Дидье Декуэн, недавно избранный на пост президента Гонкуровской академии, предлагает учредить «Русского Гонкура», которым в нашей стране будут награждать лучший французский роман года. Писатель закончил сценарий «Братьев Карамазовых», работает над книгой о русских беженцах, которые после Октябрьской революции оказались в тунисском порту Бизерта. Наконец, мечтает поставить пьесу, в которой встречаются Анна Каренина и Эмма Бовари. Об этом Дидье Декуэн рассказал в интервью «Известиям».
— В чем вы видите свою миссию на посту главы «гонкуровцев»?
— Я бы назвал две. Первая — делать всё, чтобы Гонкуровская премия сохраняла свой престиж. Вторая — шире открыть ее для других стран, где знают французский. Дать возможность их читателям выбирать своего лауреата из списка номинантов, который мы составляем. Тем самым мы поощряем интерес к нашей современной литературе за пределами Франции, где обычно знают только классику — Гюго, Бальзака, Флобера. Сейчас «заграничный» Гонкур присуждается в 20 странах.
— В этом списке Бельгия, Италия, Испания, Швейцария, Сербия, Бразилия, Китай и другие. А где же великая книжная держава Россия?
— Обычно инициатива исходит от университетов и других высших учебных заведений, в которых изучают французский. Это предполагает создание какой-то постоянной структуры. Наряду с этим книга-лауреат должна быть переведена и напечатана. Скажем, если в России сочтут лучшим роман Жан-Поля Дюбуа «Не все в мире живут одинаково» (лауреат прошлого года. — «Известия»), то она увидит свет. Выбор жюри может сделать либо до присуждения премии в Париже, либо после.
— Если я правильно понимаю, вы через «Известия» приглашаете учредить «Русский Гонкур»?
— Именно это я и имею в виду. Читательское жюри назовет самую интересную, на его взгляд, книгу. Лучше, если это будет делать молодежь — студенты, которые знают французский. Например, в Москве и Санкт-Петербурге открыты Французский институт и колледж, в нескольких городах действует ассоциация «Альянс Франсез».
— Однажды влиятельный литературный журнал «Лир» вынес свой вердикт: «Гонкуровская премия редко присуждается лучшей книге года». Вам было обидно?
— Может, отчасти так оно и есть. Мы награждаем книгу, которую любим. Чтобы найти такую, 10 членов Гонкуровской академии начинают читать новинки в мае и заканчивают в сентябре. Это около сотни книг. Мы ими перекормлены, но всегда находится такая, которая кажется очень хорошей. Нас не волнует, останется ли она в истории. В свое время наш президент Эрве Базен объяснял: «Что такое Гонкуровская премия? Ее не обязательно получает лучшая вещь года. Это книга, которая hic et nunc, то есть «здесь и сейчас» на латыни, отражает сегодняшние проблемы страны». Возможно, через 10 лет французов будут интересовать совершенно другие дела.
— На посту президента вам придется идти на жертвы — посвящать больше времени чужим сочинениям и меньше заниматься своими?
— Так или иначе, каждый год я посвящаю академии три-четыре месяца. Конечно, от чего-то придется отказаться и сосредоточиться на двух основных моментах: мое собственное творчество и Гонкуровская академия.
— Вы удостоились Гонкуровской премии за книгу «Джон-Ад» в 1977 году. Что она изменила в вашей жизни?
— Абсолютно всё. До этого я был безвестным литератором, у которого не было денег. С премией жизнь стала совсем другой. Явилась фея с волшебной палочкой, которая предложила исполнить мои желания. Прежде всего, я безуспешно мечтал снять фильм. И после премии получилось — все пошли мне навстречу. Кроме того, хотел поставить пьесу. В одночасье объявился директор театра, который предложил свою сцену.
Но чудо действует только в течение года. Затем появляется новый счастливец, а тебя могут забыть. Поэтому нужно использовать свой шанс. Есть авторы, которых Гонкуровская премия погубила. Они не знали, что им дальше делать. Успех, который кружит голову, опасен, как водка в неумеренных количествах. Упаси Бог возомнить себя большим писателем! Надо держаться скромнее. Год пролетит быстро, и вы становитесь «бывшим».
— Гонкуровскими лаврами увенчаны и выходцы из России. Вспомним Анри Труайя, Эльзу Триоле (сестру Лили Брик), получившую награду первой из женщин, Ромена Гари (дважды). И последним в 1997 году был Андрей Макин за «Французское завещание». Четыре года назад он стал самым молодым членом Французской академии.
— Самый трогательный случай произошел с Андреем Макиным. Не знаю, самый ли он талантливый из всех писателей, но поражает увлеченность, с которой он пишет книги на изысканном французском. В одной из своих книг он потрясающе описывает вокзал, на который приходит окутанный клубами дыма поезд. Читая эти страницы, нельзя не вспомнить Анну Каренину. Макин действительно остается очень русским человеком.
— Франция, как ни одна другая страна, богата на литературные премии — их около полутора тысяч. Особенно урожаен на них нынешний век. Есть ли еще литераторы, которые не получили хотя бы одной награды?
— Действительно, французы неравнодушны к медалям, званиям и прочим знакам отличия. Наследие монархической эпохи — виконт такой-то, маркиз такой-то. Разве это плохо? Тем более что все награжденные ужасно довольны. Конечно, премий слишком много, они неизбежно девальвируются. Однако некоторые по-прежнему высоко котируются — Гонкуровская, Фемина, Ренодо, Французской академии.
— Вам по-прежнему близка русская литература?
— Я не только ее много читал и читаю, но и пишу сценарии. Последний — для фильма «Братья Карамазовы». Это и величайший русский роман, и необыкновенный триллер. В свое время одного из братьев хотел сыграть Депардье, кажется, Ивана. Жерар, добрейший человек, любит играть злодеев. Снять такой фильм — дорогое удовольствие. Я нашел продюсера, который, надеюсь, доведет дело до конца.
— Ну а помимо «Карамазовых»?
— «Мертвые души» и весь Гоголь. Вообще люблю путешествовать вместе с героями русских романов. Я уже вспоминал Каренину. Хочу написать пьесу, в которой Анна не погибает под поездом, а чудом остается жива. Она уезжает в Европу. В Женеве ее поезд блокирует снегопад. Одновременно Францию покидает Эмма Бовари, которая также останавливается в Женеве. Обе выходят на платформу и идут в привокзальный буфет выпить чашечку горячего шоколада. Между Анной и Эммой завязывается беседа. Они видят, что у них одинаковый взгляд на мужчин. Мне кажется, что между ними может получиться интересный диалог.
— В XIX столетии российская и французская литературы влияли друг на друга, а писателей связывали узы дружбы. Вспомним хотя бы Тургенева, Флобера, Мопассана. А в чем различие двух литератур?
— Я бы сравнил их с кино. Французы снимают фильмы на 35-миллиметровую пленку, такое кино соответствует нашей рациональной стороне. Оно как маленькое окно с занавеской, чтобы не всё можно было разглядеть. В России кино широкоформатное. Оно необязательно лучше, но гораздо амбициознее. У вас Эйзенштейн и Бондарчук, у нас — Франсуа Трюффо.
— То есть вы до сих пор увлечены русской темой?
— Сейчас пишу роман, действие которого происходит после революции. Молодая русская женщина Елена из маленького городка убегает от красных, добирается до Крыма, где стоят русские военные корабли. На них покидают Россию около 150 тыс. беженцев. Ни одна страна не хочет их принимать. Соглашается только Франция и предлагает им добраться до порта Бизерта в Тунисе, который был тогда французским протекторатом. Там они почувствовали себя в безопасности, но на берег разрешили сходить только тем, кто нашел работу. Остальные не имели права это делать. Некоторые провели четыре года на этих кораблях, которые превратили в некое подобие плавучих городков. Это потрясающая история рассказана Анастасией Ширинской-Манштейн, которая ребенком прибыла на корабле в Бизерту, в документальной повести «Последняя стоянка». На основе реальных событий я сочиняю свою книгу.
— Недавно вы заметили, что сегодня во Франции было бы трудно издать набоковскую «Лолиту». Но именно на родине Мольера она впервые увидела свет в 1955 году, после того как ее отказались печатать в Соединенных Штатах, где расценили как порнографическую. Неужели французы превратились в таких пуритан?
— Боюсь, что да. Книга потрясающая, настоящий шедевр. Но, хотя все знают, о чем она, возникли бы проблемы. Вспомним кампанию #metoo и прочие.
— Порой нынешних романистов считают слишком благоразумными. Они давно не те бунтари?
— Всё это связано с тем, что мы страна, в которой много правил и норм. Писаных и неписаных, которым приходится следовать. Мы должны быть хорошо воспитанными людьми, не делать никаких глупостей. Скажем, нельзя забраться голым на стол.
— Писатель — это призвание или профессия?
— Это призвание, которым надо заниматься как профессией. Имея дар и способности, нужно трудиться, как ремесленник. Как и он, стремиться к совершенству.
— Почему вы советуете начинающим прозаикам не бросать свое первое ремесло?
— Потому что на книгах прожить очень трудно или невозможно. Когда я сочиняю роман, не задаюсь вопросом, будет он продаваться или нет. Прочитают ли его 50 человек или 50 тыс. Пишу то, что хочется. Получится — хорошо, нет — ничего не поделаешь. Но если книга не продается, нужны другие способы заработка. Поэтому я всегда спрашиваю молодого автора: «Какая ваша профессия?» Надо иметь другое ремесло — например, булочнику печь хлеб, который кормит тебя и твою семью. Мое занятие, которое близко к литературе, — сочинение сценариев. Мой отец был кинематографистом, и я связан с детства с миром кино. Но в нем человек я зависимый, как и актеры или оператор. Фильм не мой, а режиссера, у которого я на службе. Обретаю свободу, когда сочиняю роман. Это мое дитя.
— Вы автор «Словаря криминальной хроники». Откуда увлечение злодеяниями?
— Первым преступлением в истории человечества было убийство Авеля Каином. Криминальные хроники показывают жизнь с ее отчаянием, фрустрацией, насилием. Я больше узнал о человеке из них, чем из философских трудов.
— Однажды вы шутя заметили, что писать так же накладно, как и содержать танцовщицу. Смелое сравнение, однако…
— Сочинительство обходится дорого, когда пишешь и не издаешь, ничего за труд не получаешь. Нет уверенности и в том, что тебя ждет вознаграждение. В свое время мужчины со средствами часто содержали балерину — покупали наряды, драгоценности, уютную квартирку, делали другие подарки. Это могли себе позволить только очень богатые буржуа. Словом, занятие литературой — удовольствие не из дешевых.
— Вы еще и настоящий морской волк — президент Ассоциации морских писателей, член Морской академии и т.д. Это ваша стихия?
— Для меня море очень важно не когда я пишу, а когда думаю о новой книге и медитирую в окружении стихии. Для этого у меня есть небольшое 10-метровое судно, с мотором, с двумя кабинками, ванной и кухней. Оно называется «Киттивейк». Так кричат влюбленные чайки.
— Во Франции не затихают социальные выступления. Вначале бунтовали «желтые жилеты», потом начались манифестации против пенсионной и других реформ. Ваши соотечественники постоянно недовольны?
— Франция всегда была беспокойной страной. Слышишь много и разумных вещей, и всякой ерунды, как от манифестантов, так и от политиков. Меня поражает больше всего то, что никто из противоборствующих сторон не выполняет своих обещаний. Одна из проблем, которая стоит перед нами, — это перевыборы. Когда вас избрали главой государства, вы сразу начинаете думать о следующих выборах. Поэтому идете на компромиссы и делаете много глупостей.
— 13 марта вам исполняется 75 лет. С какими чувствами встречаете юбилей? Жизнь удалась?
— Теперь для меня уже не так важно, если скоро всё кончится. Многие мои мечты осуществились. Не знаю, насколько значительно то, что мне удалось, но я всегда был счастливым человеком. Это совсем непросто на протяжении стольких лет. У меня была замечательная жизнь, дети, которыми горжусь, любимая жена, чудная кошка. Никаких сожалений, разве что некоторые раскаяния. Самым трудным для меня оказалось стать писателем, потому что начинал я буквально с нуля. Но мог бы с удовольствием заняться и другим делом — быть летчиком или капитаном дальнего плавания. Может, это ждет меня в другой жизни?
Юрий Коваленко
