юмористы развалили нам страну». И здесь, если подумать, есть некоторая правда. Всю эту страшную махину Жванецкий со товарищи превратили в смешную. В итоге она потеряла свою силу и развалилась.
— При этом вашего героя сложно назвать борцом с режимом.
— Потому что он и не борец. Строго говоря, и юморист не очень — читает не смешно, удачно шутит, скажем мягко, через раз. В ключевом эпизоде, где он играется в стендап, западную комедию оскорблений, он в общем-то ведет себя по-хамски. Да, в ответ на чужое хамство. Да, рискуя всем — это поступок смелый, но не очень достойный. Это не тот масштаб, который мы ждем от настоящего героя.
По мне так Аркадьев похож на персонажей «Утиной охоты» и «Полетов во сне и наяву» — тип, который был так любим советской интеллигенцией времен застоя. Такие странные, но обаятельные люди, непонятно, чем занимаются (явно не работой), находятся в сомнительных отношениях с женщинами, зациклены на себе и на своем «я».
— А почему этот тип был так любим, как считаете?
— Потому что в советское время коллектив был канонизирован, а индивидуальность находилась под подозрением. Человек фрондирующий, конфликтующий со средой, тот, кто мог послать всех к черту, вызывал симпатию. Сегодня же, когда целое поколение выросло на ценностях индивидуализма (и послать к черту — уже не великая доблесть), стали важны нюансы. И оказалось, что герой тех лет в общем-то пошляк и хам. И к Аркадьеву это тоже относится в полной мере.
Но это я сейчас так рассуждаю. Тогда, конечно, лет в 14 — как раз когда разворачивается действие «Юмориста» — персонажи Даля и Янковского меня привлекали. Можно сказать, из-за них я и захотел стать актером.
— Удивительно, что именно эти фильмы — «Утиная охота», «Полеты во сне и наяву» — в качестве важнейших впечатлений детства называют многие артисты-режиссеры среднего поколения. Еще часто вспоминают «Неоконченную пьесу для механического пианино»…
— Тоже прекрасный фильм. Это вряд ли кто-то замечает, но у моего персонажа в спектакле «Маленькие трагедии» есть отсылка к сцене, где герой Калягина бегает по полю и напевает арию Доницетти (смеется).
Меня эти сходства не удивляют. А что вы хотите — это же кино, на котором мы выросли. Наш тип героя — тот, который вдохновлял нас в детстве. Почему время застоя сейчас настолько популярно? Ключевые позиции во всех сферах занимают люди нашего поколения, чьи детство и юность пришлись на Брежнева. Чем старше ты становишься, тем больше тебя тащит туда. И чем больше у тебя возможностей, тем активнее ты выстраиваешь знакомую среду вокруг себя.
— Если вернуться к эстраде, получается, примат коллектива как раз делал невозможным появление у нас настоящего стендапа. Очень немногие — тот же Жванецкий — говорили как бы от своего имени, не прячась за маски.
— Советские юмористы делились на авторов, исполняющих свои тексты, и артистов, использующий чужой материал. У всех артистов всегда была маска, у кого-то, например, Райкина — невероятное количество масок. Писатель же, за редким исключением, выступал как бы от своего лица, но степень откровенности была умеренной.
Как мне кажется, настоящий стендап — человек выходит и говорит с залом от себя — появился у нас, когда пришел Евгений Гришковец. «Как я съел собаку» хотя и называется спектаклем, но это первый настоящий российский стендап. Он бывает и таким, замешанным на драматическом материале.
— Совершено согласен. Например, в одном интервью Гришковец признавался, что часто импровизировал и менял текст «Как я съел собаку» под зрителя — например, если видел, что публика в основном молодая, опускал историю про кукольные мультфильмы, которая никак с их опытом не резонирует.
— Импровизация — это вообще отдельный талант. Мне интересно, много ли у нас артистов, которые могли бы выйти на сцену без ничего и держать зал? Я думаю, Ваня Ургант может. Ну, может, еще несколько человек.
Больше десяти лет мы с «Квартетом И» играли спектакль, который сначала назывался «Актерские игры», а потом переименовался в «Клуб комедии». Это была чисто импровизационная комедия. Формат чем-то напоминал «Слава богу, ты пришел», хотя передачи еще не было и в помине: зритель придумывал конфликтную ситуацию, а артисты должны были войти в образ и выстроить диалог так, чтобы каждая новая фраза начиналась со следующей буквы алфавита (он висит тут же на сцене).
Были задания и посложнее. Я был ведущим и в любой момент мог переключить жанр, допустим, с триллера на кукольный театр, и участники должны были в срочном порядке адаптироваться. Позднее мы стали приглашать звезд — Миша Ефремов блестяще импровизировал, Саша Цекало… Но справлялись не все. Шоу обычно длилось почти три часа, и там не было ни одного написанного слова.
— В фильме вы примерили образ советского юмориста. Нет желания попробовать силы в стендапе?
— У меня был подобный опыт лет двадцать назад. Одна компания на свой день рождения организовала серию концертов — пригласила человек восемь известных артистов, отправила нас в разные города и объединила все выступления телемостом. Меня отрядили в Сызрань. Что-то пошло не по плану, и я полчаса стоял на сцене и общался с людьми без подготовки, при том, что они понятия не имели, кто я такой.
Потом телемост наконец начался, но без звука, и я комментировал происходящее, рассказывал про моих коллег: Игоря Верника, Лешу Кортнева, Юлю Бордовских. Это было абсолютно one man show с немой картинкой и несколькими музыкальными номерами народного творчества.
— Вы уже не раз рассказывали, что с актерством завязали еще в 1990-е. А теперь — две номинации на «Золотую маску», отличная роль в сериале «Частица Вселенной» (которую обсуждали едва ли не больше самого сериала), и вот «Юморист». Что дальше?
— Я давно перестал думать, что актерская профессия вернется в мою жизнь. То, что я снова стал играть, — это стечение обстоятельств, и я могу только сказать спасибо судьбе и людям, которые мне подарили такую возможность. Однако нет такого, чтобы меня уже завалили предложениями, и я сидел, выбирал.
Сейчас я снялся в двух картинах — «Звезд неверный свет» Нигины Сайфуллаевой и «Выше неба» Оксаны Карас (там мы с Викой Толстогановой играем мужа и жену). Думаю, к лету они выйдут. Есть еще проект Алены Званцовой (режиссер «Частицы Вселенной». — «Известия»), судьба которого должна решиться на днях
Николай Корнацкий
