Кто автор снимка, не знаю. Михаил Николаевич Карандаш и Юрий Владимирович Никулин. Карандаш на закате своей жизни. Никулин — в расцвете. Официально считается, что Юрий Владимирович — ученик Михаила Николаевича. Учитель смотрит влюблённо на смеющегося ученика. Два клоуна рядом. Они в штатском, а не в клоунском. Уже этим интересен снимок. Я вспомнил, как был на одном из совещаний по клоунаде, организованном «Союзгосцирком». Вы можете себе представить зал на триста мест? И там были одни клоуны. Более грустного зрелища представить себе невозможно. Человек десять-двадцать выделялись интеллектом. Остальные… Усталые, задерганные, сердитые… Когда-нибудь, если все пойдёт в жизни хорошо, я сделаю к этому снимку — Карандаш и Никулин — расширенную подпись. Я хорошо знал Карандаша. Встречался с ним более ста раз. Смотрел в цирке. Видел несколько раз с Ю. В. Никулиным. Я отлично знал Юрия Владимировича Никулина. Я знал об их непростых отношениях. Когда мы начали писать книгу, Юрий Владимирович мне сказал:
— О Карандаше можешь меня и не спрашивать. Я ничего говорить не буду. Не хочу о нём писать. Не буду и не хочу…
— Почему?
— Так сложилось. У меня к нему сложное отношение. Врать не могу, а правду писать нельзя…
Я не возражал. Только мягко заметил: поживём — увидим. И потом всё-таки уговорил Юрия Владимировича рассказать мне о Карандаше. И главка получилась. Там нет ни одного слова неправды. Но в подтексте читается многое. Сложность характера, нетерпеливость, спад популярности, въедливость, обидчивость, непредсказуемость… Мы очень боялись, как воспримет публикацию Михаил Николаевич.
— Вы там… всё чудненько написали, верно… довольно точно… могли бы больше и серьезнее, но я прочёл с интереееесоооом…. — Так и произносил Карандаш, растягивая гласные и хитро посматривая на нас. Мы тогда с Юрием Владимировичем переглянулись и улыбнулись друг другу. Всё дело в том, что я долго расспрашивал Юрия Владимировича о Карандаше. И когда глава о нём была готова, произнёс:
— Вот увидишь, ему понравится… Он ещё нас похвалит. Подтекста он не заметит или сделает вид, что не заметил, а всё хорошее оценит… Ему будет приятно, что сам Никулин так о нём рассказывает…
Юрий Владимирович усмехнулся.
— А такой вариант… — начал говорить Никулин Ю. В. — Мы встречаемся с Карандашом, а он кричит: как вы смели, что вы там понаписали, кто вам дал право, там всё не так… Я и разговаривать с вами не буду… И ведь не подаст руки. А мне его жалко. Обижать не хотелось бы…
О многом можно было бы рассказать, глядя на этот снимок: как Карандаш смотрел выступление Юрия Владимировича, как рассказывал ему о книге, которую он писал двадцать последних лет, но так и не написал, о его сложных отношениях с зятем, о его капризности и обидчивости, о болезни, о жене, стоически выносившей постоянное раздражение мужа… О многом можно было написать. И это при том, что, конечно, Карандаш великий человек. Таким и остался в памяти.
Он, Карандаш, смеётся, сравнивая свою реакцию с реакцией Юрия Владимировича Никулина. Они оба зрители. Не клоуны. Просто зрители. Но не простые зрители. Что их рассмешило? Если будет время, прочитайте мой рассказ о Карандаше в книге «Мне интересны все люди». Возможно, этот человек станет Вам понятней.
