В Ленинской больнице Солнечногорского района умирает человек. Больной, он оказался в тягость своему сыну, в подмосковную больницу его не брали, потому что он прописан в Курске, пенсию не оформили, потому что он уже не способен самостоятельно расписаться… Но он пока жив. И если бы не женщина — добрый ангел — ему бы осталось только умереть под забором.
Специфический запах бьет в нос сразу при входе в больницу. В палатах — дедушки и бабушки, большинство уже не может встать. Ленинская больница — из тех, в которых, по Лескову, «неведомого сословия всех умирать принимают». Александра Воскресенского привезли сюда в сентябре. Он — самый молодой из пациентов, ему всего 50. И самый трудный — даже не может перевернуться.
Диагноз: БАС
— С Сашей мы познакомились лет 10 назад, — Нила, медсестра солнечногорской ЦРБ, сидит передо мной в привокзальном кафе Солнечногорска. Сейчас она единственный человек, который навещает Александра в отделении сестринского ухода. — Саша приехал из Курска в Подмосковье. Нужна была работа. По счастливому случаю мой друг строил себе коттедж, а Воскресенский раньше работал плотником. Я их свела. Трудоустроила. Ну и потом как-то этот человек исчез из моей жизни. В 2006 году у меня погиб муж. Мы тоже делали ремонт на даче, и я одна никак не могла его закончить. Знакомые сказали об этом Саше, он приехал и стал помогать. Просто в благодарность за то, что когда-то я ему помогла. У нас на даче есть пристройка к дому, он там жил.
Нила закуривает.
— Много я ему платить не могла. Но я знаю, что почти 90% своей зарплаты он отдавал сыну: на учебу, на личную жизнь. Года два назад он уехал в Курск. А его сын Дима переехал в Солнечногорск работать. Когда я увидела Сашу в следующий раз, у него уже появились первые отчетливые признаки заболевания — он с трудом мог ходить. Тогда мы еще не знали, что это за болезнь. Он буквально падал. Через некоторое время ему поставили диагноз — боковой амиотрофический склероз (БАС). Тогда упала я.
Нила вздыхает:
— БАС — это малоизученная и очень редкая болезнь. Встречается один раз на 600 тысяч человек. Происходит поражение двигательных нейронов, медленное и неизлечимое: поначалу у человека слабеют конечности, день за днем, в течение многих месяцев. Потом его парализует. Затем начинают отказывать внутренние органы. А потом он умирает, оттого что ему становится трудно дышать. И самое страшное — больной все понимает, потому что болезнь не поражает мозг.
«Предполагается только один исход»
— Саша в скором времени не смог работать и снимать жилье: за ногами начали слабеть и руки. Когда срок аренды комнаты истек, его взяли к себе друзья. А сын решил жениться. Свадьба — в Солнечногорске, Саша очень хотел поехать, но Дима сказал: «Папа, ты болеешь — не приезжай». Позже он объяснил: «Вид папы будет смущать гостей». Но Саша все равно приехал на свадьбу — уже в очень плохом состоянии. Дима, увидев отца, захлопнул дверь. Саше стало плохо, и его пришлось госпитализировать в ЦРБ — здесь, в Солнечногорске. Я работаю в этой больнице. Так мы с ним встретились в третий раз. Я верующий человек, я не могла его бросить.
После свадьбы сын к отцу смягчился и даже взял его к себе. Вместе они жили месяца два, но потом против проживания с инвалидом выступила жена Димы. В декабре 2010 года он позвонил мне и сказал: «Нила, посидите с папой пару дней — мне надо в Питер». Через два дня он не вернулся, а на третий прислал отцу SMS: «Пап, в моей жизни для тебя больше места нет».
Вскоре после этого «уведомления» у отца отказали конечности. Пенсию по инвалидности он не успел оформить в Курске, а здесь это оказалось невозможным: нет документов, он здесь не прописан, и более того — в Пенсионном фонде объяснили, раз он не может расписаться, то и пенсии не будет. Подавать на них в суд я не стала — я не могу успевать все: работать, ухаживать за ним, да еще и судиться. Тем более доверенность он мне тоже выписать не может.
Почти два года Саша жил у меня, я содержала его до той поры, пока не начали отказывать внутренние органы. Ему становилось все сложнее есть… Он потерял речь. В ЦРБ нам долго отказывали в госпитализации, ссылаясь на то, что у Саши нет постоянной регистрации на территории района. Только после долгих уговоров был созван консилиум врачей, который, правда, тоже отказал с мотивировкой: «Нецелесообразно. Болезнь предполагает только один исход». Тогда я пришла к главному врачу и сказала: «Вы своими руками обрекаете человека на мучительную смерть!» Он подумал и все же согласился отправить Сашу в Ленинскую больницу.
Ленинка
Сама Ленинская больница по меркам села выглядит пристойно. Внутри — скромный, но аккуратный ремонт. Телевизор только в сестринской комнате.
— Вот если бы Саше поставить телевизор, — вздыхает Нила. — Хоть не так бы скучно ему было. Он ведь все понимает.
Ленинка — филиал Центральной районной больницы, поэтому на любое общение с прессой здешние врачи должны получать разрешение из Солнечногорска. Такового разрешения в этот раз вышестоящая больница не дала. На звонок куратору Ленинки в ЦРБ Татьяне Филиной та ответила, что еще и «втык сделает» врачам за то, что дали прессе ее телефон.
Зато поговорить о быте медучреждения были рады местные жители. Пенсионер Олег Обухов вспомнил, как сам лежал здесь полгода назад:
— Я попал в стационар после инсульта. Меня откачали в ЦРБ, а потом перевели сюда. Нас в палате было 19 больных, 14 — лежачие. Врачи всегда были к нам внимательными: если мы что-то просим — сделают, могут просто поговорить по-человечески. Здесь же народ лежит трудный — от кого-то родственники отказались, кто-то был бомжем: важно таким дать почувствовать себя людьми.
— Медсестры ко всем относились с вниманием, — подхватывает разговор Нина Васильева из деревни Тимошино, где находится больница. Нина лежала здесь год назад. — Тех, кто был парализован, мыли, с теми, кто мог гулять, обязательно выходили на улицу. Лекарств здесь нет — только обезболивающие. И зарплата у врачей знаете какая? 5—10 тысяч рублей!
Я видел этих врачей, когда навещал Александра Воскресенского в больнице. Простые сельские женщины. В больнице, где нет лекарств, они стараются дать людям главное — желание жить. И это у них получается.
Палата Александра — угловая. Он лежит рядом с окном. «Саша, тебе удобно?» — спрашивает Нила, поправляя подушки. Воскресенский молчит. Нила раздевает его и моет специальной пеной. Потом накрывает одеялом.
— Сашенька, все хорошо?..
Официально
Ответ Министерства труда и социальной защиты РФ:
«Принимая во внимание неординарность ситуации, в которой оказался гражданин Воскресенский А.И. (отсутствие жилья, регистрации по месту пребывания, отсутствие документов об инвалидности), Министерством социальной защиты населения Московской области, в порядке исключения, предпринимаются меры по восстановлению (установлению) инвалидности гражданину Воскресенскому А.И. и переводу пенсии по месту его будущего пребывания.
После выписки из больницы гражданин Воскресенский А.И. будет определен в дом-интернат Московской области на условиях временного проживания (конкретный адрес учреждения уточняется)».
Комментарий
Председатель Фонда помощи больным БАС Глеб Левицкий:
— По моим данным, в России боковым амиотрофическим склерозом страдают 8500 человек. При этом никакого изучения болезни у нас не ведется: она же редкая. Мне известно, что изучением занимаются во Франции и США. Там уже добились первых результатов — изобретен препарат рилузол, который замедляет прогрессирование болезни на несколько месяцев. Но в России этот препарат даже не зарегистрирован, то есть покупать его приходится все равно за рубежом, и при этом каждому больному — самостоятельно.
Иван Жилин
