Конечно, стоит сразу оговориться: те короткие метры, что я снимал, отдаленно напоминают кино. Скорее, это ролики режиссера — надеюсь, будущего режиссера (если меня не отчислили из моего второго вуза). Снимать кино я решил после неудачного забега на литературный олимп. Оказалось, для доступа на верхние этажи премиальной прозы нужно иметь другую половую принадлежность и тщательно выдумывать травмы. Ни тем ни тем я не располагаю. Единственную травму, которую я смог себе выдумать, – неумение показывать текстом (лукавлю, я не так и плох). Поэтому я решил показывать с помощью кадра. Процесс – главное в работе. Особенно это чувствуется, когда неясно до самого последнего титра, хорошее кино или нет.
Unsplash
К слову, процесс невозможно феноменален. Я расскажу, как снимался первый короткий метр. Именно что снимался, снимать я оказался не в состоянии. Это была конкурсная работа. Я придумал почти гениальную концепцию трех слоев (документальный, то есть то, как снимали кино; кино в кино).
Вкратце – на каждый слой свой условный мир, но все объединено местом действия. Так получилось, что и снимать необходимо было на разные камеры. Старые цифровые ссд-матрицы обеспечивали нужный уровень документальности. Фактурно, насыщенно и в...рато. Остальное снято на старый зеркальынй кэнон 600д. Диалоги накидали заранее. Но актер забил и не выучил ни одного слова. Реквизит мы конфисковали у умерших собственников в подвале общаги. Прямо перед началом съемочного дня. Второй оператор все время таскал металл для сдачи. Его приходилось искать по всей съемочной площадке.
Перед съемкой моя команда, да и я сам, сняли тепловое напряжение баночкой пива. Кадры все выстраивались на натуре, но меткий натасканный глаз композицию уловил хорошо. Снимали мы все так вальяжно, будто у нас грант на это кино в миллиард долларов и нам совершенно в жизни уже ничего не надо. Если бы на площадку вынесли оскар, я бы воспринял как должное. Снимали мы, кстати, на недострое. Дом в полэтажа, где жил главный герой – сошедший с ума фотограф, ищущий свой последний кадр.
Под конец съемочного дня к нам на площадку забрели постояльцы апартаментов – дети и алкоголик. Оператор нашел в подвале, по всей видимости, их схрон. Три полторашки годовалого пива из категории «Охоты». Один из актеров снял пробу и авторитетно заявил, что пиво хорошее и срок годности всего лишь цифра. После съемочного дня (вся картина уместилась в один съемочный день, хотя если бы съемки были подготовлены лучше – уместилась бы и в тридцать минут) мы дали еще по две баночки пива. Плотность монтажа и постобработки обратна плотности съемочного дня.
На этапе монтажа мы <….>, как выбившиеся из сроков мигранты-нелегалы на стройке, ночью. Хотя срок сдачи был приемлем, изначально в момент монтажа он был просто неприличен. От идеи до готового фильма – два месяца, из которых рабочих — полтора.
Монтажом мы вытянули то, что было утеряно в суматохе съемок. Что-то было забыто и не снято. Что-то снято плохо. Ужасно плохо. Монтажом слепили нормальную нулевобюджетную картину. Но в целом фильм вышел таким, каким я его хотел. Это главное.
Сейчас я работаю над еще одним коротким метром. Там уже работа серьезнее. Нет сроков. Даже были посещены локации и сделаны прешуты будущих кадров. Подготовленна пленка. Саундтрек. Осталось достать кукол для главного героя и снять. Но даже с учетом этого я уже понимаю, что от первой работы производственных отличий не будет. Наверное, это мой стиль.
Егор Сомов
