Кажется, что слова сами собой возникают в языке, но это не так. Исторически совсем недавно самых привычных и обычных слов наподобие «промышленности» или «впечатления» не существовало в русском языке. Они стали результатом сознательной работы сотен подвижников, которые хотели обогатить родную речь, восставали против рабского подражания и заимствования.
В результате современный русский язык имеет тот вид, который имеет, — обилие самобытных слов при немалом количестве заимствований. Но последние никогда не были доминирующими в отличие от польского или английского, который почти полностью, если чуть подняться над бытовой речью, состоит из латинизмов и галлицизмов, причем активно используемых «книжных» латинизмов в нем куда больше, чем в языках, ведущих происхождение от латинского, — французском, испанском или итальянском.
Если сравнить русский с ведущими европейскими языками с их интернациональной лексикой, то в глаза бросается, насколько он смог самообогатиться. Рассмотрим это на примере научной лексики.
Начнем с языкознания (слово само по себе альтернатива «филологии»), члены предложения — «подлежащее», «сказуемое», «дополнение», «определение». Мы со школьных лет воспринимаем их как само собой разумеющееся. Но это не так, это сознательный труд русских ученых («ученый» и «наука» — тоже не от science, а сами придумали), которые хотели чего-то своего, не быть «как все», мечтали о самоуважении и достоинстве. А в английском это все ворованное из латыни — subject, predicate, object, definition. То же самое — «существительное», «глагол», «прилагательное», «причастие», «наречие», «деепричастие», «местоимение», «предлог», «союз», «гласные», «согласные», «приставка», «корень», «окончание». «Вопросительные» и «восклицательные» знаки, «точка», «запятая», «скобки», «кавычки» — можете сами посмотреть, как это будет по-английски: там все утащено из латинского или французского — noun, verb, adjective, participle, adverb и т.д.
Математика — «прямая», «окружность», «отрезок», «угол», «кривая», «деление», «сложение», «умножение», «вычитание», «уравнение», «пример», «задача» — line, circle, segment, angle, curve и т.п., ничего своего.
Химия: «водород», «кислород», «кислота», «щелочь» — hydrogen, oxygen, acid, alkali.
Астрономия: «спутник», «созвездие», «затмение» — satellite, constellation, eclipse.
Биология: «парнокопытные», «непарнокопытные», «хоботные», «ластоногие», «сумчатые», «грызуны», «насекомые», «пернатые», «земноводные», «пресмыкающиеся», «утконосы», «трубкозубы», «хищные», «насекомоядные», «рукокрылые» — artiodactyls, equids, proboscis, pinnipeds, marsupials, rodents. А ведь наши предки тоже могли ни о чем не думать и забить язык «родентами» и «инсектами». Но русские биологи хотели, чтобы термины звучали красиво, неповторимо. И в классификации — «роды», «семейства», «отряды», «виды», «подвиды».
География: «полуостров», «широта», «долгота», «кругосветный» — peninsula, latitude, longitude, circumnavigation.
Техника — «паровоз», «пароход», «самолет», «вертолет», «пылесос», «холодильник», «тепловоз», «грузовик».
Политика — «общество», «выборы», «избиратели», «присяжные», «становой пристав», «исправник», «околоточный надзиратель», «земство», «самоуправление», «народное хозяйство», «волостной сход», «управа благочиния». В английском же почти все заимствовано начиная с society, elections, voters, jury.
То есть я хочу показать, что неизвестные русские ученые люди в XVIII–XIX веках провели громадную и не оцененную по достоинству работу. Совершенный ими подвиг по изобретению и подбору тысяч новых русских слов и понятий забыт, его плодами все пользуются, но не задумываясь, отчего у нас «наука», а не «сайенс». Благодаря их трудам у нас имеется столь выразительный и благозвучный язык, который не похож на другие.
Да, в русском много и заимствований, больше, чем в чешском, где нет «музыки» и «театра» (hudba и divadlo), но в том нет ничего плохого, думаю, наши предки нашли разумный баланс между заимствованиями и словотворчеством.
Проблема заключается в том, что сегодня традиции Карамзина, Ломоносова и Пушкина начисто отвергнуты и забыты. Не создается ничего. Даже уже имеющееся отвергается, например, «приставка», которую почти повсеместно вытеснил «префикс». Как сказал один языковед(!)-мигрант, «так уже никто не говорит», мол, стыдно ученому человеку изъясняться русняво.
Или «коллайдер»: казалось бы, «сталкиватель» так и просится. Но нет! Для физиков, чья мечта жизни получить грант за границей, сама мысль о подборе своего слова кажется кощунством. Хотя по-польски collider будет zderzacz, смогли же поляки, при всей своей прозападности, проявить независимость. Естественно, у чехов это urychlovač, у венгров — hadronütköztető, у финнов — hadronitörmäytin (в обоих случаях адронный коллайдер в одно слово), и даже у азербайджанцев — sürətləndiricisi. А мы опять языковые рабы без выдумки.
То же в биологической классификации: если раньше использовали «род», «вид», «семейство» и т.д., то есть подбирали по надобностям термины, то теперь пошли косяком «трибы» и «клады», мозги же никто не включает.
Часто можно услышать тезис, что раз мы ничего не изобретаем и не открываем, то и не имеем права на свои слова. Но паровоз с пароходом — не русские изобретения. Кислород и водород не Ломоносов или Менделеев открыли. (Помню, как издевался некий мигрант-литературовед над тем, что я отстаивал устоявшуюся форму «повторный толчок» от влезшего в речь «афтершока». Думаю, точно так же он бы издевался в XVIII веке: «кислород — кислый рот! ха-ха, как же божественно звучит по латыни — оксигениум!»)
Что примечательно, та же публика, что насмерть стоит за латинизмы и англицизмы сегодня, вовсю поддерживает поголовную украинизацию и чистку украинского языка от русизмов. При этом литературный украинский язык в основе своей состоит из придуманных в XIX–XX вв. слов, когда главная цель была — «чтобы не как у русских». Отсюда летаки, а не самолеты, гвинтокрылы, а не вертолеты, кисень и пароплав вместо кислорода и парохода. То есть для украинских филологов было принципиально важно отличаться. И над этим желанием наша образованщина, захватившая власть в филологической науке, не смеется, а относится с подчеркнутым смирением и уважением. Но в отношении родного языка у них совсем иной подход: максимально воровать из английского. Это и понятно, любая языковая русская самодеятельность кажется им опасной. Сегодня хочет найти замену «коллайдеру» — завтра не будет слушать дядю из Вашингтона.
Нам жизненно потребен языковой суверенитет. Специальная военная операция, введенные против РФ санкции должны направить нашу языковую политику в сторону импортозамещения и самообеспечения. Как поколение Пушкина восстало против галломании своих отцов, перейдя на чистый и благозвучный русский язык, доказав, что он ничем не уступает французскому, так и нынешнее поколение может скинуть с себя путы английского и начать мыслить и разговаривать ясно по-русски, начать творить и придумывать.
Максим Артемьев
