К вопросу о насилии. В кино и вообще

Прошедшей весной у меня возникли три свободных дня, и я решил слетать к своему другу Иво в Белград. Нас связывает давнее знакомство, ещё из школьных времён. Мы познакомились в группе «Любители дедукции» в соцсети «Вконтакте». Как показало время, эта связь оказалась самой крепкой. Из тех времён у меня больше не осталось никаких знакомств. А любовь к дедукции дала мне дружбу с Иво. Есть у нас ещё один общий друг, вернее, подруга, оттуда, но сейчас композиция не позволит мне рассказать о ней. Скажу лишь, что её зовут Саша, и она живёт в городе Вентспилс, лично я встречался с ней всего раз.

Вид на исторический центр Белграда

Иво работает в Белградской больнице. Он интерн в отделении общей терапии. В основном, как я понял, он занимается обходом пациентов, общается, записывает. Ему кажется, что он может больше, его тянет исследовать сердце, изначально он учился на кардиолога. Но он смиренно принимает, что всё идёт медленно. Например, общаясь с пациентами, он научился слушать, а через это порой, только увидев больного, способен сузить круг возможных заболеваний. Звучит не совсем научно, конечно, но Иво прислушивается в том числе и к интуиции. Как говорил философ Декарт, именно это и есть голос Бога, «аттенсио», концентрация, способность смотреть сквозь пласты разнокалиберных, конфликтующих идей.

Три дня пролетели быстро, к тому же, я постоянно проверял телефон. В итоге, я так и не успел попробовать ракию — самый крепкий напиток на Балканах. Иво сводил меня в зоопарк, где показал крокодила, которому около 90 лет. Потом я заметил неподалёку крепость. Ещё с моего первого самостоятельного путешествия в Петербург я полюбил ходить в крепости. Но если Петропавловская крепость — это в большей степени пенитенциарное сооружение, где содержат преступников, то Белградская всегда имела оборонительное назначение.

В канун моего отъезда мы посмотрели фильм «Пароль „Рыба-меч“» с Хью Джекманом в главной роли.

Собственно, на следующий день я уже был в Москве. Этих дней как не бывало, я всё забыл, а с Иво мы с тех пор даже и не списывались. (Сейчас, пока это пишу, решил попросить его, чтобы он рассказал, как он купался в Дунае. Мне почему-то это кажется величественным, что странно: я сотню раз купался в Москве-реке, и такого ощущения нет).

Но я вспомнил про фильм, который мы смотрели, потому что обдумывал, о чём хочу написать, и мысль бродила вокруг темы насилия в кино и насилия вообще. Когда-то я даже хотел написать об этом диссертацию в институте, но в последний момент выбрал другой, более лёгкий вариант. Но запрос в голове остался. Звучит он примерно как «Любовь и насилие в диалогах Аарона Соркина».

Сейчас я не буду касаться ни этой темы, потому что она велика, ни Аарона Соркина, потому что я временно к нему остыл.

Я рассмотрю проблему насилия в том ключе, в котором об этом написал Сергей Брыляков. И рассмотрю на примере фильма «Пароль „Рыба-меч“».

Кадр из фильма

Главный герой этого фильма, которого играет Хью Джекман, — отшельник. Меня всегда интересовали такие персонажи, которые уходят от большого социума. Почему они это делают? Это не выглядит как то, что они признали поражение. Скорее — как выход на другой план бытия.

Хью Джекман — один из самых крутых хакеров в мире. Есть он, и есть ещё один француз, но он всё равно круче даже и этого француза. Француз нам показан в самом начале, чтобы оттенить крутость Джекмана. Сразу после этого его (француза) убивают.

Самый крутой хакер в мире живёт в трейлере за чертой города. Предыстория не рассказана, но мы знаем, что он в разводе и у него есть дочь. Дальше становится понятно, что его жена, владелица огромного состояния, встречаться с дочкой ему запрещает. Это и является драматической проблемой героя Хью Джекмана. И это именно то, что может привести его в движение. Дочь, которую он любит.

Появляется героиня Холли Берри. Очаровательная, хитрая, стервозная лиса. Она предлагает ему высокооплачиваемую работу: нужно помочь одному большому дяде взломать банк. Джекману всё это неинтересно, он мужчина, руководствующийся своими, уже окончательно сложившимися представлениями о жизни. Его не способно обаять даже то, что Берри обольстительно улыбается и лезет к нему в штаны.

Но она знает его брешь. Дочь.

Он покупается на этот крючок и едет знакомиться с большим дядей.

Итак, пересказ в принципе можно закончить. Дальше, понятно, начинаются взаимоотношения Джекмана и большого дяди, которого играет Джон Траволта. Джекман попадает под абсолютную власть Траволты. Он почти лишается своей воли. В конце он прорывает этот купол, избавляется от этих отношений и воссоединяется с дочерью.

Фильм прекрасный.

Но я бы всё-таки хотел ответить Сергею Брылякову, потому что он задал интересный вопрос. «Почему мы любим насилие?».

В своём тексте он пишет, что наблюдал восторг от сцен насилия в фильмах Тарантино. Зал радовался, когда евреи ликвидировали Гитлера в «Бесславных ублюдках» и когда Брэд Питт окорачивал хиппующих последователей Чарльза Мэнсона. И Сергей пишет, что это потому, что через переживание насилия на экране мы избавляемся от подобных переживаний в повседневной жизни. Мы наблюдаем насильственные отношения со стороны. Они эстетически обезврежены. Так считает Сергей.

Не собираясь вступать в спор с этой точкой зрения, я хочу, однако, показать другой аспект. Ещё раз вернёмся к герою Джекмана. В начале фильма он живёт в нехватке взаимоотношений с дочерью. Это то, что причиняет ему главную боль в его жизни. Всё остальное неважно.

Но дальше, по ходу фильма, он по большому счёту забывает про дочь, включившись в отношения с Траволтой. Он перенёс точку боли с семейной проблемы на проблему социальную.

Здесь я хочу вспомнить философов Гоббса и Локка, которые утверждали, что государство — это аппарат, имеющий монополию на насилие. То есть, гражданин добровольно передаёт этому аппарату право осуществлять насилие.

Шире: человек вообще склонен отдавать какой-нибудь инстанции монополию на насилие. В случае Джекмана это был полюс семьи. Он даже готов терпеть жену, лишь бы встречаться с дочерью. Нам не рассказывают, что стало причиной развода, но можно домыслить: скорее всего, герой Джекмана сам ушёл от меркантильной жены, потому что больше не мог реализовывать себя только в материальном мире.

Ему нужна любовь, и эту любовь может дать ему только дочь.

Потому что любовь — это то единственное, что снимает насилие.

Он выходит из полюса семьи и входит в полюс социума, оказываясь во власти совершенно безбашенного террориста, которого он одолеть не в силах, потому что сам, собственными руками, отдал тому монополию на насилие в отношении себя. Потому что ему нужны деньги, как он думает. В этом его убедила Холли Берри. Ему нужны деньги, чтобы судиться с женой за дочь.

Итак. Я испытал невероятное наслаждение, когда герой Джекмана трясущимися руками поднял базуку и выстрелил из неё в вертолёт, в котором находился Траволта. Потому ли, что я люблю насилие? Потому ли, что через эту сцену я сублимировал своё собственное желание насиловать?

Я не буду этого отрицать, у меня нет достаточных компетенций, красивые слова здесь не помогут, к тому же, я не хочу себе лгать. Но я вижу в первую очередь другое.

Это переживание катарсиса оттого, что герой разрушил существующую монополию на насилие и открылся для любви.

Это то, чего желает каждый человек.

Потому что любовь снимает насилие.

Глеб Буланников