Внутри снежного кома
Эти бесы в настоящий момент – коллекторы. Я кругом в долгах. Сдуру набрал кредитов. И всё это время (непродолжительное) долг рос, как снежный ком. Ситуация, думаю, многим знакома – чем больше платишь, тем больше должен. Например, банк «Тинькофф», который вроде бы отмылся от сбежавшего за кордон с началом СВО своего экстравагантного основателя и даже вышел на передовые позиции, судя по рекламе, не сходящей с телеэкрана, спонсируя самые громкие проекты (ледовые шоу Татьяны Навки – жены Дмитрия Пескова, всякие матчи и турниры, и т.д.) нащёлкал мне на своём хитром арифмометре уже под сто тысяч от начальных шестидесяти, и всё за счёт процентов и драконовских штрафов. Когда мой ежемесячный обязательный взнос с двух с половиной тысяч ступенчато, но быстро, подняли до девяти, я упёрся. И не потому, что неподъёмно для меня, а из принципа. Ну это уж совсем наглый грабёж! Тем более деньги не идут в счёт погашения кредита, а просто текут в карман моих благодетелей. Путём упрямства и долгих переговоров ставку мне снизили до трёх тысяч.
Я слышал, что банки не заинтересованы доводить споры с неплательщиками до суда. Видимо, оттого, что рыльце в пушку. Хотя все наши суды априори на стороне обвинения, а не оправдания. Это система. Но мало ли что… А мне в МФЦ, куда я обратился по поводу запуска процедуры моего банкротства, сказали, что нечем выплачивать кредит – пусть подают в суд. Достаточно одного иска и копии постановления от судебных приставов – и мне автоматом спишут все долги, кредиты, микрозаймы, штрафы, коммуналку и прочее. Главное – не вносить деньги ни в одну из структур, то есть быть абсолютно некредитоспособным. По банкротству я сам слушал выступление Президента, где сумма подлежащего списанию долга даже изменена в пользу банкрота: от 30 000 до 500 000. Правда, старт у чиновников почему-то варьируется, где-то еще надо дотянуть до 50 000, как было прежде. Нет, прежде было 3000 тысяч. Точно. Но это уже не так принципиально. А вот то, что В. В. Путин посетовал на лукавство наших ростовщиков и посочувствовал пенсионерам, из которых, его словами, «банки высасывают кровь» до гробовой доски, это факт. И он, видимо, отбивает охоту кредиторам доводить дело до суда.
Милые киски
Вчера я заглянул в один из микрозаймовых офисов, чтобы отсрочить выплату, а мне очаровательная девушка заявила (уже без прежней любезности), что мой долг продан коллекторской конторе. И он уже 15 000, а брал я шесть. Вот так всё просто и без убытка для тех, кто помогает не нам в трудной ситуации, а без зазрения спекулирует на наших трудностях. Извечная природа упыря. Потому что слёзы крокодила не могут вызывать доверия, аллигатор и есть аллигатор, пока он есть – он не может не есть. Он и ест. Да нет – жрёт. Да что там – живьём глотает. Это вам не крокодил Гена – друг Чебурашки, этот так завертит пастью свою жертву в виде антилопы, что она в воздухе разлетается на куски. Страшное зрелище.
Природа умеет создавать такие машины для убийства. А чем природа банкира отличается? Это в масс-медиа их лояльно называют «жирными котами», но коты тоже разные. Львы и тигры – те ещё кисули (не путать с косулями). Я, правда, тоже каким-то образом родственник Шерхану, в год Тигра родился, но прошлый год мне удачи не принёс. А кем же должен быть банкир, чтобы тигра победить? Вот кем угодно, только не выросшим Маугли. Уж с ним я не одной крови, потому что он этой крови жаждет, я мне её жалко. У меня не цистерна, и я не лохонутый донор для вампира. Я его осиновый кол.
А сегодня, что и побудило описать эту сторону нашего бытия, прозвучал очередной звоночек от Сбера. Сразу я трубку не взял – отвечал на эсэмэску, а когда честно перезвонил – парнишка на том конце сразу решил взять быка за рога (я ещё и бык, то есть Телец) и начал меня умело, как умеют сектанты, прессовать. Типично цыганским способом, не давая рта раскрыть и вываливая на меня все ужасы расплаты. То есть меня мгновенно записали в изверги рода человеческого, говоря нынешним языком мировой политики, расчеловечили и, стало быть, делегировали себе полное право делать со мною всё, что угодно, потому что я возомнил себя личностью и пытаюсь договориться (с кем?) и убедить ту сторону как-то войти в моё положение. И вновь в ход пошли страшные коллекторы (по сути, вышибалы, бандиты, рэкет), которых вроде бы вывели из этой структуры финансовых взаимоотношений на государственном, а не криминальном уровне.
Но коллекторы благополучно загоняют должников в могилы – не так грубо, как прежде, но всячески отравляя жизнь и превращая её в ад. А как же цивилизованное общество, социальная направленность госполитики и прочие приоритеты той модели, которая заменила советскую, чтобы сказать: я лучше, добрее, справедливее и честнее? А вот никак. И теперь я жду визита вышибал. Но у меня есть телефоны полиции, и без присутствия людей в погонах я ни с каким представителем той стороны общаться не буду. По крайней мере, всё будет происходить при свидетелях. А что я вправе никого не пускать на свою территорию – и ежу понятно. Хоть где-то я могу быть хозяином своей жизни? Потому что в кредитку (по сути, в мой карман) лезет уже кому не лень, меня не спрося, зато с меня каждый готов спросить по полной. И вот тварь я дрожащая или право имею? Кстати, не зря Ф. М. Достоевский тут аукнулся, не он ли написал и роман «Бесы», не говоря о ростовщической подоплёке своего «Преступления и наказания».
ZOPA дядюшки Тома
ZOPA (Zone of Possible Agreement) — зона возможного соглашения. На самом деле я в полной заднице. На меня навалилось столько бытовых и социальных напастей, что караул кричи. Ещё не знаю, чем держусь. В первую очередь, творчеством – прекрасное средство избавления от стресса, в отличие от алкоголя и прочих психотропов, даже медицинских. Говорят же: сцена лечит. Меня – литература. Но я на пределе. Сначала потерял профильную работу, аналога у нас не найти, мы – дохлая провинция. На удалении и очно я не могу: и годы не те, и бытовые кандалы не пускают. Заочно, через Интернет, нужен хороший комп, а мой на ладан дышит. Да и пробиться сквозь сито почти нереально, везде нужны взносы безо всяких гарантий, что это не очередное кидалово.
На последнее я нарывался неоднократно. Ещё в Москве, в поисках съёмного жилья, мы рассовали столько денег левым агентствам по недвижимости, что спасибо – учён. Настолько, что сам несколько лет проработал в газете КДО (Квартира. Дача. Офис) и с риэлторами наобщался, и все «кидальные схемы» проштудировал, и стал консультантом, как не угодить в эти ловушки, и научился обходным путям в поисках насущного.
Умный в гору не пойдёт
Забавно, но будучи студентами, мы на годовщину смерти В. С. Высоцкого пошли своей компанией на Таганку – там в этот день поныне идёт спектакль его памяти. И когда километровая очередь стояла у центрального входа в театр, мы спокойно обогнули масштабное краснокирпичное здание вниз, добрались до служебного входа и, не найдя проводников (Вениамин Смехов был в Германии, а я его знал, Валерий Золотухин сам лихорадочно кого-то встречал, а те опаздывали), и нас провели добрые старушки-вахтёрши. Бесплатно. После спектакля я даже получил автограф на программке от матери Владимира Семёновича – Нины Максимовны со словами «Спасибо за память о Володе», который храню до сих пор.
Методом проникновения не через парадные врата мы затем пользовались постоянно. И практически все мероприятия я посещал со служебного входа – один, в компании или в сопровождении тех, кто скажет: «Это со мной». Так я год ходил в «Русский балет» Вячеслава Гордеева в Кузьминках, где на месте областного Дворца культуры ныне Губернский театр Сергея Безрукова, лет пять или больше – в Цирк на Цветном при жизни Юрия Владимировича Никулина – как к себе домой, меня там все знали, время от времени в театр Моссовета к С. Ю. Юрскому, в Ленком к И. М. Чуриковой, в театр Александра Калягина «Этсетера» на Новом Арбате к главному гримёру (ещё со времён МХАТа) Николаю Максимову… Печально, что многих из них уже или недавно не стало. И Юрский, и Чурикова меня даже до Остоженки подбрасывали на своих авто, в случае с Инной Михайловной – её супруг Глеб Анатольевич Панфилов, рулил он…
Бабий пароход
А мои беды и напасти, помимо лишения журналистской должности в районке (по этому, кстати, делу – спасибо зелёному змею, оренбургское начальство – кто-то настучал – расторгло со мной договор за два дня прогула, хотя в редакции я был флагманом, накануне премировали за победу в конкурсе «Золотое перо Оренбуржья», я там речь держал, первое место – лучший в области журналист, но это не помогло, хотя свои бы, редакционные, простили. Однако наши дамы сдали меня с чистой душой – побоялись перечить генеральной директорше всего ГУПа.
У нас все районки теперь под одной конторой, а её начальница – бывшая рекламщица, успевшая поработать в этой непрезентабельной должности у нашей директорши в бытность её главным редактором другой районки, последняя её даже уволила в своё время. Но когда всё рокировочно поменялось, и наша зрелая и энергичная Людмила Николаевна вдруг стала подчинённой у молодой, но шустрой Виолетты Александровны, которую на столь хлебное место наверняка пропихнул муж – начальник регионального подразделения Федеральной Службы Безопасности, та припомнила былое унижение и немедленно уволила бывшую начальницу, только что назначенную ещё старым руководством ГУПа, для чего ту, между прочим, вытащили из соседнего района, и она полностью переехала, но в одночасье оказалась безо всего.
Такая вот мелкая бабья месть, что уж обо мне говорить, я лишь «золотое перо», а не номенклатура, меня попёрли с работы, глазом не моргнув. После меня многие ушли, я регулярно забегаю в редакцию, и там навалом каких-то тётенек и бабушек. Ни мужиков, ни дипломированных журналистов нет, это или бывшие педагогини, или врачихи, кто попало, если, по мнению некомпетентного руководства, хоть как-то близок к этой профессии.
Закон биомассы
Меня так однажды на военные сборы призывали. Нужна была бригада поваров на масштабные учения – человек пятьсот по палаткам. Стояло четыре полевых кухни на солярке. И со мной набрали свинаря, каптёрщика, банщика, хлебореза, кочегара… Ни одного повара, кроме меня! Сугубо формально гребли всех, кто по «военнику» проходил службу в «хозвзводе», неважно кем. И пришлось мне отдуваться за всех, потому что кашу сварить – тоже уметь надо.
Зато наш зампотылу, «подпол» (подполковник) исправно проверял, насколько полностью содержимое банок с тушёнкой идёт в солдатский котёл. А между тем привозной воды не хватало ни на что, только на варку. И рис, пшено, гречку, сечку, ячку, перловку и горох я варил немытыми. Вот такая забота командования о солдатских желудках. А солдаты («партизаны») на две трети старше своих командиров, потому что резервисты, запасники, многодетные отцы и ценные для страны гражданские специалисты, это хавали. Но стоило их переодеть в однообразную форму – они обезличились и стали «серой скотинкой» (М.А.Шолохов, «Тихий Дон»), пушечным мясом, личным составом, то есть биомассой, которую не жалко. Расходный материал. Маленький пример большого наплевательства.
Над пропастью не ржи
Ладно, уволили меня, откуда и начал расти ком моих неразрешимых проблем. Но до увольнения из районки я угодил под пенсионную реформу, иначе бы уже в 2022 году ушёл на гособеспечение, а теперь мне мыкаться без подходящей работы и средств существования ещё три года. По сути, голодать и влезать по самое не могу в долги. А если занедужу? У меня уже много чего накопилось, от студенческой язвы до ишемической болезни сердца. На что мне лечиться?
Подозреваю, что так и задумано, пенсионеры – тот же балласт. Нас как-то тихо вернули в языческие времена, когда стариков увозили в лес на съедение диким зверям. Чтобы руки племени развязать. Это суровый закон выживания в естественной среде. А мы в какое время живём? В 12-м веке? А как же все гуманистические традиции, мораль и развитое коллективное сознание? А где государственные институты, которым надлежит (им немалые деньги казна выделяет) нивелировать социальные провалы.
Поэтому инвалидность без взятки не выхлопочешь, лечить без подката нормально не станут, учить – тоже, поэтому меня на учёт в ЦЗН с осени не могли поставить, а когда всё же поставили – пособие дали аж 1700 рублей в месяц… Вот это издевательская насмешка или глубоко выверенный экономический расчёт, чтобы я не подох, но и не загулял на радостях? Как тот щедринский мужик, который двух генералов на острове прокормил, а они в Петербурге ему в благодарность пятак отвалили.
Или я не понимаю, в какой стране и в какое время живу? Или другие не понимают? Но речи-то звучат, рейтинги власти на высоте, мы семимильными шагами идём в очередное светлое будущее. Горько и смешно. Ей-бо. Я ещё петушусь, а мне хуже тех, кого слушаю, я оправдываю центральную власть (местную – ненавижу, слишком хорошо знаю), а народ сплошь и рядом так прикладывает наши верхи, просто на 25 лет без права переписки по чесноку, а не по произволу НКВД. Вот сколько живу на малой родине по возвращении из столицы, столько это и слышу. Пандемия и СВО симпатий не прибавили, что и понятно. Потому что разруха, безденежье, безработица, сословная пропасть… Начальник получает 80 тысяч, подчинённый – 15. Начальник пришёл, сел на жопу, пузо свесил, через час уехал по своим личным делам. Работяга от звонка до звонка на улице, в любую погоду, не покладая рук…
Тихие убийцы
Запрос на социальную справедливость и так никуда не девался, а тут обострён до кровавого топора. Убей бог, если я вру. Боюсь, эта заваруха в ближнем «зарубежье» повторит период между первой империалистической и гражданской, когда народ вернётся с фронта с оружием в руках. И другими глазами увидит то, что и так видел, но терпел. Боюсь, потому что помню слова Пушкина про русский бунт. И потому что из тех мест, где этот бунт и вспыхнул. По нашей степи все прошлись: и Пугачёв, и Чапаев, и Фрунзе, и Колчак… Я три года просидел телерепортёром в кабинете, где в гражданскую сидел Фрунзе (на улице его имени), в здании нашей благополучно угробленной телекомпании располагался его штаб. Это большой старый деревянный дом.
Как убивали нашу телекомпанию, доведя до смерти её хозяина, бывшего председателя горисполкома, силами конкурента и недоброжелателей в городской администрации, так медленно умерщвляют районку. Бесконечными проверками, кляузами, распродажей имущества (в кубышку ГУПа, конечно), сокращением штатных единиц, увольнением ценных кадров… Не поверю, что это не злонамеренно. И если это не пятая колонна, то чья-то материальная корысть или заказ. Ведь киллером может быть не только стрелок, им может быть чиновник, службист, конторская крыса и твой же начальник из тех, кто повыше. Чем выше – тем народ мельче. Как блошки или вошки. Не жалко. Ни опыт, ни возраст, ни компетенция, ни заслуги в расчёт не берутся. Расходный материал.
Не по своей обиде говорю, а по тому, как это оценивают другие. Я – глас народа и четвёртая власть. Я СМИ, потому что удостоверение члена Союза журналистов России осталось при мне. Потому что, как говорил Ломоносов, не чужой мне по университету и происхождению мужик и академик, можно науку от меня отстранить, но нельзя меня отстранить от науки. От науки хотя бы говорить правду и грамотно формулировать то, что другие не умеют. Переводить с птичьего языка. Дико извиняюсь, конечно.
Лиха беда начало
Уж если беды посыплются, то как из рога изобилия. А тут ещё зима случилась аномальная. А какая была не аномальная? В прошлую я дворничал, ничего лучшего для меня не нашли ввиду срочности, так не было дня без метели. Я за пять студенческих лет в Москве на Остоженке столько снега не перекидал, сколько тут. Двигал пластмассовой лопатой эти Анды и Кордильеры, как бульдозер. Или, как говорила Ия Савина в комедии «Гараж», «бульдозэр», через Э. Кстати, тоже закончила МГУ и актёрского образования не имела, филолог – почти коллега. О какой снегоуборочной технике может идти речь, не смешите меня. Это где-нибудь у дорогих офисов и посольств. А я в свои шестьдесят – как в свои тогда тридцать. Молодо и с ветерком. Вымокал за смену до нитки – изнутри и снаружи. При моём хроническом бронхите, перенесённой полостной операции и прочих противопоказаниях. А кому меня жалко? Да хоть бы платили нормально, а не эти позорные гроши.
Вот пишу эти строки и думаю, как бы поглубже погрузиться в материал, доведя его до Марианской впадины или хотя бы Байкала (тут и Бермуды на ум просятся), чтобы полностью абстрагироваться от той пропасти, в которой нахожусь не только по своей вине, не переставая почему-то любить своё отечество, которому на меня чихать пандемийным насморком. Этой заразой я уже переболел и, подозреваю, липово – для медицинской статистики ради экономических вливаний в борьбу. Ведь кому война (чем и был коронавирус), а кому мать родна. Но три прививки я сделал. Заставили, иначе и в дворники бы не взяли. У нас же всё добровольно-принудительно. А маленькие такие ложки (от слова ложь) расшатывают последнее доверие хоть во что-то праведное.
Так вот нынешняя пока ещё зима (март обещают не весенним). У меня полетела вся коммуналка. Сначала накрылся насос отопления. Пять дней сидел у печки, дальше тепло не шло. Ладно, морозов не было. Зато от постоянной капели и аварии по соседству меня залило водой и это всё превратилось в полуметровую толщу льда вокруг всего дома. Все двери (воротная, входная, гаражная) вмёрзли в лёд. Две из них при попытке освобождения сорвались с петель. Воротная была на сварке – обе петли оторвались. Теперь она мотается на проволоке. Из-за этого сломался замок – я полностью без защиты. А у меня проходной двор, тут «нижнёвка», район мутных личностей. И многие меня знают, и все норовят в гости. Отбиваться не успеваю. А теперь держать осаду и вовсе проблематично.
Со сменой сезона мне предстоит большой ремонт хозяйства. А на что? Насос я огоревал, как мать моя бы сказала, но новый оказался бессилен. Видимо, в трубах ледяные пробки образовались. Трубы и сами до сих пор ледяные – не греют, а выхолаживают остатки тепла. Водопровод и канализация накрылись следом. За водой хожу к соседке, потому что ближайшие колонки на улице водоканал ликвидировал. Они подумали, что делать людям в моей ситуации? Где резервные источники?
У нас вообще трубы на трассе рвёт безбожно, их не меняли с середины прошлого века. В прошлом году Бугуруслан был похож на Петергоф – сплошные фонтаны. Аварийка не успевала латать, город страдал. Мне же без воды терпимо, пока есть добрая соседка, а без канализации туго. И не только в смысле опорожниться. А стирка, а уборка, а помывка, а готовка… Я в ауте. Это хуже, чем звезда в шоке. Мой резервный нужник во дворе после потопа от аварии по соседству превратился в Атлантиду – наполовину ушёл в воду. Попасть туда нельзя. Я пользуюсь биотуалетом, оставшимся от матери, когда она лежала с раком прямой кишки. Оттуда мой опыт ассенизатора. Я не брезгливый. Но всякому терпению есть предел. А когда всё разом – беда. Я не живу, я выживаю. Как Отто Юльевич Шмидт на льдине. И я – капля того океана, который есть моё отечество.
Когда придёт суровый час
Но формально у нас опять компромиссы: мы потерпим, лишь бы Родина стояла. Только терпят одни, а Родиной себя считают другие. Вот и ещё одно полешко в запрос о справедливости. Не было её у нас и не будет, пока есть чудовищное расслоение и чиновничий планктон (синего кита на него не хватает). А я третий год хронически простужен, и ничто не способствует выздоровлению. Дышу еле-еле и с ринитом уже смирился. Дышать мешает ишемия, это такая штука, что любое понижение температуры приводит к сужению и без того суженых сосудов. Отсюда одышка и боли.
А моя соседка напротив тётя Дуся вообще астматик. Так ей пять лет не давали инвалидность. Скорая приезжала по два-три раза в сутки. А ей не давали. Или думали помрёт, или обойдётся. Очень заботливо и гуманно с точки зрения клятвы Гиппократа и всего Минздрава. Когда старушка стала регулярно синеть, то инвалидность оформили.
Я полазил по Интернету и посмотрел, сколько дают за 1, 2 и 3 группы. Это кошкины слёзы. Из каких соображений эти суммы начисляются? Как на них прожить? Мой покойный брат имел сначала 2 группу (диабет, заработанный на нефтепромыслах в Нижневартовске, при нём люди Ходорковского убили мэра города Петухова), при переезде на Кубань ему понизили до 3-й. Он сдуру, вставая на учёт, кинулся помогать разгружать лекарства. А там решили: не так уж и болен! И отблагодарили. Не зря говорят: инициатива наказуема. Не делай добра – не получишь зла. Вот так нас и расчеловечивают.
Меня терзают смутные сомненья
Я не знаю, может быть, от меня ждут каких-то гуманистических посылов, мантр и заповедей типа «подставь щёку», «не суди да не судим будешь», «возлюби ближнего своего, как самого себя» и тому подобное. Но как-то язык уже не повинуется. Примёрз к нёбу. Теория расходится с практикой. Я в сомнениях, а это ересь. Моя вера в справедливость слишком не крепка. Её расшатали, как здоровый зуб.
Я стал нервным (каким не был), я вздрагиваю от любого звука извне. Вчера ночью с круши упал ледяной торос весом в полтонны (как он её не проломил?), сначала подпрыгнул диван, на котором я уже засыпал, затем мы с собачкой, спавшей в ногах (я её держу дома, вот и весь гуманизм). Глыбу у входной двери я кое-как утром подвинул, хотя дверь всё равно замурована, хожу через гаражный проём, он теперь без двери.
Гараж – это название, там склад-сарай. Машины (две) со смертью брата забрал его сын, мой племянник. Как и дом. Брат никак не хотел делиться со мной недвижимостью, дотянул до последнего, а там по закону я оказался ни с чем. Живу на правах приживалы. На милости племяша. Хотя дом материн и ухаживал за ней два года я, брат пальцем не коснулся (брезгливый). И хоронил я. Второй брат, что на Кубани, не приехал – был в Москве по делам, которые не стал отменять. А тот, что жил в доме, как и я, но не ухаживал, после запоя спрятался в наркологию. Вернулся на следующий день после похорон. А потом оказался единственным собственником дома.
А что ещё сказать о справедливости? Я теперь фактически бомж (или сторож чужого имущества). У племянника в Самаре двухуровневая квартира, он айтишник, закончивший космическую академию. В армии не служил. А я чем больше узнаю людей, тем больше люблю животных. Вот и спит собачка, сбежавшая сама от прежнего хозяина ко мне, у меня на кухне, а не во дворе в будке. А я молюсь богу. Поскольку выгнал он менял из храма, то ему я верю. А больше никому.
(продолжение следует)
Сергей Парамонов
