Продолжаем публикацию интервью Андрея Ванденко. Разговор, состоявшийся в 2009 году, с Ольгой Ростропович, старшей дочерью Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
В эти дни В столице Азербайджана во второй раз проходит Международный фестиваль имени Мстислава Ростроповича. В Баку ждут Максима Венгерова, Юрия Башмета, Маквалу Касрашвили, хор и оркестр Джузеппе Верди из Милана, а также молодых талантливых исполнителей. Художественное руководство фестивалем взяла на себя Ольга Ростропович, старшая дочь маэстро и Галины Вишневской. Она рассказала "Итогам" о том, что семья делает для увековечения памяти Мстислава Леопольдовича.
- Дело папы живет и побеждает, Ольга?
- Надеюсь, так и есть. Это заметно и на моем личном примере. Я ведь с 1976 года жила в США, ничто не предвещало моего возвращения в Россию, хотя папа очень этого хотел. Но сначала я училась в Штатах, потом концертировала там, вышла замуж, родила двух сыновей, они пошли в американскую школу… Словом, не мыслила жизни вне Нью-Йорка. Папа обижался, что редко приезжаю в Москву, мы с ним не раз бурно спорили из-за этого. Пыталась объяснить, что мои дети, а значит, его внуки, не говорят по-русски, что они выросли в совершенно иной среде. Но папа продолжал настаивать. И ведь в итоге добился своего: я живу в России, вышла замуж за русского человека по фамилии Попов, веду дела отцовского Фонда помощи молодым одаренным музыкантам. С папой так всегда: вроде бы дверь закрыл, но разговор не закончил. Последнее слово осталось за ним.
- Так это ведь здорово.
- Очень уж стремительно все случилось, в мгновение. Возьмите музыкальный фестиваль. Его идея возникла спонтанно. Папа в последние годы рвался в Баку. Он любил этот город, считал своим и мечтал дирижировать там оперу, специально для него написанную. Но тяжело заболел. Когда папу перевезли из Парижа в Москву, я, по сути, два с лишним месяца жила с ним в больнице. Мы говорили на самые разные темы, в том числе и о Баку. Папа не смог туда долететь, и я сочла долгом сделать это за него. Правда, не думала, что первый фестиваль пройдет так скоро, но папины друзья помогли организовать все в кратчайшие сроки, правительство Азербайджана оказало необходимую поддержку, лично президент Ильхам Алиев. Кажется, все неплохо получилось.
- Со вторым фестивалем, полагаете, будет проще?
- Какой-то опыт уже есть. Это плюс. Пожалуй, единственный минус, но весьма существенный, в том, что гораздо сложнее стало с финансами. Из-за кризиса считаем каждую копейку. В октябре стипендиаты папиного фонда блестяще выступили в Кеннеди-центре в Вашингтоне. Я хорошо знаю американскую публику: едва отзвучит последняя нота, народ пулей вылетает из зала и несется в паркинг, чтобы поскорее достать машину и не толкаться в длинной очереди.
- У нас так бегут с номерками в гардероб.
- Да-да! А в тот раз американцы устроили ребятам стоячую овацию, по несколько раз вызывая каждого на поклоны. Поэтому я и решила взять стипендиатов в Баку. Однако нужны деньги. Папа никогда не вывозил за рубеж заработанные на Родине гонорары, они составили основу его фонда. Сейчас этот источник доходов иссяк. У нас есть пара верных спонсоров, но приходится искать дополнительные средства. Представляете, в какую сумму обошлась недельная поездка в США нашей делегации из 23 человек? Даже страшно сказать! Хотя мы не взяли с собой виолончелистов, поскольку это лишние места в самолете.
- То есть?
- На инструмент ведь нужно покупать отдельный билет. А как же? Его в багаж не сдашь. Когда я сама играла, всегда летала в экономическом классе, а виолончель пару раз отправляла в бизнес-салоне. Правда, просила скидку, мотивируя, что, мол, инструменту в полете еда не нужна… Сейчас авиакомпания тоже пошла навстречу, продав нам льготные билеты, и все же виолончелистов мы оставили дома. А в Баку обязательно повезем. Уже обо всем договорились…
Вот рассказываю вам про фестиваль, про хлопоты, с ним связанные, и ловлю себя на мысли, что до сих пор не могу поверить в то, как резко изменилась моя жизнь за столь короткий период. В Нью-Йорке я одно время преподавала в колледже, потом сконцентрировалась на воспитании детей, с головой ушла в семейные заботы. И вдруг - полная смена декораций. Мы с мальчиками всегда жили вместе, теперь же Олег и Мстислав учатся в швейцарской школе-интернате, а я перебралась в Россию.
- Сослали сыновей в монастырь вроде того, в котором когда-то сами томились с сестрой?
- Что вы! Мы с Леной жили в буквальном смысле взаперти, мужчин к нам на пушечный выстрел не подпускали, а мои мальчики учатся в смешанной школе. Почему я в принципе решила забрать их из Нью-Йорка и перевезти в Европу? Американское образование - это, наверное, здорово, но в какой-то момент я вдруг почувствовала: ситуация выходит из-под контроля. Мои собственные представления о том, что хорошо и что плохо, шли вразрез с нормами, принятыми в лицее. Тогда я уже разошлась с мужем, и мне стало трудно справляться с сыновьями. Я понимала: в огромном городе не сумею изолировать, оградить детей от дурного влияния, вот и решила прибегнуть к помощи извне.
- На бывшего супруга не рассчитывали?
- Знаете, мы так тяжело, болезненно и долго разводились, что ждать поддержки с той стороны не приходилось. Ни моральной, ни материальной.
- Разве Олаф, ваш муж, не наследник клана Геран-Гермес, одной из богатейших семей Европы?
- Все так, но я не хочу говорить об этом человеке, скажу лишь, что женщине нужно быть очень сильной, чтобы на протяжении восьми лет в одиночку растить сыновей. Без железной руки этого не сделать.
- Почему же, Ольга, вы не уехали в Россию, куда так настойчиво звал вас отец? Здесь вам наверняка была гарантирована помощь близких.
- Переезд стал бы для детей слишком большим шоком. В Нью-Йорке у них оставались друзья, знакомая среда. Наш развод сам по себе оказался сильным стрессом для мальчиков, и я не решилась усугублять ситуацию. Никогда не сказала им дурного слова об отце, никак не настраивала против него. Сыновья даже не знали, что муж ничем нам не помогал. Из кожи вон лезла, пытаясь самостоятельно разобраться с проблемами. И все же мы были вынуждены съехать из шикарных апартаментов на Ист-Сайде и перебраться в более скромное жилье. Мальчики с трудом понимали, что случилось, но после двухэтажного пентхауса, убранством и размерами напоминавшего дворец, пришлось привыкать к жизни в весьма заурядной по меркам Нью-Йорка квартире…
- Сейчас сыновья видятся с отцом?
- Обязательно отпускаю их на каникулы. В Марокко вот ездили, в Италию. Сейчас собираются на Мальдивы. А как иначе? Все-таки родная кровь.
- В России дети бывают?
- Еще бы! В феврале должны прилететь, потом в апреле. Я в Швейцарию регулярно езжу. Когда в первый раз попала в интернат, буквально с порога услышала густой русский мат и, конечно, испытала шок. Оказалось, там полно наших соплеменников! Даже в альпийском высокогорье! Любопытно было наблюдать, как на родительский день папаши и мамаши съезжались на жутких бронированных джипах с тонированными стеклами и мило общались с детками, виртуозно болтающими на блатном сленге. Конечно, не все такие, но есть пара весьма колоритных ребят. Раньше видела подобных персонажей лишь в плохих голливудских фильмах о русской мафии, теперь узнала, что они и в "некиношной" жизни встречаются.
- Вот и ваши сыновья научатся правильно говорить по-русски!
- Уже! Младший выдал недавно фразу… Сначала я решила, что ослышалась. Слава ведь слегка картавит, произнося букву "р" на французский манер. Сын повторил. Тут я окончательно онемела. Кошмар!
- Отвыкли вы от отечественных реалий, Ольга.
- Напрасно так думаете. Отлично чувствую себя в России. Папа оказался прав: давно надо было возвращаться.
- Вам вернули российское подданство?
- Его и не отнимали. Родителей после отъезда из страны действительно лишили гражданства, а нас с сестрой не тронули. Гуманизм по-советски… Но вы же понимаете: дело не в паспорте, а в том, кем человек считает себя в душе. Мы всегда оставались русскими людьми, где бы ни жили. Да, Россия очень изменилась за последние годы, Москва стала совсем другой. Честно говоря, пока плохо ее изучила, ориентируюсь слабо. Езжу с навигатором и все же умудряюсь заблудиться. Поэтому обычно передвигаюсь по проторенному маршруту - квартира в Газетном переулке, Оперный центр на Остоженке, дача в Жуковке. К чему точно не могу привыкнуть, так это к автомобильным пробкам. Просто жуть какая-то!
- Может, из-за этого ваша сестра и не возвращается в Россию?
- Она замужем за итальянцем, для которого переезд в Москву был бы проблематичен. Стефано - дизайнер. Лена руководит папиным медицинским фондом. Они живут в Швейцарии, у них все замечательно. И дети рядом. Иван, старший, получает в Женеве специальность врача-рентгенолога, Сергей, мой крестник, учится во Франции на кинорежиссера, собирается продолжить учебу в Америке, Настя замечательно рисует и, видимо, будет поступать в школу дизайна в Нью-Йорке, а Сандро, младший, пока ходит в школу. Словом, у Лены устроенная, спокойная жизнь, ей незачем что-либо менять. Но, кстати, и папа никогда не настаивал, чтобы сестра вернулась в Москву. Его пламенные призывы адресовались только мне.
- Почему?
- Трудно сказать. Так сложилось. Мы с папой всегда понимали друг друга на интуитивном уровне, чувствовали с полуслова. Бог не дал мне папин талант, но у нас и характеры схожи, и темперамент. А в детстве я вообще была маленькой папиной копией. Особенно пока очки носила.
- Как Мстислав Леопольдович звал вас?
- Сначала Гвоздем. Я вечно замечала то, что детям не полагалось видеть, совала нос, куда не следует. Очки не мешали моей наблюдательности. Потом я стала Гвоздисткой. Это высшая степень. Затем за твердость характера меня переименовали в Орех. Но самое оригинальное прозвище - Гвандемарзысса.
- Что за зверь такой?
- Папин неологизм, не подлежащий переводу. Были еще сокращенные версии - Гванда, Марзысса. В последнее время папа называл меня Зыссой.
- Отец возражал против вашего брака с Олафом?
- Наоборот, это поспособствовало нашему примирению! Перед замужеством я ведь почти два года не общалась с папой, не разговаривала с ним! Точнее, он со мной.
- Не вы ли рассказывали, будто были близки с отцом, прямо-таки не разлей вода?
- Папа очень обиделся, когда я сказала, что больше не стану играть на виолончели.
- Устали находиться в тени великого родителя?
- Я понимала, что не уйду от сравнений и они будут явно не в мою пользу. Каждый выход на сцену превращался в пытку. В какой-то момент я стала сокращать количество концертов, потом вовсе пошла в преподаватели. Когда папа понял, что произошло, разразилась страшная буря. Он потребовал, чтобы я вернула виолончель, которую сам же мне подарил.
- Дареное назад не забирают.
- Вот и я примерно так ответила. После этого папа и перестал со мной говорить. Почти в то же время Олаф сделал мне предложение. Он попросил моей руки и захотел познакомиться с родителями. Папа отказался встречаться. Мол, через два года, не раньше. И что было делать? Спасибо Римме, нашей парижской домработнице, она с рыданиями умоляла принять нас с Олафом, пока папа не снизошел… Так мы помирились.
- Интересно, ваши сыновья понимают, кто их дед и бабка?
- Постепенно до них начинает это доходить… Расскажу эпизод. В прошлом году я никак не могла вырваться к мальчишкам в Швейцарию: с головой ушла в подготовку папиного фестиваля в Баку. И вот Славка, мой младший, в разговоре с одноклассником обмолвился об этом. Мол, все делается в память о моем дедушке. А мальчик оказался из Азербайджана, он принялся расспрашивать и, когда услышал фамилию, упал перед Славой на колени и попросил разрешения поцеловать ему руку как внуку великого человека. Честное слово, не преувеличиваю! Сын, конечно, обалдел…
- А что, этот одноклассник прежде не обращал внимания на фамилию Славы?
- Дети ведь записаны как Геран-Гермес. А Ростропович у них вроде отчества. В буквальном смысле: Мстислав Ростропович Геран-Гермес и Олег Ростропович Геран-Гермес. Надеюсь, со временем сыновья отбросят вторую часть этой сложной конструкции и отчество снова станет их фамилией… Кстати, Славка обожает бабушку. У них особые отношения. Во-первых, он совершенно ее не боится.
- А вы?
- Я, скажем так, трепещу. Как, по-моему, и все окружающие. У мамы характер-то суровый. А Славка с ней на равных. Может запросто подойти и дернуть бабушку за волосы, испортив прическу. Или потрепать по щеке. Другому подобное не сошло бы с рук. Но самый поразительный эпизод случился после ухода папы. С Новодевичьего мы поехали на дачу в Жуковку. Только самые близкие. Мама, крепившаяся все это время, зашла в зал, рухнула в кресло и зарыдала. Тогда я поняла, что значит реветь белугой. Мы, члены семьи и друзья, не знали, что делать. Утешать, произносить слова успокоения? Разве этим поможешь горю? И вдруг Славка сказал: "Бабушка, я знаю, что ты должен сделать". Он не очень чисто говорит по-русски, путает мужской и женский род. Я замерла в ужасе: что может десятилетний мальчик посоветовать в такой ситуации? А Славка продолжил: "Ты должен пойти в церковь и сказать Богу все, что хотел сказать дедушке. Громко и вслух!" И мама молча встала, словно загипнотизированная, и пошла в часовню, которую папа построил на нашем участке. Пробыла там одна минут сорок. И вышла другим человеком. Мама уверена: папа общается с ней через Славку. Такая вот история…
- Правильно понимаю, что после ухода отца вы очень сблизились с Галиной Павловной?
- Когда я в Москве, мы почти все время рядом. Чтобы было яснее: за последние полгода я лишь однажды ночевала у себя в Газетном. После концертов в Оперном центре обычно захожу к маме, начинаем о чем-нибудь разговаривать, засиживаемся допоздна - и все. Не ехать же с Остоженки домой посреди ночи?
- Слышал, вы вместе занимаетесь строительством часовни под Петербургом?
- Еще одна удивительная история. Мама ведь родилась и жила напротив храма, в котором служил Иоанн Кронштадтский. Она помнит, как в 30-е годы взорвали церковь. Все случилось у нее на глазах. Думаю, мама последняя свидетельница, других попросту не осталось. И вот теперь возникла идея восстановить храм, в сентябре в будущий фундамент заложили капсулу. В церемонии освящения участвовала и Светлана Медведева, жена президента. Она тоже родом из Кронштадта. Мама хочет заказать для церкви алтарь, а я - колокола.
- Почему такое разделение?
- Папа часто дарил колокола храмам. Он не афишировал подобные поступки, но, поверьте, помогал много и многим, удивительным образом ладя с любыми людьми. Ему были интересны все - и монархи с президентами, и таксисты с официантами. Многие из тех, кому довелось с папой соприкоснуться, продолжают его любить. Он умел тронуть сердца. Я часто прихожу на Новодевичье кладбище и постоянно встречаю там незнакомцев, которые несут на папину могилу цветы. Не знаю, кто они, откуда. Постоят минутку в тишине и уходят. Эту память важно сохранить.
- Собственно, этим вы сейчас и занимаетесь.
- Доподлинно знаю, насколько важным для себя папа считал фонд поддержки молодых талантов. Он никогда не забывал, как ему помогли в годы войны, полагал, что без этого не стал бы музыкантом, почитал святой обязанностью приходить на помощь тем, кто в нужде. Теперь мой черед продолжать начатое папой дело, чтобы оно не заглохло с его уходом. В этом смысле я папина дочка на все сто процентов!
