Бах-бабах! Вжух-вжих! Тыдыщ-парабааааамммм! Громкий звон падающих жестяных кастрюль. Дребезг разбивающихся о бетонный пол хрустальных бокалов. Скрежет зубов, гневно сцепленных в гневе. Какая-то возня за высокой дубовой дверью, и...
Дверь с силой раскрылась, и из неё выбежала запыхавшаяся Маруся. Её щёки алели от негодования, рот скривился в какой-то жуткой гримасе, на глазах стояли слёзы, тушь серыми ручейками растекалась по лицу.
– Это ужасно! Это кошмарно! Фу – такими быть! Ненавижу, ненавижу вас! Идите вы в пень! Всё. Я ушла. Так и знайте!
После этих слов Маруся как ужаленная отскочила от двери, забыв закрыть её на засов. От двери исходил смрадный запах чего-то протухшего. Сквозняк ходил тут и там, подвывая тоскливую песню. Казалось, будто какой-то зеленоватый туман выходит из двери. Огромные валуны зловонного дыхания дверной жизни выдыхались и смешивались со свежим воздухом, растворялись в нём и постепенно угасали.
Маруся села на пенёк рядом с дверью и призадумалась. Что же делать? Куда пойти? Как развеселить душеньку свою девичью? Как забыть тот ад, который случился с ней за дверью?
К Марусе подскочил зайка Дружайка и задорно сказал:
– Эй, ты чего такая квёлая? Пошли к нам на зайце-тусовку. У нас там кураж вовсю. Попляшем от души, поорём «Ви а зе чемпион, май фрееендз!», кнедликов морковных поедим. Развлечёшься от души, отвечаю!
Марусе понравилось предложение зайки, и она весело побежала за его энергичным хвостиком на звуки дыц-дыц музыки.
Долго ли, коротко ли, накуражилась Маруся у зайцев, наелась от пуза кнедликов, напилась яблочного ликёру. И что-то грустно ей стало. Всё никак не может забыть дверь дубовую да того, что за ней осталось.
Вернулась она на опушку к раскрытой двери. Сидит на пенёчке, ревёт, причитает:
– Ой, тошно мне, тошнооо! Как же мне жить дальше-тооооо? Пошто не может душа моя успокоиться?
Мимо пробегала лиса Алиса. Подошла она к заплаканной девочке, гладит по головке, успокаивает:
– Маруся, ну не плачь, а. Всех слёз всё равно не выплачешь. Ну её, эту дверь. Знаешь, что я тебе скажу, красавица? Самое лучше средство, чтоб развеселиться девице – это преображение себя. Нам на курсах женственности так говорят. Я вон каждую неделю по салонам красоты хожу. И что ты думаешь? Порхаю аки бабочка после них. Тут ноготки подточат, там на шёрстке мелирование сделают, тут бровки наламинируют. Красота, да и только! А если после салона ещё и нарядец себе новомодный прикупить... Ммм, просто конфетка будешь! Айда со мной, тут как раз в «Лесной фее» модели на стрижку требуются, у меня есть пригласительный на двоих, поделюсь от души своей лисьей.
Маруся встрепенулась. Оглядела себя. А и вправду, какая-то замарашка она. Совсем перестала за собой следить, пока жила за поганой дверью. А сейчас совсем руки опустились, не хочется никакой красоты наводить. Воодушевилась словами лисоньки, да пошли они важно под ручку в салон красоты.
А там... Ах, чудо как хорошо поработали лесные мастерицы над Марусей! На голове теперь была озорная волна волос, светло-коричневые пряди переходили в шоколадные, а на кончиках красовался цвет «кофе с молоком». Бровки изящной дугой украшали личико Маруси, взмахи нарощенных ресничек колыхали воздух, озорная татуировка с кошечкой красовалась на лодыжке.
«Ну что, на шопинг?» – подмигнула лиса Алиса. «А давай!» – весело ответила Маруся, и они, цокая каблучками, побежали в ЛесоМолл.
Преображённая Маруся важно выгуливала двадцатое платье по лесной аллее.
«Я самая обаятельная и привлекательная. Я жутко нравлюсь мужчинам. Они просто без ума от меня. Все мужчины оборачиваются мне вслед и смотрят», – проносились заветные слова, которые нашептала лисонька Марусе.
Маруся видела, что зверьки да букашки только и делали, что шеи себе сворачивали, да рты от изумления при виде такой красавицы раскрывали.
Работала аффирмация на женственность!
Но с каждым нарядом, с каждой новой парой туфелек и изменённой причёской Марусин энтузиазм убывал. Долго ли, коротко ли, но опостылело Марусе красоваться перед лесной братией. Пустое это занятие. Внутри ведь всё равно тоска завывает.
С такими грустными мыслями набрела Маруся на опушку, а там... Дверь эта дурацкая, стоит, не шелохнётся! Вон как распазила пасть свою кровожадную, воняет от неё за пять метров.
Присела Маруся на пенёчек и призадумалась. Что-то не так. Но вот что? Почему никакие развлеченья да отвлеченья не помогают ей? Что с Марусей?
Вот такой задумчивой увидел Марусю медведь Громилыч.
– Ты пошто така грустная, красотка? Обидел кто, али как? Да я этим обидчикам щас пасть поррррву!
Маруся лишь устало показала наманикюренным пальчиком на раскрытую дверь и посмотрела с мольбой на Громилыча.
Тот медведь был умный и наученный шальной жизнью (недаром же крышевал лесных торгашей), сразу просёк, что за дверью-то и скрываются обидчики Маруси. Схватил он самое большое бревно и стремглав исчез в дверном проёме.
День, два, три проходят. Нет Громилыча. А Маруся сидит и ждёт его покорно на пенёчке. И вот...
– Ну нафиг твои разборки, Маруся! Там какая-то жесть творится, меня мерзкие зелёные твари Обиды покрыли матом от лап до хвоста, да ещё в довесок проклятий разных накричали. А бревно моё сожрали какие-то чудища, называли себя Сожаления и почти дорвались до моей шкурки, кое-как спасся. И как ты там жила, такая хрупкая девочка?
– Ох, Громилыч, я сама не понимаю, как я там могла столько лет жить. Вот и сбежала, чтоб новую жизнь начать. А она не начинается! Грусть-тоска съедает меня, сил моих нету уже!
Ушёл медведь брать мзду со своих лесных барыг. И осталась Маруся одна на опушке, рядом с ненавистной открытой дверью.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Сидит Маруся возле дубовой открытой двери, чахнет от тоски. Уже и простыла от сквозняка ехидного, на коже пятна зелёные пошли от зловония дверного, на глазах слёзки появляются от аллергии на дуб, реснички накладные выпали, да и волосы начали вылазить.
Чу! Кто там выходит из-за берёз? Да это же фея Психея!
– Марусенька, девочка моя, что с тобой? От чего ты кручинишься?
– Эх, Психея... Тошно мне жить на свете. Раньше за этой дверью жила, света белого не видела. Вот вырвалась из неё, думала – вот сейчас уж точно заживу! Но почему-то не живётся мне в радость, Психеюшка. По вечеринкам хожу? Хожу. Красоту в салонах навожу? Навожу. Взгляды приковываю? Приковываю. Но мысли про открытую дверь не дают жить спокойно. Я уже и таблеточки стала принимать, чтоб хотя бы спалось сладко. Но и они не помогают. Так и тянет к этой ужасной двери. А как прихожу, так сразу руки опускаются. Хочется сесть и сдохнуть возле двери этой бесовской!
– Не тужи, Маруся. Знаю я, что сделать тебе надо, чтоб зажить припеваючи. Ты удивишься, но тебе надо вернуться, зайти за дверь и поговорить со всеми чудищами, что там живут. Разобраться с мерзкими тварями Обидами, выяснить, о чём же сокрушаются Сожаления, поговорить с близнецами – Виной и Страхом. И не по-боевому разбираться с этими монстриками. А вот по душам поговорить, как я сейчас с тобой. Ведь они же остались там, за дверью, и никак не успокоятся не потому, что они злые, а потому, что надобно им что-то от тебя. Когда ты жила там, они от тебя это вдоволь получали да мучили тебя. Сейчас ты скрылась от них в лесу, но они тебя отпускать не хотят. Да и ты к ним привыкла. Вот и тянет к двери. Как говорится, и хочется, и колется. Иди, девочка моя, поговори с ними.
Маруся удивлённо посмотрела на фею. Странные речи она молвит. Да быть такого не может! Чтобы она, Маруся, да привыкла ко всем этим мерзостям? Ну нет же! Но... Была не была, всё равно уже всё перепробовано, да впустую. Чем чёрт не шутит?
И Маруся робко шагнула за дверь.
К вечеру вышла Маруся из дверного мира. На лице у неё блуждала спокойная улыбка, в глазах переливались довольные огонёчки, даже щёчки порозовели. Маруся повернулась к двери, взялась за резную ручку и... закрыла её. Повесила на дверь амбарный замок, повернула в нём три раза ключ, а ключ отдала Психее.
Повзрослевшая, опытная, мудрая Мария и фея Психея стояли на опушке леса и смотрели на закрытую дверь, на которой висела золотая табличка «Гештальт».
Сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам и девицам урок. Уходя из прошлой жизни, закрывайте свои гештальты.
Виктория Каменская,
психолог, соционик
