Я рискну предположить, что увлечённость космосом не в практическом, а в романтическом смысле — это примета определённой стадии человеческого развития. По крайней мере, мне не кажется зазорным экстраполировать собственный опыт на общее положение дел. И эта стадия не отличается от остальных качественно, но длительная фиксация на ней губительна. Если же испустить на ней дух, то вам уже ничего не поможет.
Образование и коллапс протогалактических облаков в изображении художника
В 17 лет я учился на первом курсе журфака и влезал в жернова социума. У меня появились постоянные знакомства, друзья, общественные обязанности и колея. Это было необходимостью. Как и посещения сомнительных шествий на проспекте Сахарова, публичных выступлений медийных проходимцев, музыкальных фестивалей, концертов и выставок. Я считал, что умею отделять зёрна от плевел. Многое я оправдывал культурным или антропологическим интересом, а иному отдавался искренне. Хотелось жить интересную жизнь, хотелось действовать широко. Мой внутренний романтизм не позволил мне провалиться в вульгарный материализм. Музыкант Михаил Енотов говорил, что поэт не может быть либералом хотя бы потому, что это некрасиво. Вот и моя поэтическая натура не удовлетворялась сциентистской методологией. Я занялся поиском метафизических оснований.
В те минуты жизни трудные, когда в сердце теснилась грусть, я так и не выучился атеистическому смирению — я вопрошал, я заискивал перед Абсолютом. Разумеется, тогда я был радикально настроен против традиций в широком смысле, а потому изо всех сил старался сгенерировать своё понимание божественного. Мне бы хотелось изобразить конкретный момент, в который я «всё» понял, но, судя по всему, такого момента не было. Увлечённость идеей Вселенной как гомогенного организма, как Единого, стала результатом просмотра разных научно-популярных видео и чтения соответствующей литературы (Деграсс Тайсон, Хокинг и т. д.), наблюдения звёздного неба и непродолжительного эмоциального размышления. Я писал об этом стихи, как Бунин или Заболоцкий «на минималках», посвящал Вселенной проникновенные оды. В одну из ночных прогулок, когда эти убеждения были сформированы уже вполне отчётливо, я испытал существенный (псевдо)религиозный экстаз, когда в очередной раз разгонял мысль о том, что этот бесконечный Космос и маленький я — всё одно, всё едино. Пара кварков сообщаются даже в разных частях галактики. Мы просто части одного организма. «Ты, к примеру, нос, а я рука» — завершал я одно из своих стихотворений.
Одной из своих лучших художественных идей, из которой даже родилась небольшая поэма, я считал погребение в космосе. Мне показалось чрезвычайно умным не засорять своим телом Землю, а отправиться перед смертью в космический полёт и провести последние мгновения в открытом космосе. А в самом конце можно даже выйти с корабля без скафандра. Тогда я не знал таких слов, но это, конечно, были мечты об эманации, об исходе в Единое. Но я не выражался языком метафизики. Мои убеждения в ходе обучения на первых курсах института можно назвать натуралистическим пантеизмом. Другие позиции я считал лицемерными.
Плотин и его ученики
Всякое вульгарное обращение к теме космоса всегда свалится или в жуткий материализм (но не реализм) или в замаскированное язычество. Усвоенные мной тогда убеждения — это не продукт веры и даже не продукт рациональности, но в первую очередь результат созерцания. В ходе честного созерцания, укреплённого экспериментами с сознанием, перед глазами не остаётся ничего, кроме бесконечно-вечного. Я решил, что ответил себе на этот центральный вопрос метафизического свойства и двинулся дальше разбираться с делами материальными — познавать социальные смыслы, исследовать политическое (в широком смысле) пространство. Но здесь меня поджидала ловушка...
Другие тексты наших авторов:
-
Как я учился думать
Настоящий духовный путь — это путь освобождения рассудка сначала от шаблонов, а затем для самостоятельной работы. -
Академический отпуск
Свой восемнадцатый день рождения я провёл в больнице. Я лежал под капельницей с физраствором. Глаза слипались. -
Где искать ориентиры в жизни?
Четыре года назад, ещё до того, как поступил в ГИТИС, но спустя два года после окончания школы, я жил в своём родном городе и совмещал театральную студию с работой курьером в небезызвестном жёлтом сервисе.
