Гайдар и Чубайс должны были сменить Ельцина во второй половине 90-х. Похоже, знали, что терпению государственников в спецслужбах подходит конец. Хотели опередить. Но для этого им нужны были деньги, очень много денег. Конечно, могли обратиться к американским кураторам, но ведь на этом можно было спалиться. Требовался легальный источник. И они его избрали. Это был Приморский край с его сказочными океаническими богатствами. И казалось бы, всё уже было на мази – их ставленник Кузнецов стал губернатором, закрепились на неслабых позициях в крае другие их люди. Но неожиданно губернатором вместо Кузнецова стал Наздратенко.
И началась кампания по его дискредитации в глазах Ельцина. А если коротко – травля. Как была организована эта травля и как она происходила – в этом материале.
Миф Черепкова
Ещё одним тараном, призванным снести Наздратенко, был некий Виктор Черепков.
Сам Черепков распространял слух, что был якобы заместителем командира подводной лодки, а также занимался разработкой психотронного оружия.
На самом деле он был всего-навсего начальником отдела военно-технической информации.
Рассказывает его бывшая сотрудница Татьяна Павловна:
— Когда Черепков заявлял на каком-нибудь собрании, что наш отдел переводит с восьми языков, мы низко опускали головы. Когда сотрудники других отделов нам говорили, какой у нас душевный начальник, мы переглядывались и вздыхали.
Каждое утро в 8.55 мы входили в его кабинет с двойными дверями, как в застенок. Черепков бесновался, очки падали, у рта пенилась слюна. Потом мы пили валерьянку и спрашивали друг у друга: а что случилось-то?
Через полчаса он входил в нашу комнату, будто ничего не было: «Ну, как дела? Если возникнут проблемы, заходите». Прямо отец родной.
В чём он был специалист, мы так и не поняли. Работал он обычно за плотно закрытыми дверями. Для звукоизоляции он даже повесил на стене ковер!
То он проводил с матросами сеансы гипноза. То брал у них какие-то анализы. На столе у него можно было увидеть книгу «Венерические болезни». Засиживался допоздна и часто ночевал прямо в кабинете. Койка после нажатия секретной кнопки выпадала прямо из стены...
Его не переваривали, но никто не хотел с ним связываться. «У меня на каждого компромат», — предупреждал Черепков. Он строчил 10-12-страничные письма. То Андропову, то Горбачёву. Машинистки, печатавшие эти тексты, говорили: «Бред какой-то». Но у нас ведь как было? Бреду в первую очередь и верили.
Ему нужно было периодически сбрасывать отрицательную энергию. И тогда он устраивал свои утренние истерики.
Точно так же, периодически, ему нужно было заряжаться положительными эмоциями. Узнав интимные подробности чьей-то семейной жизни, мог долго выражать сочувствие сотруднице: как она, бедная, мучается с мужем-алкоголиком.
Он подолгу готовился к чьему-либо дню рождения, писал длинные, сентиментальные и безграмотные поздравления.
Ему нужна была внимающая публика. Он с наслаждением рассказывал в присутствии женщин сальные анекдоты. А ещё ему нужны были оргии. Он мог до изнеможения танцевать, хотя спиртного не брал в рот ни капли.
«Почему вы не пьете?» — спрашивали его. — «У меня и так дури хватает», — отвечал Черепков.
Черепков плавно перевёл военную карьеру в политическую беспроигрышным способом — занялся правозащитной деятельностью. Стал заместителем председателя комиссии Краевого совета по социальной справедливости.
Матери матросов написали какое-то обращение и назвали Черепкова (не исключено, что его же подачи) ни больше ни меньше как «совестью России».
Политическая ламбада
Председатель приморской комиссии по социальной справедливости Николай Дубинин рассказывал: «Черепков, ради забавы и чтобы показать окружающим свои способности, заставлял молодых парней пить воду, внушая им, что они пьют водку. Брал мою руку, сжимал её своими пальцами, я прикасался к другому человеку и тот впадал в транс. Или давал человеку несколько фотографий, в том числе свою. Человек перебирал снимки, и как только очередь доходила до фото Черепкова, терял сознание.
В 1991 году он поехал с группой депутатов Крайсовета на Кубу и там отличился. Танцевал с девицами ламбаду, вращая бёдрами. Потом на пляже напялил на себя женский купальник и снова кривлялся. (Видеозапись с кубинскими похождениями сохранилась — Виталий Ерёмин)
Во время путча ГКЧП Черепков вышел на трибуну Краевого совета и заявил, что он назначен командующим всеми вооружёнными силами Приморья. Момент был серьёзный, страна находилась на грани гражданской войны. Но зал развеселился, слышались выкрики: кого там командующим назначили, почему из-за трибуны не видно?
Его давно уже одолевала потребность в народной любви, это несомненно. Он по глазам легко читал, кто как к нему относится. Отсюда, вероятно, его с виду беспричинные взрывы во время утренних планёрок.
Стремление помогать людям трансформировалось у него в потребность быть благодетелем. Когда он будет отстранён от должности, в его мэрском кабинете найдут мешки с крупой, коробки с американскими антибиотиками. По словам секретарши, он собственноручно отсыпал старикам крупу и своими руками выдавал медикаменты.
Выборы мэра 700-тысячного Владивостока представляли собой невиданный фарс.
В борьбу за вожделенное кресло ринулись даже владельцы коммерческих киосков. Но даже на этом фоне фигура Черепкова была самой несерьёзной. Те, кто его знал, предвидели: он не будет развивать и укреплять городское хозяйство. Он будет перестраивать его в соответствии со своими фантазиями и своей потребностью в народной любви.
Голосовать пришли всего лишь 19 процентов от общего числа избирателей.
В округе, где он баллотировался, ему не нашлось альтернативного кандидата, выборы там могли быть признаны недействительными. В спешном порядке «соперник» был найден. Только потом выяснилось, что это была некая Г. Чикулина — секретарша Черепкова.
Удивительно, но при явке в 19 процентов выборы почему-то были признаны состоявшимися. Сев в вожделенное кресло благодаря ничтожному числу избирателей, Черепков стал называть себя «народным мэром».
«Я докажу, что морской офицер может командовать городом», — заявил Черепков работникам мэрии. И начал командовать Владивостоком точно так же, как командовал своим отделом.
Каждое совещание превращалось в нескончаемые обвинения и нескончаемое изложение всевозможных прожектов. Люди расходились, так и не осознав, кто в чём виноват, так и не поняв, что же делать дальше.
Тех, кто ему возражал, он отстранял от должности. К неугодному подчинённому приходили вооружённые милиционеры и указывали на дверь.
В первый же день работы он уволил своего первого зама, бывшего соперника на выборах. Потом других замов.
Потом разогнал всех грамотных и опытных специалистов. Кого же набрал?
Социальной сферой стала заведовать бывшая проводница.
Народным образованием — бывший тренер по гандболу.
Социальной защитой населения — горький пьяница.
Черепков заявил, что сам он будет заниматься политической деятельностью и потому должность управляющего городом отдал бывшему лейтенанту ГАИ, чьи ровесники уже дослужились до майора.
Он менял по третьему разу замов, но не давал им права распоряжаться хоть какими-то средствами. Держал все бюджетные деньги в своих руках. Даже им же назначенные, ручные замы взвыли: «Разве можно так работать?!»
«Мы работаем по 20 часов в сутки!» — заявил Черепков.
Действительно, окна мэрии горели до поздней ночи. Разрабатывались новые прожекты. Как организовать работу мэрии, чтобы каждую проблему решал отдельный отдел? Появился отдел стоянок и гаражей. Отдел проблем слепых. Отдел проблем глухонемых.
Город заготавливал овощи на зиму — Черепков проводил со своим электоратом митинги. Город готовился к зиме — Черепков вскрывал очередной заговор. «Я ехал и увидел, что в траншее вырезана здоровая труба. Это сделано для того, чтобы скомпрометировать меня».
При Черепкове Владивосток обрёл печальную славу самого грязного города России. Во дворах лежали тонны мусора и пищевых отходов. По городу бегали крысы, расползались вши, распространялась туберкулёзная палочка.
У него не сложились отношения с главами администраций районов. Тогда его осенило: а что если ликвидировать районные администрации и командовать Владивостоком прямо из мэрии?
Город затаил дыхание: неужели решится?
И тогда районные администрации сами отказались работать под началом сумасбродного мэра и потребовали переподчинения непосредственно администрации края.
Первое, что сделал Наздратенко на посту главы администрации — полетел в Москву пробивать 1001-е постановление правительства. Дело было в мае. Но уже в то время, весной, губернатор думал о зиме. Если бы не удалось заморозить цены на электроэнергию, зимой был бы заморожен весь Приморский край.
А первое, что сделал Черепков — создал свою, карманную газету с претенциозным названием «Большой Владивосток» (в пику старой газете «Владивосток»), и весь её 70-тысячный тираж велел распространять бесплатно.
Мэр освободил свою газету от уплаты местных налогов, от арендной платы за помещение, предоставлял ссуды на приобретение газетной бумаги. Он как бы не понимал, что это не безобидная подкормка, а элементарный подкуп.
Газета из номера в номер прославляла неподкупность и кристальную честность мэра. Изобретательно находила оправдание его уникальной профессиональной непригодности. И муссировала одни и те же «разоблачения».
Выступая со всевозможными обвинениями милиции и администрации края, Черепков постоянно ссылался на то, что у него имеется, якобы, целый архив документов, подтверждающих его правоту, видеокассеты, письменные показания свидетелей и т.п. Но ни разу не подтвердил свои обвинения какими-то доказательствами. А в тех случаях, когда шельмуемые им представители власти подавали в суд, начинал симулировать «предынфарктное состояние» и не являлся на судебные разбирательства.
Продолжение читайте завтра
Виталий Ерёмин
