Позавчера ночью я встал в три ночи, чтобы отлить. Это естественная потребность моего организма. В три я встаю по малой нужде, в шесть - по большой, а в восемь я еду на работу.
Я шёл, как всегда, в потёмках, с полузакрытыми глазами, выставив вперед руки, как будто толкаю перед собой тележку с углём. Или дрезину. Мне как раз перед пробуждением снился Стаханов.
Он сказал:
"Глеб Михайлович! Пожалуйста, когда будете идти по малой нужде, не забудьте, что вы пролетариат, а значит, мир принадлежит вам и таким, как вы. А значит, на вас лежит ответственность. Вы, так сказать, ударник производства. Вы - Атлант, который не может расправить плечи, потому что перед ним всегда тележка с углём".
Я так и делал, но ни к чему хорошему это не привело. Странным образом на что-то напоровшись, я сделал кувырок в воздухе и влетел затылком в стену. Последнее, что помню, - как перед моим затухающим взором суетятся младший брат и его девушка, которые спали в проходной комнате. Оказалось, что они забыли убрать с середины комнаты ножную подставку от кресла-качалки, на которой мой младший брат делал отжимания, перед тем как лечь в кровать.
Они бегали и суетились...
Проснулся я от монотонного звона ложки в стакане на трясущемся столе. Сперва я подумал, что это рай, и сейчас в купе зайдёт проводница по имени Павла, и предложит мне свежее бельё с бонусом в виде льда для мохито, засунутого черпаком в наволочку и пододеяльник. Но зашёл офицер с немецкой овчаркой, прислонивший палец ко рту и севший на койку напротив. Я сделал движение, чтобы сесть на постели, но офицер показал, чтобы лучше я лежал, потому что в наше окно может целить снайпер.
- Какой снайпер? - спросил я.
- Обыкновенный. Уже много лет мы делаем всё, чтобы занести их в Красную книгу, но их всё прибывает и прибывает. Не хватает в больших городах бойцовских клубов. Да и вообще не прав был этот Паланик - мордобоя для выпуска агрессии людям мало... Масштаб не тот потому что. Ну, кому-то, может, и куда ни шло, а у нас... Мы ведь выросли на двух играх - дочки-матери и казаки-разбойники. Какие после этого бойцовские клубы? Пф. Ещё бы джентльменские открывать стали...
- А я где? - спросил я.
- Ты в поезде, который едет по Транссибирской магистрали.
- Зачем?
- Тебе поручена особая миссия, о которой ничего содержательно я тебе сказать не могу. Но если вкратце, мы везём на Дальний Восток золото. Им набиты вагоны. У тебя за резинкой трусов уже приторочена кобура с пистолетом Стечкина. Когда я выйду, засунь руку в штаны и перезаряди... Не перепутай. Жду тебя через десять минут в вагоне-ресторане.
Я всё сделал, как сказал офицер. Мне очень хотелось отлить, потому что я так в три часа ночи и не сходил... Но по инструкции я должен был сразу идти в вагон-ресторан. Поэтому я отлил в стакан со звенящей ложкой. Я также не сходил по большой нужде, но оказалось, что ещё нет шести... Надеюсь, всё дело спорится, я быстро вникну, и проблем не будет.
В вагоне-ресторане мы перекусили салатом "Летний", в котором было много редиса. Я ненавижу редис, потому что мой отец после него постоянно рыгал. Этот - не рыгал, но он, слава богу, и не был моим отцом. Но он всюду водил за собой немецкую овчарку, и это меня смущало. Возникало ощущение, что я нахожусь под конвоем.
- Скажите честно, - начал я. - Ведь мы находимся внутри какого-то веб-сериала, и я играю роль Шаламова?
- Почему сразу Шаламова?
- Потому что этот поезд - это мобильные Соловки. 21 век же, постмодернизм.
- Успокойся, брат. Успокойся. Ты не Шаламов, и даже не Тимоти Шаламе. И всё происходит по-настоящему. Но, как ни странно, ты не так далёк от правды... Да, мы действительно везём в товарных вагонах золотые слитки, более того - эти слитки являются собственностью федерального резерва Соединённых Штатов Америки, но это всё для отвода глаз...
- А что же на самом деле? - с ужасом спросил я.
- На самом деле мы везём к местам возможных землетрясений наше культурное достояние, чтобы договориться с биосферой о сотрудничестве. Мы не хотим, чтобы земля трещала по швам, как скорлупа фисташек...
- И что за достояние?
- Угадай.
- Полина Агуреева.
- Точно, - удивился он. - Ты действительно смышлёный парень. Не зря мы выбрали именно тебя. А ведь для этого нам пришлось уговаривать твоего младшего брата делать отжимания на ножной подставке...
- Да, он ленивый. Никак не могу изменить. Ну хорошо. А что от меня требуется?
В этот момент послышался треск стёкол в окнах. В вагон-ресторан с ног, подвешенные на тросы, влетели люди с винтовками. Я тут же вытащил из трусов Стечкина и стал отстреливаться.
Как раз тут включилась в действие немецкая овчарка. За всё время до этого она не издала ни звука. Но теперь она замяукала. Это на несколько секунд сбило с толку двух парней с винтовками, и мой офицер взял их тёпленькими, даже успев двумя пальцами прихватить из тарелки ломтик редиски в майонезе.
Когда он удостоверился, что они не дышат, он сказал:
- Пойдём.
И мы пошли в купе проводницы.
Я впервые увидел Полину Агурееву вживую, и у меня перехватило дыхание. Но случилось это не из-за Полины Агуреевой, а потому что наступило шесть часов утра. Я со всех ног понёсся на другой конец вагона...
Закончив свои дела, я вернулся. В купе уже никого не было. На столе лежала записка. Там было сказано:
"Глеб Михайлович, в связи с неотложными обстоятельствами Полину Агурееву срочно понадобилось доставить на место падения Тунгусского метеорита из-за участившихся случаев возникновения в тех местах сект оккультного характера, связанных со столетием метеорита. Пожалуйста, помни, что ты пролетарий. На Востоке тебя и поезд встретят. Не беспокойся. Золото никому не интересно, и никто тебя не потревожит. С уважением, Стаханов, внук Стаханова".
Также на краю записки красовался поцелуй, видимо, оставленный Полиной Агуреевой.
Во всяком случае, думать, что его оставил Стаханов, мне совсем не хотелось.
Глеб Буланников
