Известная французская писательница пережила карантин на берегу Атлантики, отказалась от голливудского проекта и видит в медицинской маске экзистенциальный символ. Об этом Аньес Мартен-Люган рассказала корреспонденту «Известий» сразу после одновременного выхода двух ее последних книг в России и во Франции.
— Вы живете в приморском городке Сен-Мало на северо-западе Франции. Наверное, на побережье легче было переносить карантинные тяготы?
— Мы обосновались в моем родном городе в доме с садом, поэтому нам действительно живется проще. Поскольку иногда приходилось выходить, очень боялась заразиться сама и заразить мужа и двух наших детей. Чтобы избежать опасности, мы старались сидеть дома. Настроение менялось — то спокойное, то тревожное. Пугал страх перед невидимым врагом, который не побежден, затаился и грозит вернуться в любой момент.
— Некоторые литераторы утверждают, что им лучше всего пишется в самоизоляции. Ничто не отвлекает.
— Не мой случай. В карантине ничего не писала, размышляла о новых проектах. Может, это связано с тем, что моя последняя книга «Наша жизнестойкость» (Nos résiliences) должна была выйти 26 марта, но из-за эпидемии увидела свет только два месяца спустя. Я сама не хотела, чтобы она появилась, когда книжные магазины закрыли, а ярмарки, салоны и встречи с читателями отменили. Мой роман напоминал рукопись в брошенной в океан бутылке, которую неизвестно когда выбросит на берег. Нервничала, не находила себе места. Пыталась себя заставить: «Давай! Садись за компьютер! Не теряй времени!» Но неизвестность пугала и мешала работать.
— Эпидемия не проходит бесследно? Мы становимся другими?
— Эти дни остаются в коллективной памяти. Независимо от социальной принадлежности, мы обрекли себя на изоляцию, прекратили общение, замкнулись в семейном уединении. В какой-то мере маска и социальное дистанцирование стали экзистенциальным символом. Пока невозможно сказать, какими будут долгосрочные последствия COVID-19. Они аукнутся через недели, месяцы или даже годы. Некоторые мечтают радикально изменить образ жизни, уехать из больших городов в сельскую местность, ближе к природе. Но пандемия не сотрется из нашей памяти. Я сама не хочу, чтобы мои сыновья, которым в этом году исполняется восемь и 12 лет, забывали о пережитом.
— Социологи констатируют рост тревожных настроений. Пандемия наверняка влияет на нас в психологическом отношении?
— Несомненно. Мы долго живем в психологическом коконе, носим маски, при встрече не жмем друг другу руки, а пугливо протираем их антисептиком. Многие не чувствуют себя в безопасности. Возможно, мы никогда полностью не вернемся к старой жизни.
— Тем не менее французы, особенно молодежь, после карантина ведут себя бесшабашно, словно им больше ничего не грозит. Чем вы это объясняете?
— Таков менталитет французов, для которых очень важен праздник, «радости жизни». Но все-таки это беззаботность с оглядкой. Это легкомыслие первых дней свободы, желание мгновенно воспользоваться ее плодами. Эйфория пройдет, а вопросы останутся: «А что с нами будет завтра? Как выбраться из кризиса?» Неизвестность пугает. Но сейчас все устали. Хотят забыться, перевести дыхание, ждут отпусков.
— Давайте поговорим о делах литературных. Ваша очередная книга «Мы не могли разминуться», седьмая по счету, только что вышла в России. Вас удивляет успех, который длится на протяжении нескольких лет?
— Судьба моих романов в России поражает. Я дважды ездила на их презентацию. Интерес русских читателей, их искренность, откровенность, то, как они верят автору, меня очень трогают. Через социальные сети я получаю послания из России, стараюсь отвечать. Боюсь однажды разочаровать вашу публику. Но пока, к счастью, этого не произошло.
— Вы начали свою писательскую карьеру, разместив на платном сайте свой первый роман «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе». После мгновенного успеха крупное издательство напечатало вашу книгу. Это был первый случай самиздата во Франции? Вашему примеру последовали другие дебютанты?
— Начинающие авторы порой пытают счастье в интернете. Теперь издательства обращают внимание на их романы. Мою первую книгу, опубликованную в 2013 году, перевели на десятки языков. Не могу сказать, что появилась на свет сочинителем. Книги начала читать поздно, а писать вообще только в 30 лет. Прошло несколько лет, прежде чем поняла, что у меня получается. Для меня каждый роман — это вызов. Начиная новую вещь, испытываю сомнения: «Ты уверена, что у тебя получится?» Каждый новый роман пишу как первый. Не хочу повторяться. Я поняла одно — когда сочинительство перестанет приносить радость, поставлю на нем точку. Не хочу творить в муках. Разумеется, я страдаю, когда пишу. Всё дается непросто, но радость писательского труда перевешивает всё остальное.
— Один из ваших романов называется «Ты слышишь эту музыку?». Какую роль она играет в вашем творчестве?
— Не могу без нее писать. Музыка меня окрыляет, создает атмосферу, помогает найти верные слова, описать чувства, которые испытывают мои герои. Иногда даже задает темп, в котором я пишу.
— Настоящий писатель — тот, кому хочется позвонить и поговорить по душам после того, как прочитал его книгу, говорил Джером Сэлинджер. Вам часто звонят поклонники?
— Я в контакте с читателями через соцсети. Стремлюсь ответить на самые важные, с моей точки зрения, письма. Большей частью задают вопросы о моих книгах, ищут в них свой смысл. Будущие авторы просят совета. Я пишу не для себя, а для читателей, без которых не существовала бы как писатель. Они покупают мои книги, тратят на них время. Им хочется со мной пообщаться. Разве я могу оставить их без ответа?
— Не боитесь стать рабой своего успеха?
— Меня постоянно терзает мысль о том, что пропадет интерес к моим книгам, разочаруют мои истории и персонажи. До сих пор я писала по роману в год — такой мой творческий цикл, не потому, что заставляю себя каждый год выдавать на-гора по книге. Читатель сразу чувствует, если в романе нет искренности. Я не могу лгать людям. Если меня постигнет неудача, восприму ее как должное. Поражение — часть писательской судьбы.
— Вас не вдохновляет Жорж Сименон, который мог сочинить превосходную книгу за неделю?
— Упаси бог! (Смеется.) У каждого свой путь и свой ритм. Знаю писателей, которые вообще живут затворниками и месяцами не выходят из-за стола. Это не для меня. Иногда на обдумывание новой вещи уходит несколько месяцев, а потом я начинаю работать с утра до поздней ночи.
— Ваши писательские амбиции: получить Гонкуровскую премию, стать членом Французской академии или удостоиться ордена Почетного легиона?
— Пока таких целей нет. Свою главную премию я получаю каждый год от читателей, которым нравятся мои книги. Иметь аудиторию сообщников важнее наград и почестей. У меня есть поклонники, которые приобщились к чтению благодаря моим вещам. Что может быть лучше?!
— По образованию вы психолог, работали в клинике. Прошлый опыт помогает сочинять?
— Профессиональный опыт чрезвычайно полезен, особенно в том, что касается внутреннего мира персонажей, их мотивации. Но я была детским психологом, а пишу для взрослых. Так или иначе меня по-прежнему интересуют механизмы поведения человека, их природа.
— В своих книгах вы порой цитируете Зигмунда Фрейда. Основатель психоанализа сегодня по-прежнему актуален?
— Он совершил много открытий. Может, не все они созвучны нынешней эпохе. Но на смену Фрейду пришли его последователи, которые развили многие его положения. Так или иначе психоанализ не умер. Его эволюция продолжается.
— Что побуждает ваших героев постоянно заниматься поиском счастья?
— Я бы не сказала, что мои персонажи непременно ищут счастье. Им скорее хочется, чтобы жизнь стала лучше, спокойнее, безмятежнее.
— В чем тогда счастье для вас самой?
— В самых простых вещах. Чтобы в семье всё было хорошо, все были здоровы и радостны. Чтобы я могла продолжать писать. Мои романы — лишь часть моего существования, не самая главная. Но если бы пришлось выбирать между моими книгами и семьей, я бы, разумеется, выбрала семью. Успех не может быть основой жизни.
— В свое время Голливуд в лице кинопродюсера Харви Вайнштейна намеревался снять фильм по вашей книге «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе». Контракт был подписан. Сегодня Харви сидит в тюрьме, из которой, видимо, выйдет не скоро. Как сложилась судьба проекта?
— К счастью, он рухнул (смеется). Страшно подумать, что этот тип хотел экранизировать мою книгу.
— Наверное, вашему мужу непросто? Он не страдает от комплекса неполноценности рядом с известной писательницей?
— Ни в коей мере. Он мой первый читатель, гордится своей женой, помогает и поддерживает ее каждый день. Что касается детей, то мои книги им читать рано. И когда подрастут, я не стану им навязывать свои сочинения.
— Во время карантина резко возросло время, которое мы проводим у телевизионных и компьютерных экранов. Вас это беспокоит?
— В начале самоизоляции экран оставался нашим лучшим другом. Трансляции спектаклей онлайн отвлекали от плохих мыслей. Теперь надо как можно быстрее освободиться от гаджетов, рабом которых незаметно становишься. Они как наркотик. А смартфон превратился в продолжение нашей руки. Пытаюсь приучить моих детей жить без компьютера. Но эта проблема существовала еще до карантина, он ее усугубил...
Юрий Коваленко
