Наталья, признаюсь вам честно: в имени вашем звучат аккорды под стать античным. Утробное эхо деревянного коня, миграция шёпота в архитектуре балок и стропил, нелепая физкультура... Грохот колесницы, взлетающий песок, некто стучит по обшивке корабля – надо, мол, доски менять.
Но, во-первых, я не могу простить вам Пушкина. Ваша тёзка довела его до пули. Ну, зачем так-то? Разве нельзя было сгрести его в охапку и поехать в Сибирь – хотя бы на уик-энд, пока всё уляжется? Охладить пыл, пар выпустить.
У нас, у мальчишек, оно ведь как? Козыряем перед девушками, пока не повзрослеем. А поэты поздно взрослеют. Я знаю парочку – мы когда выпиваем, я потом отчётливо понимаю, что мне пора покупать пять соток за Уралом, чтобы экспериментировать со свёклой.
Вдруг всё-таки полетим на Марс, а? Всяко лучше лирической тоски.
А ведь Пушкин-то, по нынешним меркам, очень позитивный чел был.
Во-вторых, Натальей звали мою первую любовь. Ну ладно, вторую. Первую звали Надей, но её образ с годами настолько расплылся – как луна, когда прыгнул в её отражение на воде с тарзанки, – настолько расплылся, что я вижу какую-то чистую магию, незабываемый миф.
А Наталья – это было в конце начальной школы уже, по-серьёзному, я ей даже кольцо подарил. Наш заочный роман – удивительно терпеливый, ведь мы сидели за одной партой, – продолжался лет пять, а потом она опубликовала в соцсетях фотографию со своим другом-трактористом из посёлка Чаплыгин, где она родилась.
Меня это настолько поразило, что я даже потом на вступительном сочинении во ВГИКе из предложенных тем выбрал именно «Трактористы» – и написал криминальную драму с кражами и убийством в конце. А я мимишный вообще, ну, такой у меня образ. Видите, как задеть надо было...
Наталья, а знаете, откуда у кометы хвост? Вот вы сидите, предположим, на берегу речки и видите, как горит в ночном небе этот росчерк. Это бык пропахивает борозду. Таков финал его жизни. А начинается она в той же речке, у которой вы сидите, или в аквариуме, о котором вы пишете, – с такого положения под названием «рыба бычок».
Он вырастает... Ну, вы поняли.
Я буду это детям рассказывать, если повзрослею.
Короче говоря, месье Дробышевский – он поэт. Вы ему не верьте, потому что поэтам нельзя верить. А эта лирическая тоска – она такая липучая.
А вы представьте, если он из-за вас, Наталья, ещё и пулю на морозе схватит. Что тогда?
Нет, я понимаю, что каждая девушка, может быть, даже мечтает, чтобы и с ней это однажды случилось. А для чего ещё поэты нужны? Практической пользы – два землекопа и маленькая тележка. А пуля на морозе – самое то. Будет хороший панчлайн в конце статьи на «Википедии».
Усложнять, может быть, и не стоит. Всю эту бутафорию с половинками душ и так далее. С другой стороны, весь мир – театр. Ну вот я вам всё это написал и сам не знаю – а верю ли? Но жить так легче.
Глеб Буланников
