Слова берутся из ниоткуда, выхватываешь их словно сачком в темноте. Не вполне понимая, что случилось, чувствуешь, как отяжеляла сеть, ох уж это леденящее душу трепыханье чьих-то крыльев...
Интерьер, предположим, моя деревня. Время ночь. Я иду босой по дороге из плоского камня. Сачок наперевес. Какой чёрт погнал меня из кровати? Меня что-то волнует.
Мужчины ходят на охоту. Зверь желательно должен быть покрупнее – в идеале приковать к сосне йети, потом на этой сосне донести его до дома, чтобы продавать окрестным детишкам возможность сделать с ним фотографию. Их мамы, конечно, будут смотреть на меня испуганными, любопытными глазами...
Это будущее, а сейчас мне восемь лет, и меня пугает описание чащи в «Белом клыке» Лондона. Выхожу в ночь, опасаясь, что на меня набросятся бездомные кошки. С сачком! Кого я собрался ловить?
Я ударил сачок плашмя в тропу из камня, чтобы существо не исчезло. Оно в ловушке. Сверху сеть, снизу – земля. Сзади открывается дверь, появляется свет, я замираю. Но бабушка вышла не за мной, пошла в сарай. Стою, не двигаясь, жду. Она проходит обратно с кастрюлей в руках. Я вижу через окно, как она ставит кастрюлю с водой на плиту.
Мне придётся взять его руками? Прямо за эти крылья...
Выпускаю его с разочарованием огромным, как Тадж-Махал. Струсил.
Даже не узнал, кто это был.
А представьте, вот так, ночью, с 21-го на 22-е июня 1941 года, Гитлер придёт в нашу деревню и никого не пожалеет, даже тех, кого я ловлю сачком.
... Я видел в каком-то философском учебнике такое размышление: правыми становятся те, кому не хватает в жизни отцовской фигуры, левыми – те, кому не хватает материнской.
Иначе говоря, фашист рвётся к доминированию, желая превзойти отца. Социалист хочет справедливости для всех и каждого, хочет равенства и, следовательно, любви всем по самовару – становясь на роль матери.
Похоже, таков механизм замещения. Мы берём на себя те обязанности, которых ожидали от родителей.
В середине спектра, видимо, римлянин. Я назову это так в память о римской пытке четвертованием. Ох как колбасит того, кому не хватает и того и другого. И действительно: если посмотреть мельком на историю Рима, - да, это та самая середина спектра между фашизмом и социализмом.
Может быть, самая взвешенная точка на отрезке, но и самая раздираемая, самая внутренне противоречивая. Требует спокойствия.
В этом смысле секспросвет попытался уравнять масти и попытался наладить язык общения через сексуальные наслаждения. Римлянин ищет дорогу, римлянин расхечляет сачок.
Быть может, во мне спит бог, и однажды придёт тот, кто его разбудит, но сейчас я изучу все 111 разновидностей контрацепции, включая те, которые связаны с чапаевскими контратаками на долину меж уральских утёсов – разумеется, с применением эфирных масел и благовоний со вкусом банана.
Секспросвет попытался дать мне, мальчику, понятие о том, как устроена жизнь. Не могу не сказать ему спасибо. Но что-то я чую своим охотничьим нюхом неладное. Как будто мы снова трусливо отпускаем сачок – в надежде не увидеть, кто же там трепыхается...
Говорить про половые органы ещё не значит обрести смелость или силу духа. Телесный низ – он на то и телесный низ, что только часть вопроса. Когда-то придётся говорить и о том, что сверху, а иначе из этого спектра, из этой вилки просто не выйти.
Однажды на вгиковской вечеринке девушка из актрис шутила про справку на СПИД во время первого свидания. Потом она зажала меня в углу и предложила уйти с вечеринки вместе. Чёрт, да у меня даже сачка в этот раз не было! Я не мог надеть ей его на голову, как поварскую сеточку.
Когда мы пришли к ней домой, она стала меня раздевать. Я, конечно, был польщён, но разве ж я не римлянин, чтоб грамотно ретироваться? Был слаб, всё случилось.
С тех пор секспросвет перестал казаться мне панацеей окончательно. Это подступ к разговору, возможно, но не сам разговор. Всё это детские бирюльки, в которых нет поэзии, одна прагматика.
В конечном итоге мужчина должен быть мужчиной, а женщина – женщиной. Тогда все иные спектры попросту отпадают. Рим пал, Гитлер пал, Сталин пал. Падут и висячие сады секспросвета. И мы снова голые, и снова думаем – что не так? Действительно.
А я ведь всё понял ещё тогда... В деревне. Стоя с сачком, смотря в темноту, в которой скрылось крылатое нечто.
Промолчу.
Глеб Буланников
