Для Марии Мироновой театр всегда был дороже, чем кино, но сейчас у актрисы новые приоритеты — это ее семья и забота о трехмесячном сыне. Впрочем, для профессии актриса всё равно выкроила время. Впереди у нее съемки сразу в двух крупных проектах — во второй части комедии «Громкая связь» и картине «Родитель». Об этом Мария Миронова рассказала в интервью «Известиям».
— Только в конце сентября у вас родился ребенок, а на начало 2020 года уже заявлены съемки продолжения «Громкой связи» с вашим участием. Закрыли декрет досрочно?
— Можно и так сказать. 20 декабря я впервые после родов вышла на сцену «Ленкома» и сыграла в спектакле. А с начала этого года у меня не только съемки в фильме «Обратная связь», но и в картине «Родитель» замечательного режиссера Влада Фурмана. Снимать начнем ближе к марту. Это очень серьезная история о большой проблеме — юношеской наркомании. Большего рассказать пока не могу.
В фильме «Обратная связь» речь пойдет о тех же самых семейных парах. На этот раз они соберутся вместе на Новый год. Вторую часть также отличает оригинальный сценарий.
— Театральных премьер с вашим участием в этом сезоне не будет?
— Знаете, театр для меня всегда был дороже, чем кино — я этого никогда не скрывала. Но сейчас понимаю, что свое присутствие на сцене мне всё же придется сократить. Я пришла к этому осознанно, расставив приоритеты. У меня есть семья, у меня остается театральная занятость в текущих спектаклях, есть занятость в кино. Поэтому до конца этого сезона я однозначно ничего нового репетировать не буду. С кино разобраться проще — у меня есть определенный объем съемочных дней, а всё остальное время я провожу с ребенком. Но если к этому прибавляются еще и репетиции в новом спектакле, то свободного времени не остается вообще, а это сплошные нервы. Поэтому я пока немного затормозила с новыми театральными работами.
— Год назад в беседе с «Известиями» вы рассказали, что наконец-то поняли, в чем главное предназначение женщины — в ее функции…
— Не могу сказать, что это знание пришло ко мне недавно, как озарение. Думаю, я к нему шла не один год. Я бы даже сказала, последние лет пять точно…
— Означает ли это, что вы сейчас сконцентрируетесь на семье, и в кино мы вас до конца 2020 года больше не увидим?
— Почему же? Выйдет фильм «Преступление» — продолжение одноименного сериала. А еще многосерийный проект «В шаге от рая», в нем я снималась во время беременности — в июне–июле. На этом фильме мне столько раз перешивали костюмы… (смеется) В последние дни меня уже просто снимали в плаще и на крупных планах, чтобы в кадре не было заметно моего положения. Так что вплоть до конца июля, когда мне уже нужно было улетать совершать свою основную функцию, я была в работе. Еще скоро выйдет английский проект с моим участием, съемки проходили в Лондоне.
— Зрители частенько сравнивают современные фильмы с лучшими образцами советского кино. Причем не в пользу сегодняшних картин. Как думаете, российскому кинематографу под силу повторить успех гениальных советских комедий?
— Считаю, что ничего не надо повторять — это бессмысленно. Советское время было совершенно другим, тогда у людей вообще ничего не было: ни интернета, ни такого количества информации, как сейчас. Да, комедии тогда были коньком — их снимали восхитительно. Чего не скажешь про наше время — например, фильмы «Камеди Клаба». Да, ребята стали очень успешными в своем жанре, но, на мой взгляд, это больше телевизионный юмор, не для большого экрана. А у нас немного увлеклись созданием фильмов в формате юмора «Камеди».
— У вас есть примеры современных российских фильмов, которые вы пересматриваете с удовольствием?
— Я не большой любитель пересматривать фильмы, поэтому об этом меня лучше не спрашивать.
— Судя по всему, современные фильмы не пересматривает никто.
— Просто когда выходили картины советского периода, зрителям не с чем было сравнивать — конкуренции не было, западное кино было недоступно. Я не отрицаю того факта, что эти фильмы запали куда-то в сердце, потому что действительно были добрыми. Но об отсутствии какого бы то ни было выбора тоже не стоит забывать.
Мне нравится, когда современные фильмы отчасти сняты в форме сказки — так любил делать Марк Анатольевич Захаров, царствие ему небесное. Он тоже снимал сказки, но каждая из них могла подчас научить гораздо большему, чем правдивые серьезные истории.
— Обстановка и жизнь артистов в «Ленкоме» без Марка Анатольевича изменилась?
— Официально я еще нахожусь в декретном отпуске, поэтому в театре бываю лишь мельком. Конечно, уход Марка Анатольевича Захарова — это потеря, которая, как мне кажется, изменит «Ленком». С того самого дня, когда он в 1973 году стал художественным руководителем, театр был завязан на нем одном. Это место очень трудно представить без него. Мы, актеры, будем стараться пережить эту потерю
Помню, как я впервые, после ухода Марка Анатольевича, пришла в театр оформлять декретные документы — у меня в голове вообще не укладывалось, что я его больше не увижу, что он больше не придет в «Ленком». Думаю, что в таком же состоянии до сих пор пребывают и остальные… И хотя его кабинет закрыт, у меня есть ощущение, что его душа где-то здесь, с нами.
— Современных наследников громких фамилий называют «золотой молодежью». Когда взрослел ваш сын Андрей, у вас не было с ним хлопот?
— В нашей семье жили очень скромно — в детстве я никогда не ощущала себя «золотой молодежью», никогда не состояла в тусовке. Всё это прошло мимо меня, и мимо Андрюши, слава Богу, тоже. Я никак не смогу причислить его к «золотой молодежи», потому что он был занят другим — он учился, часто снимался, да и человек он достаточно интровертный. Конечно, у него был переходный период, как и у всех. Но это происходило не в возрасте героя нашего фильма, а гораздо раньше — в 16–17 лет.
Было несколько лет какого-то бунта, желания что-то попробовать, быть самостоятельным. Конечно, этот период дался мне непросто, я очень волновалась, потому как понимала, что человек не очень, мягко говоря, самостоятельный и дозревший, а претензия идет именно на это. Мне кажется, все матери в той иной степени это проходят. Но ситуаций, связанных с тем, что Андрей на крутых тачках наезжал на сотрудников ДПС, у нас не было. Хотя бы потому, что у моего сына никогда не было машины. Сейчас он уже совсем взрослый, ездит сам, но и зарабатывает тоже сам, плюс продолжает учиться.
— Вы для сына были «плохим полицейским» или хорошим, когда его воспитывали?
— Я была строга, но в меру. Скажем так: я была демократично, дружески строга. В каких-то моментах, может быть, немного пользовалась родительским авторитаризмом, но только тогда, когда уже просто необходимо было его включать.
— Отношение к материнству тогда и сейчас, когда у вас появился ребенок в зрелом возрасте, кардинально отличается?
— Конечно. Когда я была беременна Андреем, мне было 17 лет, и родила, как только мне исполнилось 18. Мне тогда все крутили пальцем у виска и называли сумасшедшей, что так рано рожаю. Сейчас повторилась та же ситуация: мне снова все крутят пальцем у виска: «Сумасшедшая, так поздно рожаешь» (смеется). У меня на самом деле такой опыт, который не назовешь обычным. Я родила раньше всех своих подруг и, скорее всего, позже всех тоже. Но, конечно, как человек за эти 27 лет я прошла какой-то путь, и сегодня у меня абсолютно другое понимание семьи и важности этого в моей жизни.
— Больше дорожите?
— Просто у меня есть приоритеты, и основной, конечно, в пользу семьи.
— Вы когда-нибудь размышляли о том, чувствовали бы вы себя счастливой, если бы были обычной женщиной, работали с 9 до 18, а потом ехали домой, варить борщ и жарить котлеты, воспитывать детей?
— Наверное, в первой половине моей жизни — нет, не была бы. А уже в этой половине жизни — да, абсолютно.
— Интересно, от чего это зависит? Потому что с возрастом понимаешь, что счастье в простых вещах?
— Я бы сказала так: в первой половине жизни преобладает нехилая доля амбиций, нереализованного эгоизма, если уж говорить прямо. Но в какой-то момент понимаешь, что любые твои свершения, заслуги, медали и призы совершенно не стоят той радости, которые получает женщина от самых простых вещей.
Когда женщина сильно занята, то уделить необходимое количество времени и внимания подрастающему человеку, которого надо воспитать, нереально. Когда твой фокус направлен в другую сторону, ты в любом случае в той или иной степени обделяешь ребенка. Мой сын не был ущемлен во времени, проведенном со мной — он находился рядом везде и всюду. Но я всё равно всегда понимала, что на эмоциональном уровне у меня не хватало сил, которые нужны были для того, чтобы растить ребенка.
— Андрей вам сейчас не говорит, что его младшему брату больше повезло?
— Нет. Слава Богу, он умный человек.
— Что вы вкладываете в понятия «плохая» и «хорошая мама»?
— Больше всего на свете я не люблю оценок: плохая, хорошая — вся оценочная палитра с определенного момента жизни перестала для меня существовать. Я хочу знать и видеть реальность, но не хочу судить и говорить: «Это плохо, это хорошо». Если сказать совсем жестко, то плохая мама лишь та, что оставила своего ребенка в детском доме. Не знаю даже, как еще это определить…
— В какой возраст вам хотелось бы вернуться и заново прожить этот этап?
— Ни в какой, точно. Мне хорошо сегодня, здесь и сейчас.
Наталья Васильева
