Фредди Кемпф: "Я слишком люблю играть..."
Многие вундеркинды, с детства дающие концерты, так же внезапно, как и проявили свое дарование, исчезают не только с афиш, но и вообще из музыкальной жизни. К счастью, музыкальная судьба Фредди Кемпфа, давшего свой первый значительный концерт в возрасте восьми лет и прикоснувшегося к роялю в четыре года, сложилась иначе. Постепенно, год за годом, были конкурсы, награды, был истинный триумф на последнем конкурсе Чайковского, где Фредди завоевал третью премию и сердца московской публики, но для прессы, а теперь и для нас с вами, он остается Фредди, блистательным, чутким пианистом, находящимся в начале своего творческого пути, да и просто обаятельным, добрым и предельно искренним собеседником, любезно согласившимся ответить на наши вопросы.
Владимир Шахиджанян: Как Вы любите, чтобы Вас называли - Фредди? Ведь Вам дали длинное имя?
Фредди Кемпф: Да, Фредерик. Но когда я начинал давать концерты, в прессе меня называли Фредди, потому что я был еще очень маленький. Это имя так и осталось.
ВШ: Замечательно, Фредди. Любой пианист, художник, писатель начинается с родителей. Мне бы хотелось, чтобы Вы немного рассказали, откуда Ваши корни, знаете ли Вы прапрапрадедушек, прапрапрабабушек, а может у Вас есть даже что-то русское, дворянское...
ФК: Мой папа немец, моя мама японка. Они не имеют отношения к музыке. Папа любит кантри, он переводит американские песни на немецкий язык. Мама немного умеет играть на фортепиано; как любую девочку в Японии по традиции ее обучали игре на фортепиано. Так что она умеет играть, наверное, один вальс Шопена. Единственным родственником был знаменитый пианист Вильгельм Кемпф. Он сам нашел нас, и мы выяснили, что в каком-то колене, может, шестом или что-то в этом духе, мы являемся родственниками. Это единственный музыкант в нашем роду.
ВШ: Сейчас родители живы-здоровы? Часто видитесь?
ФК: Да, мы часто говорим по телефону. Поскольку они рядом в Лондоне, встречаться часто не получается, когда знаешь, что они где-то рядом. Но живут они на другом конце Лондона, это достаточно далеко от моего дома. Я бы хотел видеть их чаще, но и мама и папа работают. Папа - бухгалтер в туристической фирме, мама занимается недвижимостью.
У меня есть сестра, она играет на скрипке, но хочет стать писательницей.
ВШ: Вы помните, когда первый раз прикоснулись к инструменту?
ФК: Я помню детский сад. У нас были уроки музыки, но учитель никогда не давал мне играть. У нас был маленький ксилофон, всего одна нота, но мне не позволяли на нем играть, я это помню. Когда мне было четыре года, мне подарили на Рождество электроорган с инструкциями, как на нем играть. Там было десять мелодий, и еще до наступления Нового Года я уже мог играть их все. Тогда я сказал маме: "Я уже все выучил. Можешь дать мне более сложный инструмент?" Тогда она показала мне вальс Шопена и после этого я по-настоящему захотел играть. Так, наверное, это и началось.
ВШ: Вы сами выбрали инструмент?
ФК: Мы пошли в магазин и, думаю, я выбрал его, потому что он там был самый дорогой, и он выглядел роскошно. Я долго просил учить меня музыке, но родители не сразу наняли учителя, потому что считали это пустой тратой времени. Но в конце концов они согласились.
ВШ:Фредди, как я понимаю, и Вы согласитесь со мной, очень многое зависит от первых учителей. Кто был первым учителем, даже на таком уровне, пять-семь-десять лет. Потом уже первый учитель во взрослом состоянии. Вы помните своих первых учителей?
ФК: Были два учителя, муж и жена. Я до сих пор помню фамилию - Гохарретс. Они обучали меня игре на фортепиано, а потом сказали: "Ему надо взять еще один инструмент". Тогда мне купили скрипку. А когда они увидели, что родители не слишком бедны, они потребовали купить гитару и флейту. И, конечно, они обучали меня теории.
ВШ: Фортепиано, скрипка, гитара, флейта... Следующий шаг - Караян? Вы никогда не думали быть дирижером?
ФК: Я слишком люблю играть. Я не хочу делать что-то, где я сам не могу извлекать звук. Я люблю фортепиано. Это очень простой инструмент, в том смысле, что чем сильнее вы ударяете по клавише, тем громче получается звук.
ВШ: Вы помните свое первое публичное выступление, платное. Когда Вам заплатили за это деньги и когда я, который хочу Вас послушать, я должен заплатить деньги.
ФК: Первый платный концерт был когда мне было шесть лет. Он проходил в церкви недалеко от нашей квартиры. Все, что я помню, со мной вместе выступал итальянский тенор, он пел очень плохо. Но я помню, что люди покупали билеты, и мне заплатили за выступление. Это был мой первый платный концерт.
ВШ: Когда Вы станете старше, Вы не думали заняться преподаванием?
ФК: Я не слишком хорошо умею объяснять. Я думаю, что учитель из меня не получится. Я слишком застенчив, чтобы по-настоящему учить кого-то. Я всегда пытаюсь понять другого человека и найти причину, почему он так поступает. Если кто-то играет не так, как я бы считал нужным, я пытаюсь понять и найти в этом что-то ценное, вместо того, чтобы сказать: "Здесь не так. Надо вот так и так".
ВШ: Ваше отношение к русской школе пианистов?
ФК: Мне трудно сказать. Мой учитель был Рональд Смит. Он каким-то образом имел отношение к Блуменфильду, ученику Горовица, который придерживался той же школы. Он очень хорошо знал русскую классическую музыку. Он был строгим учителем, особенно что касается техники. В Англии у нас как-то нет национальной школы игры, мы просто приглашаем учителей из-за границы, поэтому у нас представлены разные направления. Я думаю, что это не совсем удачная система. Я всегда обучался частным образом у тех, кого могли найти мои родители.
ВШ: А из этой обоймы общеизветсной: Горовиц, Рахманинов, Софроницкий, кто Вам близок. Из истории, по рассказам, по записям?
ФК: Не знаю, если я хочу кого-нибудь послушать, просто послушать, я выбираю Горовица. Но это вовсе не значит, что если я слышу что-то интересное в его игре, я сыграю так же. Многое из того, что я слушаю, я люблю сам играть, но я бы никогда не сделал ничего подобного сам или бы даже сделал наоборот, хотя мне нравится, как это делают другие.Мне очень нравится Черкасский. Я слышал его в записи и на концерте. На своих концертах я хочу общаться с публикой. Я не хочу жертвовать моментом ради того, чтобы чувствовать себя уверенным в своей правоте или же просто слепо следовать тексту. Мне очень нравится Шнабель.
ВШ: Фредди, мне показалось, чисто интуитивно, что Вы бы могли еще сочинять музыку. Никогда не хотелось?
ФК: С самого начала мне давали уроки композиции. Я занимался ею до восемнадцати-девятнадцати лет. Но та музыка, которую я бы хотел писать, не совсем то, что играется сейчас. Я понял, какого рода музыку надо исследовать, чтобы двигаться дальше, ведь композитор обычно первым находит новаторские способы выражения. Я сразу понял, что я не смогу этого сделать. Мне нравится заниматься аранжировкой произведений, но я не думаю, что я когда-нибудь смогу писать музыку.
ВШ: Как проходит репетиция, шлифовка, подготовка к новой вещи? Есть какие-то особые вещи, надо быть по-особому одетым, должно быть особое освещение?
ФК: Репетиция? Я обычно играю произведение четыре раза. Если у меня достаточно времени, я разучиваю произведение четыре-шесть месяцев, но если времени мало,я начинаю паниковать и выучиваю наизусть самые сложные места. Если там шестнадцатые ноты, я играю четыре раза, если триоли, три раза, если более длительные ноты, три или два раза.
ВШ: Бывает ли, что Вам хочется поиграть просто для себя, ни для концерта, ни для публики, а просто для себя, ради удовольствия?
ФК: Вряд ли. Для меня самое главное - общение с публикой.
ВШ: В прошлом году Вы привозили в Москву "Карнавал" Шумана. Слушая Вашу игру, мне подумалось, что Вы должны быть романтичным человеком. Вы сами себя считаете романтичным?
ФК: Раньше я думал, что да. Смотря что понимать под этим понятием. Да, я эмоциональный, страстный человек. Если это называется романтичный, да, я романтичный.
ВШ: Шуман Вам близок?
ФК: Да, я люблю Шумана. Иногда я думаю: "Лучше я сыграю Бетховена, Листа, или Шопена", но поскольку я записываю десять компакт-дисков с одной и той же компанией, я думаю, что я буду делать, когда закончу эти десять, ведь мы договорились, что каждый диск будет посвящен другому композитору. И когда я не уверен в выборе, я играю Шумана, это то, в чем я асболютно уверен.
ВШ: У Вас есть собственное трио. Как много времени Вы проводите в этом коллективе?
ФК: Мы установили лимит - двадцать-двадцать пять концертов в год. Мне нравится играть в трио. В этом году мы едем выступать с трио в Америку. Мы достаточно много репетируем.
ВШ: Вам больше нравится играть в камерном ансамбле или соло?
ФК: Когда как. Иногда мне нравится играть с оркестром. С другой стороны, при этом ты теряешь свободу. Иногда мне нравится больше солировать, потому что я как раз приобретаю всю возможную свободу, но тогда на мне большая ответственность. Поэтому трио - это как раз нечто промежуточное, у вас есть свобода исполнительства и в то же время вам не надо быть в поле зрения все время.
ВШ: Возвращаясь к концертам, которые Вы дали в Москве, во-первых, струна лопнула в первый или во второй раз в жизни, да?
ФК: Нет, это было много раз, к сожалению. Раз пять. Первый раз струна лопнула, когда я играл второе скерцо Шопена на инструменте своего учителя, причем на последней ноте произведения. Мне казалось, что это ужасно.
ВШ: Вы не захотели повторить первую часть концерта?
ФК: Я бы повторил, но это зависело не только от меня. Если хотя бы один человек в оркестре против, я не могу играть. Но если Вы спросите лично меня, я бы повторил первую часть.
Мне вспомнился концерт.Пятый фортепианный концерт Бетховена. Эмоциональное напряжение в зале ощущалось просто в воздухе, и как электрический разряд атмосферу пронзил глухой звук лопнувшей струны или струн. Это не было похоже на звонкую чеховскую ремарку. Предательская клавиша, как будто нарочно все время попадала под пальцы пианиста и резала слух. После первой части сделали вынужденный перерыв. На лестнице ходил взад-вперед озабоченный менеджер и убеждал себя и всех остальных, что это только придаст шарма сегодняшнему концерту. Там же показался и сам маэстро. Он был немного расстроен, но больше растерян и озабочен. Он еще не вышел из музыки Бетховена и, казалось, пребывал все еще там. Мы виделись с Фредди в первый раз.
-Фредди, Вы расстроены?
-Нет, нет.
-Вы повторите первую часть?
-Не знаю. Вы думаете, надо повторить? Я сейчас пойду узнаю.
Концерт начали со второй части.
ВШ: Кто выработал такой стиль выхода - пиджак, брюки, черная водолазка - Вы сами?
ФК: Мне кажется, что черный цвет лучше всего подходит к цвету моего лица. Да и потом я люблю простую одежду. Ненавижу галстуки или бабочки. Да и гладить такую одежду не надо. Она проста и, думаю, она идет мне больше, чем что-либо другое.
ВШ: После Ваших концертов всегда много поклонниц, Вы подписываете много автографов. Как Вы относитесь к Вашим почитателям?
ФК: Я очень благодарен им, что они заходят ко мне после концерта. У меня двоякое отношение. С одной стороны, обычно после концерта уже поздно, и какая-то часть меня недовольна, я очень устал. Да и, например, в Японии рестораны закрываются очень рано, так что если я не выйду после концерта через несколько минут, я просто останусь без ужина. Но с другой стороны, мне стыдно, что эти люди стоят и ждут меня и в лучшем случае поговорят со мной пятнадцать секунд, пока я подписываю программку. Я ставлю себя на их место, если бы я хотел увидеть кого-то. Мне жаль, что я не могу уделить внимание всем. Но я стараюсь дать им почувствовать, что я оставляю им что-то личное, что я запомнил их, хотя у меня плохая память.
Другое дело поклонники, которые становятся друзьями и с которыми встречаешься в другой обстановке.
ВШ: Скажите мне, пожалуйста, бывало ли так, что Вы играете хуже, как Вам кажется, и Соня говорит: "Сегодня ты играл хуже", а публика принимает лучше. И наоборот. Вы играли блистательно, лучше, ну не бывало, а публика как-то и...
ФК: Думаю, что дело не в том, что я играл хорошо, а публике не понравилось, а скорее в том, что я не всегда доволен своей игрой.
На конкурсе Чайковского - я играл третий концерт Рахманинова - я был настолько рассеян, что не думал, что делаю что-нибудь интересное. Иногда когда такое случается, я могу играть очень хорошо, потому что я не слишком погружен в музыку. Я хочу сказать, что я играю всегда для публики, чтобы общаться с ней, поэтому обычно ее мнение находится в согласии с моим внутренним настроем. Если я чувствую, что не совсем доволен своей игрой, обычно я бываю прав, но у меня бывали случаи, когда я играл блистательно, совсем не будучи погруженным в музыку.
ВШ: И все-таки кто прав, Вы или публика? Или публика всегда права?
ФК: Скажем так, не публика, а слушатель. Я склонен доверять слушателю, потому что я слушаю свою игру в пятидесяти сантиметрах от фортепиано, все остальные слушают из зала, поэтому я должен доверять кому-то в зале.
ВШ: Скажите мне пожалуйста, у классической музыки, считается, сейчас идет спад. Лист, Шуберт, Шуман, Бетховен, Шопен, все это уже устарело и для таких рафинированных, воспитанных в музыкальных семьях и школах. А вообще идет полный спад и в будущем люди перестают читать книжки и слушать такую музыку.
ФК: Я не знаю точных цифр. Но я знаю, что классическая музыка всегда была в меньшинстве, да и в прошлом было не лучше, если подумать, что многие люди даже не умели писать и читать, около четырехсот лет назад.
ВШ: Считаете ли Вы, что можно и нужно делать классическую музыку более популярной среди масс?
ФК: И да и нет. Да нужно, но не жертвуя ради этого качеством исполнения. Не каждый может сказать, что ему нравится более дорогое вино во много раз больше, чем дешевое. То же и с музыкой. Границу бывает трудно определить. Для многих людей в музыке просто нет смысла, они даже не поймут, что она им не понравилась. Просто оказывается, что такая музыка им не близка. Я думаю, что одной из проблем, которые возникают сегодня в связи с этим, является общая коммерциализация музыки. Некоторые люди, которые сейчас находятся на самой верхушке, далеко не самые лучшие исполнители. Поэтому многие, в первый раз слыша классическую музыку, слышат то, что на самом деле является исполнением очень низкого качества и находят это неинтересным. Так любой бы нашел это скучным. И именно по такому исполнению они судят о классической музыке. Я думаю, что это должно измениться. Люди должны слушать лучшее, что есть в мире исполнительского искусства, тогда будет больше вероятность, что им понравится классическая музыка.
ВШ: Но обычный начинающий слушатель вряд ли может судить о качестве исполнения.
ФК: Дело не в том, чтобы судить. Просто мне кажется, что человек скорее полюбит музыку в хорошем исполнении, чем в плохом, живую музыку, чем нечто, синтезированное с помощью компьютера.
ВШ: На ваших концертах было много молодежи. Вы чувствуете возраст, для кого Вы играете, это Ваши современники или Вас лучше и больше понимают люди старшие или Вы не задумывались над этим вопросом?
ФК: Я думал об этом. Разговаривая с молодыми людьми, которые не слушают классическую музыку с детства, заметно, что они слушают ту же музыку, которую они слушали, когда были подростками. Но годам к сорока, пятидесяти, когда можно не так много думать о работе, они уже не находят эту музыку интересной для себя. Они начинают искать что-то новое и через такие поиски они могут могут прийти к классической музыке. У меня есть несколько примеров из опыта моих знакомых. В этом возрасте появляются деньги и желание ходить на концерты. Я думаю, это закономерный процесс, и такую публику легче всего привлечь в зал. А молодые люди, если они любят классическую музыку, придут в залы и так. Да и потом есть и материальный аспект. У молодых людей ограниченные средства, и она вряд ли будут тратить их на классическую музыку.
ВШ: Вы не видите, как их можно привлечь в залы?
ФК: Я не думаю, что аудитория классической музыки когда-нибудь была или будет обширной. Да, можно пытаться делать что-то более популярным. Но в любом случае передо мной такая задача не стоит.
ВШ: Как Вы относитесь к современным обработкам классики?
ФК: Это зависит от того, какова их цель. Аранжировки произведений полезная вещь, но я бы не стал относиться к этому серьезно.
ВШ: У Вас вышло два компакт-диска. Вы довольны своими записями?
ФК: Не совсем. Я всегда недоволен, когда прослушиваю записи. Когда я записываю диск, нет аудитории, для которой я играю, поэтому мне очень тяжело играть. Я люблю играть спонтанно. Продюсеры говорят: "Играй как можно лучше". Но я не имею понятия, что значит играть "как можно лучше". Я стараюсь сделать запись, которую по моему мнению можно прослушивать несколько раз и находить что-то интересное. Я бы не сказал, что свой лучший диск я уже выпустил. У меня вышло два диска, Шуман и Рахманинов, это хорошие записи, но я не совсем доволен ими. Я только что записал диск с Бетховеным и уже получил первую копию - опять-таки я не совсем доволен. В июле я собираюсь записать Шопена. Мне кажется, что он мне удастся. Хотя я помню, что так мне казалось, когда я записал Рахманинова, то же и самое мне казалось после записи Бетховена...
ВШ: У Вас есть менеджер?
ФК: Да. Когда я сыграл на конкурсе в Японии, один член жюри мне посоветовал своего друга в качестве агента. Это было в 1998. Он очень хороший агент.
ВШ: Это агент и друг?
ФК: Да.
ВШ: Вы неплохо говорите по-русски. Какие языки Вы еще знаете?
ФК: Достаточно хорошо французский, я учил его в школе десять лет. Немного немецкий. А теперь меня обязали выучить японский к следующему лету. Так что еще буду говорить по-японски.
ВШ: Вы бывали во многих странах...
ФК: Я был в большинстве европейских стран, во многих штатах США, Японии.
ВШ: В разных странах публика реагирует по-разному?
ФК: Да. Я очень люблю публику здесь. В Японии все очень странно. Я помню я как-то играл в Японии сонату Бетховена, соч. 101, последняя часть очень громкая, быстрая, обычно после нее много аплодируют. Я сыграл, поклонился, и как только я встал, аплодисменты прекратились, совсем прекратились. Я подумал, что что-то не так, может, моя игра не понравилась и сел за рояль, очень смущенный. Это замечают многие музыканты. На самом деле просто в Японии так принято, из вежливости, они ждут конца концерта и затем аплодируют. В Америке все совсем наоборот. Там хлопают после каждой части, независимо от того, хорошо ты играл или нет. Итальянская публика слишком шумная...
ВШ: Вы работаете за компьютером?
ФК (смеется): Да, я люблю компьютерные игры. Кроме того, я веду всякие деловые записи.
ВШ: Набираете вслепую?
ФК: Да. Меня научила мама. Я быстро печатаю.
ВШ: Бываете в интернете?
ФК: Да, регулярно. Около семи часов в неделю. Я смотрю различную деловую информацию, заказ авиабилетов, цены и т. д.
Очаровательная Соня, жена Фредди, с улыбкой добавляет: На машинки смотрит.
ВШ: Вы любите водить машину?
ФК: Да, очень, страшно люблю.
ВШ: Вы, наверное, большой нарушитель скорости?
ФК (смеется): У меня медленная машина, с ней трудно превышать скорость.
ВШ: А кто делает тот сайт, что у Вас есть в интернете?
ФК: Мои друзья, поклонники из Америки. В основном там рецензии на концерты, информация, что вышло.
ВШ: Фредди, попробуйте представить себя через десять лет. Вам будет 33 года. Что будет с Вами?
ФК: Скорее всего мы будем жить там, где мы сейчас живем. Мне там очень нравится. Там два рояля. Надеюсь, через десять лет у нас будут дети, двое детей. У нас будет камин. Что касается моей карьеры, это вещь трудно предсказуемая. Я надеюсь, что я буду играть. Я надеюсь, что я буду каждый год приезжать с концертами в Японию и в Москву. Я надеюсь, что Россия обретет твердую почву под ногами и будет развиваться дальше. Надеюсь, что мой папа купит БМВ, он все время об этом говорит. Так что я не думаю, что так уж много изменится за десять лет, это не такой большой срок, и я думаю, что время пройдет очень быстро.
ВШ: Через несколько минут я сам попытаюсь тоже ответить на свой вопрос. А пока мне бы хотелось попросить Вас рассказать что-нибудь смешное из Вашей жизни. Наверняка в Вашей жизни было очень много смешного.
ФК: Конечно, присходит много всего смешного.
Я помню, как я в первый раз играл первый фортепианный концерт Чайковского с оркестром. Я очень хорошо помню, как я сел за рояль и в первый раз услышал горн, это было большим впечатлением. Первый дирижер, с которым я играл, был Федор Глущенко. Мы должны были играть в Англии, в Блэкберне. Оркестр собрался, я сидел за роялем, мы сидели в тишине, потому что не было дирижера. Концертмейстер подошел к телефону, поднял трубку, и все, что мы услышали, было "О, маэстро Глущенко, Блэкберн". Оказалось, что он поехал не в тот зал и даже не в тот город. Он успел на концерт, но нам пришлось играть без репетиции, он очень переживал по этому поводу. Для первого раза это было очень смешно для меня.
Другой случай я помню, когда я играл с камерным оркестром Европейского Союза, мы тоже играли в Англии. Мы пришли в зал, это был один самых больших залов в этом городе. Мы репетировали, потом я пошел поесть, вернулся, оделся и пошел к менеджеру узнать, как обстоят дела с публикой, какая она. Он сказал: "Не слишком хорошая". Я удивился и спросил: "Что Вы имеете в виду?" Он ответил: "Сами увидите". Я вышел и увидел, что в зале сидели мои родители и еще четыре человека. Всего публики было шесть человек.
ВШ: Спасибо, Фредди.
Я не волшебник, не Вольф Григорьевич Мессинг, я обычный журналист, психолог, педагог. Да, конечно, раз Вы хотите, почти наверняка через десять лет у Вас будут двое детей. Через десять лет у Вас выйдет сотый, если не стопятидесятый альбом, потому что лет через пять Вас начнут тиражировать невероятно. Я думаю, что камин у Вас появится гораздо раньше. Как ни странно, Вы начнете писать музыку. Я абсолютно уверен, что Вы можете быть хорошим педагогом. Пройдет много времени и Вы станете добрым-добрым дедушкой, но это уже лет через сорок. Я предсказываю Вам невероятное будущее. Если Вы послушаетесь удивительную Соню. Вы пунктуальны и точны, замечательно, надеюсь, Вам все помогут не опаздывать, потому что мне показалось, что Вы живете по принципу "не торопитесь жить". Я прав?
ФК (смеется): Я ленивый.
ВШ: Замечательно, хотя ленивых людей не бывает. Спасибо большое за беседу, самого Вам доброго.
P.S. Если Вы захотите приобрести компакт-диски Фредди, обращайтесь в клуб "Филофонист" к Илье Хахаеву. Понадобится некоторое время, чтобы доставить их из Швеции, зато, как мы выяснили у Фредди, там они стоят на пять долларов дешевле, чем в Англии.
А если Вы хотите работать с компьютером так же эффективно, как Фредди, можете скачать программу "Соло на клавиатуре" и научитесь быстро печатать, не глядя на клавиатуру. Кстати, Фредди и Соня пообещали посмотреть нашу английскую версию, за что им большое спасибо.
