Но пили и прежде. У нас в армии (это было начало 80-х годов) каждые полгода командование издавало грозный приказ под обязательную расписку каждого, потому что насмерть травились или горели заживо. Это была какая-то роковая традиция – пить тормозную жидкость и стирать форму в бензине. Приказы не помогали.
– Всякая программа должна быть комплексной. Прежде чем приказать, запретить, внушить – обеспечь механизм исполнения. Об этом вспоминают тогда, когда наружу выползают непредвиденные вещи. Так я много доказывал в свое время о перегибах с пивом. А как создавалась наркологическая служба? Не было ни коек, ни помещений, ни специалистов… Стационары размещались в ведомственных объектах «ЗИЛа» и «АЗЛК»… На всю страну меньше трехсот коек! А в наркологи шли психиатры. Мы вообще проходили по ведомству психиатрии.
– Поэтому в ЛТП сдавались, как в психушку?
– Но идея-то позитивная. Сеть лечебно-трудовых профилакториев – это прежде всего адаптация больного. Трудовая, общественная, групповая. На этом построена завоевавшая мир американская программа «Анонимные алкоголики». Принцип общности, взаимоподдержки. Он действует с пятидесятых годов, когда один человек попробовал завязать пить, но на пару с товарищем. Это простое и действенное решение положило принцип, завоевавший полмира.
– Но прежде же лечили от запоев…
– Да всегда лечили: заговорами, травами, медом… Биологическими продуктами. В любой методике главное – изоляция и применение успокаивающих, седативных средств – отмывающих, очищающих. Сейчас вот появилась метаболическая терапия.
– Наша?
– Наша, наша, мы тут немцев превзошли. Она построена на естественных метаболиках. Не хотел бы говорить о ценах, но индивидуальное лечение всегда дорого. а принцип ее в том, что идет поиск тех средств, которые вырабатывает сам организм. Надо его разбудить. И вот нашли один ключик…
Методики бывают разные. Есть на страхе, как кодирование: человек знает, что если выпьем – умрет или ему будет очень плохо. Есть на усовестливании, на осознанном отношении к своему состоянию. «Анонимные алкоголики» -- это система «двенадцати шагов». Люди намеренно уходят от своих проблем и активно пропагандируют свой опыт. Поэтому эти центры так популярны в мире.
– Наши алкоголики ближе к восточным или к западным?
– Лечим мы по-западному. Несколько отстаем, правда, но быстро догоняем. Наркотики – продукт Востока, но они захватили и Европу, и Америку. Причем, тяжелые наркотики – героин, опиум… И сейчас там происходит алкогольный бум, он затронул даже детей. Женская эмансипация привела к развалу семей. А где кризис – там алкоголь. Обратная цепная реакция: потерял женщину – потерял дом, потерял дом – потерял ребенка, ребенок вышел на улицу… Это наркотизация. Она идет из обеих частей света, мы зажаты и мы – заманчивый, малоосвоенный плацдарм для этого психотропного десанта.
Царь Петр свои прогрессивные реформы проводил деспотичной рукой. И водочная монополия была одним из пунктов укрепления государственности, а попросту – единовластия. Дикие кутежи самого императора повергали подданных в ужас. Об этом со знанием дела поведал миру Алексей Толстой, сам не последний гурман, сибарит и чревоугодник. Им же подан ассортимент зелий в кружалах – царских кабаках для народа то есть. И там уже водку кабатчики – целовальники – безбожно разбавляли (что не во вред, как раз, а наоборот), кабы те не приправляли ее всякой дурью: химичили, в общем! И народ укушивался этими коктейлями до беспамятства, за что и терпел воспитательные порки. Императрицу Екатерину Вторую на российский трон возвело дворянство. В благодарность за это государыня ввела привилегию винокурения для дворян, освободила тех ото всякого налогообложения. Литраж определяла иерархия, прочие же сословия довольствовались казенным градусом. Помещичий питейный ассортимент зело разросся и потек за бугор Отечества, золотя русскую корону. Эта убойная сила валила с ног уже не только родовитых Шереметевых и Бестужевых, но и Смитов с Делакруа, изнеженных своей виноградной кислятиной… Столбовые винокуры не всегда отличались отменной порядочностью, порой вливая в общий алкогольный поток откровенно «самопальные» напитки. Преуспел на этом явном мошенничестве, например, брат поэта А. Н. Некрасова, известного нам со школьной поры. Сам крестьянский заступник был барин и картежник, хоть и демократ, и, говорят, имел от доходов близкого родственника свою долю – на прогрессивные цели, конечно. Если Некрасов-винокур, спаивая соотечественников, еще их и травил чем попало, не повергая в краску смущения издателя передового журнала «Современник», то брат писателя А. П. Чехова, доктора и гуманиста, был сам горьким пьяницей. И доставил много огорчений совестливому и интеллигентнейшему автору «Чайки» и других реалистических пьес и рассказов.
Танееву сказали как-то об одном человеке:
– Вы знаете, он часто болеет…
– Кто часто болеет, тот часто и выздоравливает, – ответил Танеев.
Ему сказали о том же человеке: он, говорят, пьяница.
– Ничего, – сказал Танеев, – это не недостаток. Это скорее излишество.
До нас дошло и то, что последний российский император сильно закладывал за воротник, что не помешало ему влиться в пантеон наших православных святых. Как великомученику. Так и вверглась Российская империя в пучину революции на фоне сатанинских кутежей Распутина и тихого, обреченного алкоголизма Николая Второго. Николай Второй не исключение, многие святые и подвижники при жизни не были трезвенниками. С темой монастырских вин доктор Дроздов ведет меня в подвалы, где этого вина превеликое изобилие. «Но это уже не моя епархия, – говорит он, – а проблема церкви».
Иван Грозный после игуменских молений с «монахами» – опричниками – переходил в трапезную и устраивал дикие оргии. Напивались в Александровской слободе до того, что выходили травить народ медведями, а Басмановы и Скуратовы, царские фавориты, понуждая голых крестьянских девок гоняться за курами, пронзали их стрелами. Даже если летописец переусердствовал в описании хмельных утех Иоанна Васильевича, то едва ли без оснований.
– В пьяном шабаше все возможно. Алкоголь внушает чувство превосходства: ты – над, ты – супер, ты сверхчеловек. Иван Четвертый был жесток сердцем, алкоголь же распалял его до состояния чудовища. Это если комментировать легенды о Грозном сугубо медицински. Поэтому к царю на ночь приводили трех слепцов, которые его буквально баюкали сказками – царя преследовали ночные кошмары.
У доктора Дроздова был больной, по чьей истории сняли художественный фильм «Джамайка» История чисто документальная, хоть и разыграна актерами. Этот Джамайка, таксист, рассказал о себе писателю, когда вез его. Он допился до того, что на рынке воровал мешки у колхозниц и им же их продавал. Его поймали. Когда его привели к доктору, тот не понял, мужчина это или женщина. Что-то красное, опухшее, замотанное в тряпье. Как наполеоновский шаромыжник со старой Смоленской дороги или фриц из-под Сталинграда. Этот Джамайка после выздоровления ходил к Дроздову до самой смерти, ежегодно – праздновал свое второе рождение. А вот второй, что с ним вместе лечился, не выдержал – повесился. Доктор Дроздов был консультантом у Родиона Нахапетова. Сюжет фильма «Зонтик на двоих» тоже взят из жизни.
Я думаю, а вот Ленин пил?
– Давайте выпьем, Владимир Ильич?
– Нет, батенька, больше не пью. Помню как-то в апреле нализались, занесло меня на Финский вокзал, взобрался я на броневик и такое нес – до сих пор разобрать невозможно!
Про морковный чай для вождя революции – русская народная сказка писателя Бонч-Бруевича. Прежде чем запалить с четырех сторон дом Романовых, господин Ульянов неплохо изучил кабачки и кафешки старой Вены, Женевы, Лондона и Парижа. Естественно, в целях глубокой конспирации. В России в это время действовал сухой закон – шла война с Германией. Керенский это все пролонгировал «на вечные времена». Александра Федоровича трогательно поддержал Совнарком – на целых шесть лет…
И все-таки интересно – выпивал Ленин?
– Эх, ну о чем вы спрашиваете? Волна наркомании перебила давно волну пьянства. Кому сейчас интересно, пил ли Ленин? Когда это было… Бросьте!
Я не могу представить Ленина, пьяно поющего в Шушенском с мужиками «Вихри враждебные». Не любил он эту публику. Да и кто знает, куда бы его понесло, хватани он с мороза, после охоты, деревенского первача? И хорошо ли, что мужики не догадались по-своему приручить этого лысеющего политссыльного с калмыцкими глазами. Может, и расхотелось бы ему делать революцию вот так, бесповоротно и в мировом масштабе. Не щадя этих самых мужиков. Может, они ему в свое время не налили и тем обидели. Может, он не только за старшего брата мстил. Кроме того вспоминается эпизод из фильма «Сердце матери», где Мария Александровна на Светлую Пасху идет с детьми из церкви, через гуляющую площадь, говоря: «Как прекрасен русский народ в веселье…» Именно русский, потому что звучит из уст урожденной шведки смешанных кровей. И, видя подпивших уже мужичков, заканчивает фразу: «…и как безобразен в пьянстве!» Для молодого Володи это материнское резюме – программное. Но уж пивком он, скорее всего, в Европе-то не пренебрегал. Там культура пития другая.
– Кто не пьет? Все пьют – выйдите на улицу. И каждый десятый становится алкоголиком, потом – девятый, потом – восьмой… В общественном сознании потребление – норма, злоупотребление – асоциально. Вот и всё. Проблема сложнее ваших рамок. Вот наборщики пьют? Пьют. Вообще считалось, что это сильно пьющий контингент. Передовой рабочий класс, теперь – в прошлом. То есть те, кто вышел из среды социальной защиты. Если они пили и тогда, набирая передовицы газеты «Правда», в том числе тот самый злополучный Указ, то как теперь? Пьют. Может быть, меньше, чтоб оставалось время зарабатывать деньги… Бомжи? Пьют. Старухи, которые побираются? Пьют. Молодежь? Пьет и курит, и еще как.
– А среднее звено, специалисты?
– Я понимаю, вам нужно дать статью – пустую, бездушную. У вас заказ.
– Ну, не совсем так…
– Да ладно, мы же не примитивные люди. Ну, вот чем для населения является алкоголь?
– Привычкой, допингом, средством забвения…
– Ну да, в том числе. А вы: какие слои пьют? А какие остались? Бывший главный инженер подметает улицы и счастлив, потому что по утрам его никто не видит. А он зарабатывает себе на хлеб. Бывший ученый продает газеты… Речь должна идти о другом. Причем тут слои? На людей обрушился шквал. А при таком спросе что – не будет предложения? Ассортимент на каждом углу и по телевидению. Мы автобус ждем в тени огромных пивных бутылок и сигаретных пачек с надписью «ТАК КОМФОРТНО». Кто станет разглядывать, о чем там мелко-мелко Минздрав предупреждает? Контрпропаганды нет в принципе. Врачи имеют дело уже с патологией. Вот вы пьете?
– Бывает.
– А теперь перенесите это на все общество. Почему вы это делаете? А вам общественное мнение позволяет. А когда вы отказываетесь, как оно реагирует? Не понимает. Потому что вы отступаете не только от ритуала, но и от философии.
– Как тогда быть?
– Есть книжка от скуки: «Алкоголизм: сто вопросов и ответов». И нечего нам жевать общеизвестное.
– А необщеизвестное?
– А тогда надо так отточить каждое слово, чтоб в ответе были заинтересованы я, вы, Светлана Михайловна и Иван Иванович из соседнего подъезда. Вот почему продажа напитков разрешена с двадцать одного года? Надо бы с двадцати пяти. И все равно в девять, одиннадцать, пятнадцать лет есть законченные алкоголики. Спросите у семиклассника в любой школе, пробовал он пить? Вам признается семьдесят процентов мальчиков и сорок процентов девочек. А в десятом – по девяносто и тех, и других. Пэтэушники пьют? Ладно, нет пэтэушников, тогда гимназисты, учащиеся колледжей…
Окончание следует
