Исполнитель смертных казней в Белоруссии решил переехать в Россию

Олег Алкаев уже более 20 лет живет в Германии. Одно время работал водителем автобуса и убирал помещение в русском магазине. Теперь на заслуженной пенсии.

- Лукашенко подписал поправки к Уголовному кодексу Беларуси. Теперь смертная казнь грозит за покушение на теракт. В ваше время за что расстреливали?

- В то время расстреливали за совершение акта терроризма и умышленное убийство. Во всяком случае, на моей практике казнили только убийц.

- Под формулировку «покушении на терроризм» можно притянуть что угодно?

- Помните, в фильме «Любовь и голуби» Надюха сидела с поленом на лестнице и говорила мужу: «Так бы чем-нибудь и убила паразита». Так вот, сегодня это и есть оконченный состав преступления. Достаточно сказать «так бы и убила паразита», при этом еще держать полено в руках, оружие как-никак.

Раньше слово «покушение» тоже присутствовало в приговорах. Но оно являлось одним из факторов состава преступления. То есть, если один человек стрелял в другого, но промахнулся – действие расценивалось, как покушение на убийство. Но результат не достигнут. За покушение не могли расстрелять.

Теперь покушение – это законченное преступление, то есть результат достигнут только на стадии замысла.

Выявить замысел просто. Например, я позвонил вам по телефону или отправил СМС с условным текстом: «Завтра я иду бить ментов». Всё, я сам подписал себе смертный приговор. Следователям останется доказать, что это написал я, сообщение отправлено с моего номера.

Сегодня вся болтовня, которую ведут наши оппозиционеры, типа «чиновников повесим на столбах», «сменим власть», «того посадим в тюрьму», то есть любой захват власти на словах тоже расценивается как акт терроризма.

Теперь любой замысел можно расценивать как приготовление к преступлению. Над этим раньше можно было посмеяться, пригрозить пальцем. Когда-то за такие слова максимум участковый мог провести с вами профилактическую беседу. Сегодня за подобные вещи расстрел.

- Теперь лучше даже не шутить на эти темы?

- Да, лучше молчать. Но у нас туго доходит до людей, что нельзя произносить подобное. Возможно, поговорить на эти темы еще не так опасно, потому что при доказательстве вины придется проводить экспертизу, сравнивать фонографию - кто и что говорил. А вот от СМС и переписок в чатах уже не отвертишься. К этому надо отнестись очень серьезно. Я отношусь серьезно, потому что глубже знаю, как всё устроено. Многие люди не знают, и продолжают болтать.

В свою очередь, у президента есть поле для манёвра. Он всегда скажет, что к смертной казни человека приговорил суд. Закон придумал не он, а палата представителей белорусского Национального собрания. И не поспоришь. Еще добавит: «Это воля народа, я только подписал. Суд вынес приговор, что я сделаю? Судьями не командую». Зато президент имеет право помиловать.

- Человек, приговоренный к смертной казни, может рассчитывать на помилование?

- В Белоруссии редко кто добивался помилования даже до правления Лукашенко. Помню всего два-три эпизода. А Лукашенко при мне помиловал только одного человека.

- Я не слышала, чтобы в последние годы кого-то расстреляли в Белоруссии. Или просто не освещают тему публично?

- Расстреливали, но крайне редко. Может, одного человека в год за действительно тяжкие преступления.

Что касается публичной огласки, так и раньше не особенно говорили про это. Когда уже привели приговор в действие, могли написать в СМИ, такого-то расстреляли. На стадии вынесения приговора тоже могли проинформировать народ. Но это не вызывало никакой реакции, все молчали. Думали, обойдется или Верховный суд пересмотрит решение. Только когда приговор приводили в исполнение, люди начинали говорить: «Вот опять расстреляли».

- Как думаете, смертную казнь нужно отменить?

- В разное время я по-разному думаю. Когда все спокойно, считаю, она не нужна. Но я застал девяностые, когда везде взрывали, стреляли. И в Минске всё это мы проходили. У нас в те годы люди покупали иномарки в Бресте, которые перегоняли из Германии. За машинами приезжали россияне, казахи. Многие из них погибли. Трупы находили в лесах, машины исчезали. Обвиняемых в тех преступлениях приговаривали к расстрелу. В то время по-другому было нельзя. Надо было остановить убийства. 

- Остановили?

- Смертная казнь остановила.

- Сейчас уже не девяностые…

- Вопрос спорный, дискуссионный. Я для себя расстрелы воспринимал как лишнюю, неприятную работу. Моя основная обязанность была содержать людей в СИЗО, обеспечивать следственный процесс.

А с точки зрения влияния на социальную установку, то в Германии смертная казнь не нужна. Здесь полицию можно на месяц убрать, и никто не заметит. Казахстан, Украина тоже обходятся.

Думаю, и Беларусь обойдется, страна ведь маленькая. Наверное, сейчас можно было отменить. Но, как говорят власти: народ принял решение о смертной казни во время референдума, воля народа священна. Может, время еще не пришло отменять или народ не созрел, или власти не хотят.

«Нормально сплю и аппетит хороший»

- Как себя чувствуют люди, которые приводят приговор в исполнение? На вашем примере:

- Мозг устроен так, что он защищает своего владельца. Неприятные вещи быстро выбрасываются из головы. Например, жена изменила мужу или наоборот. Человек выбросил из головы неприятное событие, забыл, мозг очистился. Лично я не испытываю рефлексии по поводу своего прошлого. К расстрелам относился как к работе. Тем более своими руками никого не убил. Я даже на охоту ни разу не ходил. Просто руководил процессом.

- То есть вы стараетесь не вспоминать те события?

- Я часто вспоминаю, ничего не забыл. Но у меня абсолютно нет комплекса вины. Меня часто спрашивают: как вы спите? Да нормально я сплю и аппетит хороший. В конце концов, это суд приговорил человека к расстрелу.

Вот судьи иногда признавались, что переживали. Это естественно, потому что они стояли перед выбором. А у меня выбора не было, только расстрелять. Если бы я решал, расстрелять или нет, то задумался бы. У президента тоже есть выбор - помиловать или нет. Только у судей и президентов по этому поводу интервью не берет, а у меня берут.

- Как вы сейчас живете?

- Я уже 20 лет живу в Германии. Пишу немножко мемуары. Хотя начальники тюрем обычно неохотно пишут воспоминания. И я бы воздержался, если бы мое имя в своё время не рассекретили. До сих пор удивляюсь, почему народу не интересно читать про космонавтов, летчиков, подводников, а про тюремный быт интересно.

- За эти 20 лет вы так и не были в Белоруссии?

- Не был. Хотя я плохого ничего не сделал. Я не политик, не депутат, в президенты не стремился, призывами на баррикады не занимаюсь. Это оппозиции власть нужна, мне – нет. Что я могут построить? Разве что большую тюрьму из Беларуси сделать.

Если честно, я мечтаю в Россию вернуться. Я же родился в Кемеровской области. В детском возрасте меня увезли в Казахстан, потом в Белоруссию. Дальше осел в Германии.

На старости лет меня накрыла ностальгия, тянет на родину. Сейчас хочу купить домик в деревне и уехать, надоела Германия.

Надо мной все смеются: тебе к психиатру надо, чего не хватает? Да, в материальном плане я не жалуюсь. Живу один в трёхкомнатной квартире с котом. У меня всё имеется, именно это меня и доводит. Есть диван, на нем я живу, работаю, сплю. Но поговорить не с кем, друзей нет, поэтому хочу вернуться.

- Домик уже нашли?

- Ищу. Позавчера смотрел в Смоленской и Белгородской областях. Но там неспокойно, елки-палки.

Еще меня напугали, что, оказывается, не везде благожелательно относятся к переселенцам. Я же в сельской местности искал, не хочу в городе жить. Много лет провел в Берлине, мне хватило. Дети-внуки здесь, они уже никуда не уедут. Друзья зовут в Алтайский край, Новосибирск, Калининград.

Многие этнические немцы, которые в своё время уехали из России сюда, возвращались обратно. Я их понимаю. В Германии комфортно, но настолько все заорганизовано… Например, приехал сюда человек из сельской местности, где он когда-то работал бригадиром в совхозе, его уважали. В Германии ему дали жилье, пособие, живи – не хочу. А ему хочется выйти, разгуляться, о себе рассказать. А тут всех уравняли.

В соседнем подъезде может жить генерал, в другом – профессор и никто о них не знает, проявить себя негде. Твои достоинства здесь никем не воспринимаются. Просто живи.

Эйфория от Германии быстро проходит. Тянет просто в деревушку, охота пожить среди своих. Я пенсионер, в декабре мне стукнет 70, если доживу. Я всё видел и хочу умереть там, не здесь.

- В России сейчас обстановка непростая. 

- Я же доживать еду. Думал еще найти бабульку, курочек развести.

Зарегистрировался на сайте знакомств. Вот одна дама мне рассказывала, что любит по театрам ходить, днем в один идёт, вечером в другой. Я глянул, а в её городе не то что театров, даже кинотеатров нет.

Вообще, я делал ошибку, когда указывал в анкете, что в Берлине живу. Наверное, поэтому со мной и знакомились. Как только объяснял, что планирую купить домик в деревне, вся любовь заканчивается. 

Таких энтузиастов, как я, мало. Женщинам, оказывается, нужен театр, музей. Я все это прошел, мне неинтересно. Я даже в Рейхстаге ни разу не был. Хотя работал водителем туристического автобуса. Теперь ежедневно просматриваю сайты, где русские блогеры рассказывают о жизни в деревне. Нормально там все. Жаль, мой романтизм и оптимизм никто не разделяет. Но если что, я и один поеду.

Ирина Боброва

Источник