II. Люди и боги

«Миф» в переводе с древнегреческого значит «слово». Это весьма символично. Значение мифа в жизни человечества, как ни странно, схоже со значением слова. Последнее, как отмечал профессор А.А.Тахо-Годи, само по себе есть некое объяснение. А миф как таковой есть предание, служащее для объяснения устройства мира и событий, в мире происходящих.

С течением времени, по мере развития человеческого мышления, познания им окружающего мира, миф, первоначально монолитный, расслаивается на сказку, религию и историю. Если последнюю мы понимаем как описание реальных событий прошлого и видим в этом ее отличие от двух предыдущих понятий, то сказка и религия представляются нам чем-то сходным. Тем не менее это вещи разные. Мифология в древнейшем мире подменяла науку. Сказка, основываясь на мифе, уже не призвана была нести эту функцию. Она не объясняла, почему идет дождь или откуда взялся человек; она служила для развлечения или поучения. Ее текст не был уже чем-то каноническим, а постоянно изменялся. Этому способствовало то, что письменности еще не существовало. Любой рассказчик (аэд) привносил в сказку нечто новое, а его слушатели видели в ее героях уже не столько богов, которых следовало бояться, ублажать молитвами и жертвоприношениями, сколько аллегории вполне земных страстей, близких каждому. (Та же «участь» — переход мистических сил в разряд поэтических образов — как мы далее проследим, ждал впоследствии и мифологию.)

В религии же мифы были священны. Здесь демоны, духи и божества являлись не сказочными персонажами, а реальными для каждого верующего властителями всего сущего. (Этапы развития религиозного мышления — от обожествления природы до «сотворения» олимпийских богов — отдельная тема.) Однако по мере того, как возрастала уверенность человека в своих силах, менялось отношение людей к тем, кого сами когда-то придумали и кому вверили свою судьбу. Наступило время классической философии, и старая форма (имена богов и демонов, их «функции» по управлению вселенной и людьми, их взаимоотношения между собой) постепенно наполнялась новым содержанием. Зевс философов-стоиков («дух», тонкое вещество, которым пронизано все вокруг) не похож на Зевса гомеровского, в котором, если пренебречь фантастическими его возможностями, мы увидим некоего могущественного властителя, так мало отличающегося от земных вождей, что последние с полным правом могут носить эпитет «богоравный».

Учёные давно проследили связь этой метаморфозы с переменами социально-исторического плана: смены родового уклада рабовладельческим. Взаимоотношения внутри собственной родовой общины были единственными известными древнему человеку, и он не мог представить жизнь богов иначе, чем обусловленной ими же. Распад же этой земной общины логически привёл и к «распаду» общины небесной.

Механически приспособить религию к новым условиям, скажем, «назначить» Зевса не патриархальным главой рода, как прежде, а главнейшим рабовладельцем, было невозможно, поскольку старые мифы, пронизанные родовыми понятиями, стали неким культурным фундаментом греческой нации и пересмотру не подлежали.

Чтобы сохранить влияние религии на умы, был избран другой путь. Вполне «осязаемый», мускулистый и волевой бог, как его понимал Гомер, превратился теперь в нечто бесплотное, в «святой дух» (что полностью воплотилось уже в позднейших религиях). Многочисленные боги «Илиады» и «Одиссеи» стали олицетворять некие абстракции, тайные силы, которые управляют природой и человеком, но которые нельзя ни увидеть, ни ощутить физически.

Меняясь таким образом на новый лад, религия странным образом способствовала тому чисто литературно-нравственному восприятию мифологических персонажей, которое получило распространение в дальнейшем, совершенно религию вытеснив.

Отсюда — лишь один шаг до перехода богов в сферу чистых метафор. Сейчас при чтении «Илиады» и «Одиссеи» мы воспринимаем многие описания («рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эосу, «покуда сладостным сном не покрыла ей веки богиня Афина», «жилище Аида» и т. п.) как метафоры или фразеологизмы. Такое наше восприятие подготовлено веками литературного использования этих имен и понятий. Разумеется, создатели «Одиссеи», понимаемые сейчас под единым именем Гомер, и их современники понимали все относящееся к Олимпу совершенно буквально: родовой строй в то время только начинал разрушаться.

Историю в исследуемом случае следует понимать как неотъемлемую часть некоторых мифов, а именно: некое реальное событие, легшее в их основу. В случае с мифами, производной от которых явился гомеровский эпос, это — древнейшая война за город Трою в Малой Азии. Без сомнения, подобные войны имели место; подтвержден (благодаря давней экспедиции Шлимана) и факт существования поселения с таким названием. Причины, ход Троянской войны, одной из многих, что велись древнегреческими племенами, и последующие события были впоследствии освящены мифами. Захватнический набег на чужую территорию превратился в величественное действо космического масштаба с участием как бессмертных богов, так и героев — хоть и смертных, но находящихся в близком с богами родстве.

Когда в первой трети первого тысячелетия до нашей эры дорийцы, племя с севера Балкан, покорили греков (истощённых войнами в Малой Азии, подобными Троянской), последним осталась лишь память о былом могуществе и благоволении богов. Эта память жила в героических мифах и нашла наконец свое лучшее выражение в гомеровских поэмах.

Таким образом, объединив в себе мифологию, сказку, религию и историю, произведения Гомера выполняли задачи, свойственные вышеперечисленным феноменам культуры. Они и «объясняли», и «развлекали», и «поучали», и повествовали о подлинных деяниях прежних поколений. Помимо всего этого как «Илиада», так и «Одиссея», созданные гениальным автором (авторами), имеют чисто художественную ценность.

Ваш Роман Олегович Иванов