Две кружки с изображением голландских реалий были приобретены в разное время и в разных странах. Но не в Нидерландах. И тому есть объяснение.
Когда в перестроечных 80-х довелось оказаться в командировке в Нидерландах, мне было не до сувениров. Целыми днями носился по стране, собирая материал о местном сельском хозяйстве – такова была тема командировки.
Керамика с голландскими реалиями
На заре перестройки мы старались всячески исследовать – в надежде затем внедрить – западный опыт хозяйствования.
Договаривался о встречах на фермах, дивился всей системе организации работы. Убеждался: тут сделано всё, чтобы оградить фермера от ненужного. За надоенным молоком к нему приезжают, всё необходимое ему привозят, к тому же бесплатно время от времени приглашают на курсы повышения квалификации.
Поражался хирургической чистоте в свинарнике, при входе в который следовало надеть халат, непривычные тогда бахилы и шапочку. Заботе о хавроньях, доходящей до того, что уже искусственно осеменённую, её сводят с хряком – для её психологического баланса…
И ещё разумные кредиты. И занимающие квадратные километры всесезонные теплицы. И микрочипы в коровах, а это был, – для нас ещё, а тут уже, – 1987 год.
…Перенесёмся на мгновение в наши дни. Именно фермеры, специализирующиеся на молочном производстве, составляют большинство миллионеров – «тружеников села». А вообще, фермеры по своей численности лидируют в списке из примерно 110 тысяч голландских миллионеров: их в нём 20 процентов.
Аккуратно обработанные поля – типичный голландский пейзаж
А тогда я ещё въедливо изучал систему семеноводства: страна – ведущий игрок на мировом рынке семян, способных противостоять любым погодным невзгодам и болезням растений.
Окутанный неземными ароматами, дотошно расспрашивал специалистов о превращении молока в невиданные нами дотоле фруктовые йогурты. Вникал в тонкости выращивания и сортировки помидоров. Уворачивался от лент конвейеров с вымытыми корнеплодами в картофелехранилище. Вёл обстоятельные беседы с фермерами, сотрудниками научных лабораторий, работниками министерств, представителями агрофирм.
Постепенно становилось понятно, на чём зиждется лидерство страны в производстве многих сельхозпродуктов.
К примеру, Нидерланды удерживают рекорд урожайности огурцов, помидоров, даже перца чили. Тут заметен вклад агротехнологов, которые добились минимальных водных затрат для выращивания овощей. Так, на производство кило томатов здесь расходуют четыре литра воды. Средний мировой показатель: 214 литров…
Крохотная Голландия, в 237 раз уступающая по площади Соединённым Штатам, только им уступает первенство в мировом списке экспортеров агропродукции.
Целые города теплиц
В итоге в моём «Новом времени» была опубликована серия из пяти статей – по числу дней. Обычная практика подобных командировок увенчивалась одной-двумя публикациями. Для себя я установил норму: не менее четырех статей о поездке в страну. Интересно же…
Сохранились у меня и тогдашние записи. Собственно, на основе бесед и впечатлений, не без помощи уволоченных брошюр и служебных отчётов (и, замечу, ещё в отсутствие интернета с Гуглом) родилась даже небольшая книжка.
Этому предшествовали переговоры с издательством «Советская Россия». Его руководитель заверил меня, что они с радостью её напечатают, «вот только договор в данный момент заключить мы не можем – машинистка заболела».
Я не придал этому особого значения, поскольку говорил с самым ответственным там лицом, и просидел отпуск над рукописью. И уже собирался отвезти её этим прекрасным людям, когда лицо позвонило и деловито сообщило: издательство уже не планирует издание подобной книги.
«Расширенный отчёт» о командировке
Так она и осталась в машинописном виде, в четырёх экземплярах, как память о первой встрече с этой замечательной страной и о моей доверчивости.
Данные, конечно, за минувшие годы изменились. Да вот только, боюсь, разрыв между родным и голландским сельхозпроизводством не сократился. В начале перестройки мы в этом смысле были настроены куда оптимистичней.
Поэтому из той рукописи приведу лишь кусочек о символе страны – ветряных мельницах, тем паче, что на одной из кружек изображён ветряк. Ну, и добавлю кое-какие другие наблюдения.
Крылатые мельницы встречают вас в аэропорту Схипхол, что между Гаагой и Амстердамом. На плакатах, на рекламе, на разложенных проспектах, в сувенирных киосках, миниатюрные и не очень, они напоминают, что это – Нидерланды. Потом они будут попадаться вам постоянно – изображенные на керамических плитках, отлитые из фаянса, металла, в том числе и благородного, вырезанные из дерева и даже выстроенные флористами из цветков.
Вы будете видеть ветряки на картинах, украшающих стены уютных кафе, на пластиковых пакетах, на вывесках, в витринах магазинов. Но настоящую мельницу можно встретить, естественно, за городом.
Традиционная деталь сельского ландшафта
Когда вы мчитесь по идеально ровной автостраде и глаз уже немного устал от некоторого однообразия аккуратнейших полей либо бесконечно тянущихся застеклённых парников, подарком становится всплывающая из-за горизонта и одновременно из донкихотских времен, увенчанная крыльями старинная башня. Всё так же величаво вращает она свои лопасти – это видишь, подъезжая ближе.
Культ ветряков здесь не случаен. Это не какой-то туристический аттракцион. Жители страны отдают им дань уважения. Ведь мельницы сыграли в их истории свою роль, и немалую.
Появившиеся здесь в средние века, они дали в руки голландцам энергию, которую иначе им, жителям края медленных рек, было получить трудно.
Ветер вступил в борьбу с водой: новый источник энергии стал использоваться для осушения прибрежной части моря. С помощью дамб от моря отсекался водоём, который засевался камышом, а воду из рукотворного бассейна откачивали с помощью насосов, движимых энергией ветра. Так продолжалось из века в век.
Голландцы методично расширяли территорию своей страны, не захватывая соседские земли, ни с кем из-за этого не конфликтуя, но создавая собственные тучные луга и плодородные пашни и одновременно закаляя национальный характер.
В нём можно разглядеть упорство, трудолюбие, ощущение собственного достоинства, привычку к взаимоподдержке, заботу о благоденствии грядущих поколений, уважение к самой земле и людям, работающим на ней, да и вообще к людям – и много ещё других привлекательных черт.
Мельницы раздвинули границы страны
Роль ветряков для Голландии отмечал даже основоположник марксизма.
Частью недостаток естественных водопадов, частью борьба с избытком воды заставили голландцев применить ветер в качестве двигательной силы, писал Карл Маркс.
Попутно он сообщал: ветряные двигатели голландцы заимствовали из Германии, где это изобретение вызвало распри между дворянами, попами и императором на предмет того, кому из них «принадлежит ветер». В Нидерландах же он стал общей собственностью, поставляя жителям новые земли.
Интерес основоположника к голландским реалиям отнюдь не случаен. Здесь, в городе Неймеген, таятся его корни.
Тут, в семье раввинов, родилась его мать Генриетта Прессбург. Потом она выйдет замуж за адвоката Генриха Маркса, также из рода раввинов, и переедет с ним в немецкий Трир. Там в 1818 году у них родится мальчик Карл, который будет крещён в лютеранство, поскольку отцу для успешной юридической практики незадолго до рождения сына пришлось перейти в христианство.
Впоследствии, на протяжении многих лет Карл Маркс будет приезжать на родину своей матери, к весьма состоятельным родственникам. Дело в том, что сестра его мамы вышла замуж за голландского табачного негоцианта по фамилии Филипс.
Вечно, как известно, испытывавший нужду в средствах основоположник марксизма особой финансовой поддержки у Прессбург-старшей не находил. А вот в доме жившего в соседнем городке Залтбоммеле дяди Лиона Филипса, он встречал самый тёплый приём.
Карл Маркс в молодости
На всём готовом он здесь жил порой по три месяца. Более того, ему были созданы все условия для плодотворной работы над главным трудом его жизни: здесь родились несколько глав «Капитала». При этом развенчание капитализма происходило под крышей дома человека, ставшего прародителем одного из столпов частного предпринимательства – мега-концерна «Филипс».
Ещё одной причиной длительного пребывания теоретика в голландском городке была необходимость лечения от мучившей его болезни – фурункулёза. А местные медики уже знали пациента и приглушали недуг.
И что очень важно – всякий раз он уезжал с солидным вспомоществованием от дядиных щедрот. Основной цели таких поездок, даже из не близкого Лондона, он не скрывал – во всяком случае, от своей Женни. В одном из писем он извещал супругу, что отправляется «к дяде за денежкой».
А вот после его кончины Маркс приехал в Голландию уже по своим прямым партийным делам: громить капитализм на заседаниях Первого Интернационала, проходивших в Гааге и Амстердаме.
…Всё это к тому, что голландские реалии были более чем близки создателю марксизма.
В середине XIX века в Нидерландах усердно трудились 12 тысяч ветряков, не только перемалывая зерна, но и уберегая многие территории от обратного заболачивания. К концу того века их число уменьшилось на четверть. Сегодня их в стране под тысячу. И большинство из них предоставляет возможность ознакомиться с собственными внутренностями всем желающим в одну из весенних суббот, в национальный День мельника.
Пришедшим расскажут не только о том, как мельницы расширяли госграницы, но и о других, специфических функциях, которые они выполняли в давние времена.
Например, с помощью поворота крыльев хозяин мельницы мог сообщать о событиях в собственной семье.
Если всё шло своим чередом, мельник в конце рабочего дня приводил крылья в подобие стандартного креста. Если крылья были наклонены в одну сторону – это означало появление в его семье ребенка. А в другую – кончину кого-то из семьи.
В годы Второй мировой мельники-патриоты использовали ветряки в качестве своеобразного телеграфа: договорившись с английскими лётчиками об условных знаках, они поворотом крыльев указывали направление, где находились немецкие войска.
Доводилось слышать, что жернова мельниц перетирали в порошок и солод – сырье для изготовления пива. Один из старинных ветряков и сегодня используется для пивоварения.
Мимоходом заметим, что сделавшая – и не без оснований – своим символом ветряную мельницу Голландия была далеко не пионером в использовании ветра для практических нужд.
Описание того, как он смог применить ветряк для нагнетания воздуха в трубы орга́на оставил живший в Александрии в I веке н. э. греческий умелец Герон. В глазах многих он и является изобретателем ветряных мельниц. Дотошные историки, правда, находят свидетельства того, что их строили и применяли гораздо раньше – уже в Вавилоне, во времена Хаммурапи. Это XVIII век до н. э.
Обе голландские кружки (на второй изображен несущийся на всех парусах клипер) изготовлены и расписаны ручным способом в древнем Делфте, признанном европейском центре глазурованного фаянса, его ещё именуют «голубым фарфором». Пожалуй, чаще всего на пивных сосудах увидишь символ Нидерландов – ветряную мельницу.
Её же в натуральном виде лицезришь сразу, лишь сойдешь с трамвая, на котором добираешься до Делфта из соседнего курортного местечка Схевенинген.
Делфт встречает ветряком
В середине 90-х, осев там на десяток дней, мы с женой и дочкой совершали набеги и на солидную, но уютную Гаагу.
Проникались неповторимой в своей раскрепощённости атмосферой Амстердама, в том числе и с палубы прогулочного катера. Уважительно рассматривали стеклянные небоскрёбы Роттердама и его огромный порт. Замирали перед скульптурой Осипа Цадкина «Разрушенный город», посвященной разбомбленному в годы Второй мировой Роттердаму: экспрессивная фигура человека с пробитым насквозь сердцем, один из самых ярких военных памятников…
«Разрушенный город»
Его создал в 1953 году уроженец Витебска, вошедший в историю искусства как выдающийся французский скульптор-авангардист. Другую, не столь известную работу Цадкина вы увидите в городке Зюндерт – увековечены братья Ван Гоги.
Добавим, что и имя мэтра скульптуры у многих жителей Роттердама ассоциируется не только с его произведениями, но и с солидным местным колледжем, названным в его честь.
Братья Ван Гоги
Возвращаясь в свой приморский Схевенинген, выбирали кафе прямо на пляже.
Кстати, о том, сколь диким некогда был этот цивилизованный пляж, с лежаками, зонтами, душем и прочим, даёт представление опять же Винсент Ван Гог – своим полотном «Вид на море у Схевенингена».
Он писал его там во время шторма, причём продолжал работать, несмотря на то, что порывы ветра лепили песчинки к масляной краске.
Таким предстал берег будущего курорта перед Ван Гогом
За жареными рыбёшками, от которых было невозможно оторваться и которые особенно хороши были под местное, но всемирно известное Heineken, а для дочки Ксени под что-то безалкогольное, мы делились впечатлениями об увиденном.
Пляж Схевенингена
И вновь, и вновь отправлялись в Делфт, манящий стариной и уютом, величественной готикой, которая отражается в почти заснувшей воде каналов, и перезвоном колоколов, гулко разносящимся над брусчаткой просторной Рыночной площади.
Делфт в будний день…
Заглянули мы там и в одну из мастерских, где рождается «голубой фарфор». Поговорили с мастером, заканчивавшим очередную тарелку с ветряком. Но она ещё не прошла полной обработки, и мы купили точно такую же, но уже покрытую глазурью.
А вот кружек он не расписывал. Но всё же мы привезли пару старинных пивных ёмкостей из этого города. Нам пришлось для этого съездить туда в выходной.
Словно накопив за неделю энергетику, город выплескивал её в день отдыха. Сонный Делфт превращался в средоточие бурного веселья. Центр заполняли толпы местных и приезжих.
…и в выходной
Вот наяривает народный оркестр, заставляя отплясывать не только записных танцоров, но и тех, кто не подозревал о своей способности так лихо двигаться под музыку. В десятке метров – джазовая группа на всю катушку вжваривает «Когда святые маршируют».
Отойдя на несколько шагов, вы оказываетесь уже во власти совсем других ритмов – не то техно, не то ещё чего-то современного. А чуть дальше вы попадаете в плен лихого диско. И в этом плену вы не одиноки – несколько пар уже отдали свои тела и чувства во власть зажигательного ритма.
А какая фиеста без торговли? Развалы всего, что только завалялось в чуланах и бабушкиных сундуках, семейные архивы дагерротипов, старые большие грампластинки и граммофоны к ним, утюги, медные дверные ручки, списанные со службы фотокамеры, магнитофоны, потрёпанные сумочки, жестяные коробки из-под монпасье, отслужившие своё куклы с некогда хлопавшими ресницами – труднее перечислить то, чего тут не сыскать.
Нашлась и пара старых кружек. Отправили дочку, тогда студентку-лингвистку, поторговаться – для языковой практики и обогащения жизненного опыта. Вскоре она протолкнулась к нам через праздничную и галдящую толпу с симпатично украшенными яркими рельефами пейзан прежних времен двумя кружками. Причем, маломерными, предназначенными, как считается, для дам – либо мало пьющих, либо для блезиру пьющих малыми порциями.
К тому же ёмкости при ближайшем рассмотрении оказались не голландского, а немецкого производства. Но добыты-то они были в Нидерландах, да и пили из них явно местные фрау.
Память о Делфте
Так что это всё равно память о замечательном старинном нидерландском городке – поочерёдно тихом до сонливости и раскрепощённом до буйности.
Владимир Житомирский
