И произошло это событие вовремя, немного не совпав со 125- летием со дня рождения Леонида Шихматова, незадолго до такой же «круглой» даты, которой вскоре будет отмечена биография Веры Львовой. Имеет значение и то, что уходящий 2023-ий объявлен годом «педагога и наставника». А в области театральной педагогики вахтанговцы Леонид Моисеевич Шихматов и Вера Константиновна Львова принадлежат к числу самых крупных авторитетов.
Леонид Шихматов. Источник: официальный сайт Театра Вахтангова
При этом для инициатора выпуска и редактора-составителя двухтомника Анны Бруссер, они, прежде всего, — дедушка и бабушка, что придаёт её затее необычный, сокровенный смысл. К тому же и соредактору Бруссер — Екатерине Высоковской, Шихматов и Львова тоже не чужие. Всё-таки её отец окончил Вахтанговскую театральную школу, у истоков которого, по сути, стояли и где в течение нескольких десятилетий преподавали Леонид Моисеевич и Вера Константиновна.
И закономерно, что вопреки традиции мужское имя здесь и соответственно на обложках каждого тома (1-й получил название «Ученики Вахтангова», 2-й — «Ученики вахтанговцев») пишется впереди женского. Недаром, как замечено на страницах двухтомника, сама Львова отдавала приоритет в их тандеме своему коллеге и супругу. Есть этому и вполне прозаическое объяснение. Так как основу настоящего двухтомника составили сочинения Шихматова: его (с восстановленными купюрами) книга «От студии к театру», а также — «Воспоминания и впечатления», очерк о поездке на фронт в период Великой Отечественной войны, дневник Леонида Моисеевича, который он вёл всю жизнь. И все эти части ценны.
Мемуарные помимо информационной насыщенности подкупают своей интонацией — интеллигентной, местами лирической, иногда с мягким, изящным юмором. Но больше всего трогает нежность, присущая фрагментам, посвящённым непосредственно Евгению Богратионовичу, чьей личностью Леонид Моисеевич наряду с остальными студийцами был «очарован» раз и навсегда. Но не только актёрским и режиссёрским, устремлённым в будущее талантом Вахтангова, а ещё исключительными душевными качествами Евгения Богратионовича.
И тут хочется вспомнить описанный Шихматовым эпизод, когда Вахтангов не смог без смущения есть ломтики белого хлеба с тонким слоем масла в присутствии, мягко говоря, не слишком сытого Леонида Моисеевича, но для Евгения Богратионовича подобная еда была сродни лекарству и её выдавали по рецептам. Эта история трогает до слёз, невольно заставляя тосковать по большой культуре, которая с некоторых пор в любой среде стала едва ли не раритетом наряду со «скромностью, отсутствием самохвальства» (а именно это коренные вахтанговцы считали одними из отличительных свойств своего направления).
Рассказ же Шихматова о единственном занятии с Константином Сергеевичем Станиславским располагает к размышлениям о том, как всё упростилось… Особенно в том, что касается театра, где артисту сейчас не обязательно совершенствовать элементарные навыки — голос, мимику…. Зачем напрягаться, если есть экран и маленький микрофон? И над разработкой ролевых «партитур» вскоре тоже можно будет не задумываться — кто-то, именуемый коучем (а попросту — тренером) будет, по словам Анатолия Руденко (между прочим, окончившего Институт имени Б. В. Щукина), как в сериальной индустрии, в наушник «начитает» некий мысленный «монолог», а артистам только и останется, что принимать соответствующие различным ситуациям позы и изображать на лице подходящие эмоции.
Узнай об этом Леонид Шихматов и Вера Львова, они наверняка пришли бы по меньшей мере в замешательство. Потому что их отношение к профессии не терпело никаких компромиссов. И свою максималистскую позицию они подтверждали, выходя на подмостки Театра имени Евгения Вахтангова. В этом мы, не заставшие их на сцене, убеждаемся на примере Леонида Моисеевича. Ведь в его дневниках присутствуют и рассуждения о ролях, которые он параллельно с преподавательской деятельностью репетировал в театре, будучи и к себе невероятно требовательным….
Вера Львова. Источник: официальный сайт Театра Вахтангова
Так что Шихматов и Львова (чьи зафиксированные на бумаге педагогические опыты присутствуют во втором томе) имели право спрашивать со своих студентов, умудряясь находить индивидуальный подход к разным поколениям. К молодым строгий у Леонида Моисеевича, у Веры Константиновны — порой нетерпимый, приводивший к разговору на повышенных тонах, но продиктованный неизменной любовью к своим подопечным. К общению же с пришедшими в Училище имени Б. В. Щукина бывшими фронтовиками и Шихматов, и Львова были более деликатны, сумев, по мнению Михаила Ульянова, привить им не одни лишь основы ремесла, а постепенно, тактично «раскрыть замечательные качества добра, успокоенности, благородства, неторопливости, незлобивости и доброжелательности».
Справедливости ради надо заметить, что упоминаниями о профессиональной и сердечной щедрости изобилуют все тексты их воспитанников, не вынесенные, однако в отдельный раздел, а помещённые рядом с дневниковыми записями. И это напоминает виртуальный диалог между учителями и учениками, для которых встречи с абсолютно не похожими друг на друга, но, тем не менее, составлявшими на редкость гармоничную пару вальяжным, барственным петербуржцем Шихматовым и миниатюрной москвичкой Львовой (не случайно, как вспоминает Борис Галкин, они получили шуточные прозвища «Князь» и «Дюймовочка») не прошли бесследно.
Да это и невозможно. Они же, по мнению того же Галкина, были «людьми из Красной книги». Поэтому и не забыть их творческую и сердечную щедрость. Стремление «создать верное представление о корифеях искусства, верное и настолько величественное, насколько было их отношение к искусству театра». Или — неизменное желание поддержать морально, нередко материально, а зачастую попросту накормить вечно голодную молодёжь? Или — чувство ответственности за судьбы тех, кому они дали возможность осуществить мечты о сцене. Отсюда точные советы, данные выпускникам разных лет, которые впоследствии очень им помогали.
Скажем, Софье Гуськовой Вера Константиновна сумела передать исконно вахтанговское ощущение театра, как праздника. И актриса его никогда не теряла, независимо от того, играла она Шуру Азарову в «Давным-давно» А. К. Гладкова или выходила в массовке, да оно и по сей день никуда не ушло. А Ролан Быков был признателен своим учителям за настоятельную рекомендацию идти после Училища в ТЮЗ, где для него будет необходимый репертуар. Так оно и вышло. Вдобавок Быкову принадлежит парадоксальное признание, что Училищу он обязан умением «хорошо играть плохие пьесы», что помогло ему к «каждой роли относиться как к станции, от которой отъезжает, а куда он должен приехать — это уже его дело». Вероятно, нечто подобное могла повторить и Людмила Фетисова, у которой тоже был очевиден момент личного авторства в любом созданном ею сценическом образе независимо от качества драматургического материала.
Склонность к самостоятельному мышлению естественна для тех, кому довелось пройти школу Шихматова и Львовой, обладавших также способностью угадывать наиболее сильные стороны индивидуальностей будущих артистов. Взять хотя бы Ирину Дёмину, на занятиях с Леонидом Моисеевичем удачно пробовавшую себя «в роли мольеровской служанки», но Вера Константиновна, доверившая ей сыграть Марию Александровну Ульянову в выпускном спектакле «Семья» И. Попова, считала доминирующей в даровании Дёминой драматическую, трагическую составляющую. И хотя в активе актрисы было мало характерных, комедийных ролей, Львова не ошиблась — Мария в «Святой святых» И. Друцэ, Маргарита Готье в «Даме с камелиями» А. Дюма-сына — тому подтверждение.
А у Павла Цитринеля Шихматов выделял природную музыкальность. И роли такого плана действительно особо удавались Цитринелю. Музыкальность, скорее всего, помогла ему и освоить иврит, когда он в 1990 переехал в Израиль и работал в легендарной «Габиме», от которой, как известно, тянется прямая «ниточка» к Вахтанговской школе, где Цитринелю были привиты азы актёрского ремесла. Обидно, что данный факт не нашёл отражения в информации о Цитринеле, помещённой в завершающем первый том «Биографическом справочнике».
Увы, и это далеко не единственный недочёт настоящего «Справочника», в котором при внимательном изучении находятся и досадные опечатки, и серьёзные ошибки. Из того, что сразу удалось заметить: Козинцев Г., а не М., Масленников не В., а И.; Юрий Любимов был народным артистом РСФСР, а не СССР и Театр на Таганке он не основывал, а реорганизовал Московский театр драмы и комедии (о чём верно написано в информации о Ю. Смирнове), Олег Ефремов возглавлял МХАТ им. А. П. Чехова, а не МХТ — букву «а» убрал из аббревиатуры театра Олег Табаков: Ростислав Плятт играл в спектакле «Дальше — тишина» В. Дельмар Барклея Купера, а не Баррелея; актриса Елена Королёва после МХАТа имени М. Горького вернулась в Театр имени М. Н. Ермоловой; А. Д. Попов руководил в 1935-51 Центральным театром Красной Армии, но в 1951 Театр стал носить имя Советской Армии, во главе которого Попов действительно находился до 1958: почему-то не названа настоящая фамилия К. С. Станиславского —конечно все её знают, но у других «персонажей» двухтомника, использовавших псевдонимы, они указаны…
Кто-то возразит, что это мелочи по сравнению с масштабом проделанной работы. И, скорее всего, будет прав. Но, тем не менее, подобные недочёты всё же бросают тень на такое важное и нужное издательское начинание Вахтанговского театра, которое призвано достойно пополнить его импровизированную «Библиотеку».
Майя Фолкинштейн
