«Право» на человека дается не браком и
не своею любовью к нему,
а его любовью к тебе»Александра Михайловна Коллонтай
В день своего сорокалетия получила необычное поздравление от девушки сына. Необычность его заключается в том, что таким образом я узнала, что она у Егора появилась.
Мой вечно одинокий сын, не нашедший за девять школьных лет ни одной родственной души, за несколько дней в больнице успел подружиться с симпатичной соседкой по имени Маша. За считанные часы дружба переросла в нечто большее, заставляющее постоянно думать о человеке, каждую секунду желать быть рядом с ним…
Знакомое чувство, не правда ли?
Почему я отношусь к этому событию серьёзно? Дело в том, что с мужем мы познакомились примерно в этом же нежном возрасте. С его стороны чувство возникло с первого взгляда, с моей – не сразу, постепенно, по мере того, как всё больше узнавала «героя моего романа».
Условия для наблюдений были самые подходящие – мы, пятнадцатилетние ребята из разных уголков Владимирской области, учились в школе-общине, и с утра до вечера были друг у друга на виду. А в коллективе, как известно, характер человека проявляется лучше всего.
Меня покорило упорство — самая яркая черта характера мужа. В течение двух лет она обнаруживалась во всём: от учёбы до ухаживаний за мной. В учёбе – отличник, в школе – командир, в компании – душа-гитарист, в творчестве – незнакомец (в каждом его новом образе на лицейской сцене, будь то князь Мстислав или Призрак оперы, никогда не узнавала его, а узнав, поражалась врожденной артистичностью), в любви – верный рыцарь (низкий поклон матушке!).
Выпускной мы провели вместе. Прощаясь, ничего друг другу не обещали.
Мы понимали, что впереди — тысяча открытых дорог — неизвестность, ограниченная иллюзорностью выбора.
Провалив первый же экзамен, я не поступила на филологический факультет МГУ, Лёша не прошёл в МФТИ. Судьба распорядилась так, чтобы сын продолжил дело отца: он поступил в Тульский артиллерийский инженерный институт. Я стала студенткой вечернего факультета МИИТа.
В конце этого судьбоносного лета открылась калитка в моем дворе, в неё вошел высокий парень. От пышной кудрявой шевелюры не осталось и следа, но ясные голубые глаза, по-прежнему доверчиво взирающие на этот мир, нисколько не изменились. По ним я узнала недавнего лицеиста, а теперь новоиспечённого курсанта, моего Лёшу. Он приехал спросить, будем ли мы вместе теперь. Я ответила: «Да!» Жребий был брошен!
Осенью началась новая параллельная жизнь, словно в двух мирах: внешнем и внутреннем. Снаружи всё было заполнено под завязочку: новый город, днём – работа, вечером – учёба, калейдоскоп новых людей и новых впечатлений; а внутри – всё кипело от безысходности, от невозможности увидеть любимого хотя бы на минуточку, побыть с ним рядом. В тот момент это было смыслом жизни, всё остальное представлялось шелухой.
Мы, переполненные от разлуки чувствами, писали друг другу письма, на которые только способны влюбленные молодые люди в восемнадцать –девятнадцать лет (мобильные телефоны получили широкое распространение чуть позже). Исписанные мелким, убористым подчерком тетрадные листочки в клеточку пять лет летали из Тулы в Судогду, из Судогды в Тулу:
Милая, здравствуй!
Смотрю в окно и кажется – стоит распахнуть его, закрыть глаза, вдохнуть морозный воздух, и я полечу просто, как во сне, как в сказке — через здания, через Оку, вдоль железнодорожных путей и опущусь, не открывая глаз, там, где мы расстались, на перроне московского вокзала. А потом бегом, бегом в метро.
И пусть все оглядываются на бегущего, сломя голову курсанта, скачущего через три ступеньки по эскалатору, вперед, вперед, вверх по ступенькам, мимо «ракушек» и зданий к тому единственному, где ты живёшь. Где, может быть, спишь сейчас, и я разбужу тебя не так, как обычно, вглядываясь в твое лицо, пытаясь, замирая от восторга, вглядываться в твои глаза, готовые раскрыться навстречу мне.
Нет, всё будет не так. Я сам закрою глаза и медленно-медленно так, чтобы почувствовать твоё дыхание, прикоснусь губами к твоим губам.
Встречи были редкими — во время летнего и зимнего отпусков. На старших курсах – почаще. Лёша в увольнении умудрялся приехать из Тулы в Москву на электричке, чтобы погулять со мной часик по романтичной Лиственничной аллее, на которой я тогда жила.
На одной из таких встреч мы придумали, как быть ближе друг к другу, даже на расстоянии. Решили завести книжку-блокнот. При очередном расставании один из нас брал её с собой и записывал в нее все свои мысли, эмоции, переживания. При встрече передавали эту книжечку друг другу. Читая из неё стихи любимого, я черпала силы для одиноких заполненных будней:
Выйди в ночь, и я зажгу на небе звёзды,
Закрой глаза – я солнце погашу,
Улыбнись, пока ещё не поздно,
Отвернись, я не уйду,
Поцелуй и будет всё, как прежде,
Обними – я оживу,
Раздели мои надежды
Слышишь, я тебя люблю.
Разреши поверить в чудо,
И забыть глухую боль.
Буду бесконечно юным,
Если буду я с тобой.
Смейся – мир опять воскреснет,
А заплачешь – он умрёт,
Будешь слушать – будут песни,
Крикнешь – всё накроет лёд.
После отпусков в нашей синей книжечке появлялась надпись: «…без комментариев…».
С высоты прожитых совместных лет, я понимаю, что благодаря именно упорству – главному качеству мужа, которое покорило меня с самого начала, в нашей жизни сложилось всё так, как мы и хотели. И как желает любой из нас, стремящийся к простому человеческому счастью – любить и быть любимым.
Прошло почти двадцать шесть лет, как мы познакомились, и вот история повторяется.
Странное чувство – ощущать себя одновременно мамой троих маленьких детей и одного немаленького ребёнка, которому скоро исполнится шестнадцать лет и который открыто признал «право» на себя за новым для семьи человеком. С этого момента его жизнь круто изменилась.
Верю, что все изменения – к лучшему, потому что жизнь – это движение, вечное обновление во времени. И я убеждена, что направление и характер движения человек вправе выбирать сам!
Мария Кулыванова
