Читать Часть 1
Начал я с высокой температуры, которая у меня бывает редко, и с того, что меня не удивил коронавирус. Так вот…
Закашлявши в сентябре 2019-го года, я всю зиму таскал в себе и ношу по сию пору какую-то дрянь. У нас ведь городок весь осенне-зимний период на карантине – школьников то и дело распускают по домам. То какой-то нетипичный грипп, то небольничная пневмония, то ещё чёрт-те что. Бактериологическая прямо война.
А тут и у меня случилось – температура стала подниматься под и за 39 градусов по Цельсию, я сбиваю её парацетамолом, она вечером берёт своё.
Дней 10-12 я продолжал ходить на работу, а потом отправился всё же в поликлинику. На работу ходил потому, что большая часть редакции пребывала уже на больничных, а работать кому-то надо. Вот меня и не отпускали, говорили: потерпи, пока кто-нибудь не выйдет на замену.
В очереди к врачу я встретил массу своих знакомых с похожими симптомами. Одни закашливались до посинения, другие говорили, что их сжигает жар много дней подряд.
Как я понял по ним и по себе,
врачей это не ввергало в тревожную панику.
Меня моё состояние уже пугало, дома я укутывался в кресле и вообще ничего не делал – не было сил и желаний. Потом кое-как спал и тащился на работу. А на работе надо работать мозгом ясным, а не мутным, как у меня. Кроме того у меня была куча побочных обязательств.
Я вообще пишу больше, чем требуется от одного человека, даже и плодовитого. Причём не ради материального благополучия (тут у меня всё ещё хуже, чем со здоровьем: сплошные руины). Я голый король, только в хорошем смысле: сначала король (своего дела), а потом голый (без золотой казны). Это карма. Видимо, такое наказание типа родового проклятья или сглаза...
В поликлинике меня встретили неприветливо.
Все уже сидели за стойкой окна в повязках, терапевтов было в наличии только двое – женщины в возрасте: Вязовикина и Генералова (последнюю вытащили из больничного отпуска, самой не дав долечиться. Принцип тот же, что и в нашей редакции: работать некому!).
Ладно, Вязовикина на третий (!) день меня приняла. Всё это время я убеждал регистратуру, что я болен и меня надо посмотреть – хотя бы.
Полдня я просидел в очереди к Вязовикиной, где все кашляли, чихали и выглядели пугающе – как если бы девственный обыватель угодил в толпу заматеревших зомби.
Не сожрут – так заразят.
Врач выглядела неуязвимой и на всех покрикивала. Приём вела – как делала одолжение. Глубоко вздыхала с намёком: вас много, а я одна!
Её фамилия показалась мне забавной, на слух она читалась как Визавикина – от слова «визави». Ну, та, что напротив.
С диагнозом она так и не разобралась, даже посмотрев результаты всех моих анализов и снимок флюорографии. Рентгенолог (заключение которого я ждал сутки) лишь написал, что это не пневмония.
Доктор спросила меня, не был ли я за границей? Я не был даже за границей своего города. Давно, года два как. У меня в последние годы, при ненормированной работе в районной газете (одной из трёх, что во всей области рентабельны и содержат все остальные газеты, что давно уже убыточны), на это финансов нет – на заграницы.
Нас не премируют, не стимулируют, нас только обкладывают урезаниями, сокращениями и дополнительными нагрузками. Ещё пеняют, что даём плохой результат подписки (на самом деле, один из лучших в области).
У нас отняли всё, что могли,
начав с девяти миллионов, которые редакция заработала, ещё будучи самостоятельной.
Но потом газету впихнули в ГУП, главный редактор невесть с чего достала эту кубышку и, никого не спросясь, отдала новым хозяевам. Её вскоре отправили на пенсию, кубышку не вернули, народ до сих пор в трансе от свершившейся несправедливости, редакция бедствует и клянчит гроши на канцтовары у Оренбурга. Оттуда ездят, чтобы раз в год поменять нашего директора на нового, и устраивают нам разносы.
ГУП – один из подарков перестройки, которая развалила страну. Читается это губами как ГУБ –
не от «губерния», а от «губить».
Мы держимся только на том, что нам сто с лишним лет и нашу газету основал сам Валерьян Куйбышев, большевик из ленинской когорты.
Мы – история. А то бы нас давно сделали банкротами и упразднили, как почти всё в стране. И рука бы у реформаторов не дрогнула. Потому что дрожит она у них лишь тогда, когда куш плывёт в руки – от предвкушения и страха, что проплывёт мимо…
Ну, не был я за рубежами дорогого во всех смыслах Отечества, не был! (Не шмогла я, не шмогла!) Я и в советские времена не был, кроме службы в армии в стране Монголии. Но у нас говорили, что курица – не птица, а Монголия – не заграница…
И откуда во мне сегодня тропическая лихорадка? Нонсенс.
А раз я бедный патриот, то в преддверии пандемии это оказалось всем на руку: и мне, и врачам, и городу, и стране. Так невезуха становится счастьем. Хотя даже мелкие наши чиновники, местные клерки, ездят в Европу и Азию по три-четыре раза в год, уж не знаю на какие шиши-барыши. Они же все кристально честные работники, просеянные через сито руководящей и направляющей… Видимо, незаменимые, чрезвычайно нужные стране и потому хорошо содержимые специалисты. Или одержимые этой заграницей.
Я так горько шучу.
Просто мне малопонятна логика содержания аппарата – кроме его паразитически хитрого самоустройства, которое и государство тоже всецело устраивает.
В результате в компьютер в качестве диагноза сестра вбила «трахеит» и на всякий случай – вторым вариантом – добавила со слов докторши Вязовикиной: «лихорадка неизвестной природы».
Надеюсь лишь, что не природы удивительной страны Китай!
Окончание следует
Сергей Парамонов
