Стол был длинный как ковёр-самолёт. Люди стояли, держа в руках стаканы с напитками. В принципе, ко взлёту всё было готово.
Я так, запинаясь, и сказал:
- Ко взлёту готов.
Мне ответили:
- Неправда. Ковзлёта нет. Он вообще убежал из аула. Говорят, что прихватил с собой ружьё и компас. За Ковзлёта назначена награда. Тому, кто его поймает, обещают отдать самого лучшего барана.
Я не знал, что ответить. Полдневный жар иссушал мой мозг. Думать у меня не получалось. Я целыми днями пил, потому что жар иссушал ещё и гортань. Но здесь хотя бы средство известно было. А теперь я стоял у длинного стола со стаканом и, чтобы мою гортань облизало влагой, мне надо было произнести тост.
И только я начал про взлёт, как меня прервали. А ещё на меня всё время смотрела смуглянка с большими глазами и большим носом. Я ничего не мог с собой поделать, но от слова «влага», возникшего в моём иссушенном мозге, я подумал про такое явление природы, как «влагалище».
- Мне очень жаль, дорогие друзья, что я так мал для этого стола. Мне нужна как минимум шпага, чтобы я имел право составить компанию таким смелым, находчивым людям, как вы.
Кто-то сказал:
- Что он несёт?
Но смуглянка шикнула, и я продолжил.
- Я приехал к вам в гости, потому что ищу бараний глаз. Самый обыкновенный. Мой доктор в Москве сказал мне, что он вылечит мои нервы.
- Так чего же мы ждём? – крикнул брат смуглянки. – Акын, неси Жорика!
- ... но дело в том, что мне нужен глаз самого лучшего барана, а он предназначен тому, кто найдёт Ковзлёта. Если я правильно понял пять минут назад реплику вон того господина в тигровой шкуре...
Мой мозг уже не иссушался, а плавился. Мне начинало казаться, что я вышел за пределы разумного в восприятии окружающего. Изначально я видел всё через плёнку стихотворения «В полдневный жар в долине Дагестана». Смотрел на всё исключительно таким образом, как будто существую в пространстве этого стихотворения. Но кто ж знал, что будет действительно так жарко и мои нервы накалятся, а потом иссушатся настолько?
Не окончив тост, я свалился в обморок...
Разбудила меня смуглянка в шатре. Она сидела у меня на животе и плескала мне воду в лицо. Я сразу посмотрел, на месте ли штаны.
Боже, конечно, на месте. Меня так испортила вся эта столичная ерунда, что мне уже везде чудится этот треклятый отблеск софт-порно.
Я поведал смуглянке, которую звали Рашида, историю своего нервного истощения.
Она заключалась в том, что студент факультета режиссуры «Гоголь-центра» попросил меня написать ему сценарий. Для этого он привёл меня на съёмочную площадку, где должно было разворачиваться действие.
Это была какая-то взятая в аренду квартира, облепленная красными фонарями, освещавшими столы для проявки фотографий, кровать с жестяным изножьем, на котором висели наручники, а также журнальный столик, на котором лежали «клей-момент», крем для лица, лосьон от выпадения волос и безопасная бритва. Ещё там были спички, зубочистки и книга по психологии под названием «Искусство токсичного абьюза из рук в руки», но её явно не читали – скорее всего, ей кого-то били.
Рашида ничего не поняла, но сочувствие выразила. Я посмотрел в её глаза и с ужасом понял, что из меня испарилась даже склонность к романтике, потому что вместо любви я подумал о баранах, а точнее – о глазе, который мне нужно съесть, чтобы вылечиться.
В руках Рашиды вдруг оказался стакан с напитком. Она протягивала его мне с улыбкой. Я не стал сопротивляться и выпил, как она просила, одним махом. Вкус был отвратительный. Я спросил, что это.
- Толчёный глаз, - сказала она.
Я смотрел на неё в шоке.
- Глаз барана. Того самого.
Я всё ещё не понимал.
- Ты проспал трое суток. За это время я нашла Ковзлёта, заполучила барана, забила его насмерть, а потом сделала тебе напиток из его глаза. Теперь ты можешь возвращаться в Москву.
- Хочешь со мной? – в оцепенении спросил я, потому что она всё ещё сидела на мне, а я почувствовал, как ко мне возвращаются силы.
- Хочу, но не могу.
- Почему?
- Мне мой доктор запрещает. Я не могу жить в большом городе. Только в больнице могу. В отдельной палате. С кварцевой лампой.
Мы попрощались, и я уехал.
... В Москве я нашёл давешнего студента из «Гоголь-центра». Извинился, сказал, что не смогу ему помочь с его сценарием, и спросил про квартиру: правильно ли я понял, что это здание бывшей поликлиники.
Когда он подтвердил, я уговорил его отдать эту квартиру мне. Я буду её снимать... У него как раз закончились деньги на лосьоны, кремы, клеи, смазки, плётки и другое оборудование для фотосессий в стиле «декадентское ню», и поэтому он согласился.
Я убрал комнату и установил вместо красных фонарей кварцевую лампу. Включил её, лёг и стал смотреть в потолок.
Кажется, я пролежал так до самой зимы.
Глеб Буланников
