Первый помощник нашего героя, Геннадий Иванович Атаев, проработал в сельском хозяйстве 30 лет с лишним, большую часть – руководителем. Человек исключительного обаяния и большой знаток своего дела, он тут, где я нахожусь, вроде как министр внешних сношений. И весь экскурс в историю крупнейшего в Подмосковье негосударственного мясокомбината – из его уст.
Мясокомбинат в подмосковном селе Пречистом – это корпуса бывшего кормоцеха, еще вчера поросшие бурьяном, где гулял один вольный ветер. Несостоявшийся деятель Зеленоградского общепита (технолог-пищевик по специальности) Евгений Плясов выкупил их в 2000 году, продав собственную квартиру и заняв серьезные деньги (в совокупности где-то 70 тысяч долларов). Выкупил, чтоб наладить снабжение сограждан нормальной отечественной говядиной. Чтобы дать устоять на ногах сильно пошатнувшимся российским животноводческим хозяйствам. Чтоб себя проявить, быть может… Чтоб доказать, что жизнь надо искать не на Марсе, а там, где мы все живем. Чтоб делать нужное дело – без пафоса, а как привыкли это делать русские мужики, не сильно владеющие ораторским искусством и мало что понимающие в публичных трибунах. Начинал он с азов: с установки холодильных камер и минимальных объемов продукции… Буквально – с семи коров в день. И не думал, что уже скоро этих туш будет 250 в сутки – около 7 тысяч тонн говядины в год. Но это будет после. А поначалу Плясову нужны были единомышленники – деятельная сплоченная команда. Первым к нему присоединился Сергей Викторович Белов с местной птицефабрики, где работал под началом Атаева – его замом по коммерции. И вскоре привел оттуда же Геннадия Ивановича, работавшего замом директора фабрики. Это не хухры-мухры – бросить все, чтоб начать сначала. Зато на этой организующей тройке сегодня все и держится на мясокомбинате, где хозяин – не государство.
Мы говорим с Сергеем Викторовичем, моим полным тезкой, в его машине на пути к электричке. День солнечный, под колеса бодро летит дорожное полотно, и справа, в отдалении, проплывает та самая фабрика. На ней к тому времени к руководству пришли вездесущие корейцы, и Сергей Викторович, вернувшись из отпуска, почувствовал сразу свою ненужность, что ли... Притом, что он отдал фабрике всю жизнь. «Женька и прежде не раз обращался ко мне за помощью, – говорит он по-свойски и по возрастному старшинству о 37-летнем своем шефе, – и все вел к тому, чтобы перетащить меня к себе. Но я еще не был морально готов. А тут ситуация сама разрешилась. И я охотно принял его приглашение». В нынешнем деле Белов – ас. Он знает, например, как подручными средствами поднять на колеса легшую в кювет на бок груженую фуру. Он может компетентно прокомментировать любую техническую ситуацию. В гараже он – как рыба в воде. Такой человек любому производству нужен, как воздух.
Плясов действительно терпеливо ждал Белова. Маялся без зама, но ждал. Все это я узнаю в конце. Как то, что и хозяин дела Евгений Александрович, и его правая рука Геннадий Иванович – личности. Материальной любую идею, как известно, делают люди. И успех дела во многом зависит от персоналий. Эту истину Плясов и держал в голове, затеяв свой непредсказуемый мясной эксперимент. Чтоб органически быть со своими заместителями одним целым. Чтоб на полном и неусыпном ветеринарном госконтроле и без пресловутого воровства и пьянства. Чтоб от его дела навсегда отпали эти порочные спутники советской действительности. Свое восторженное отношение к Плясову и Атаеву уже зрелый человек Белов не скрывает. Значит, срослось. «Если я про них это не скажу, они сами никогда не скажут, – делится Сергей Викторович, добавляя: – Мне повезло, что я вовремя попал сюда».
Руины стали быстро превращаться в преуспевающий проект именно тогда, когда сложился нынешний костяк. А вернее – когда трио замкнул многоопытный хозяйственник Геннадий Иванович Атаев. С Атаевым пришли надежные поставщики, быстро наладились необходимые связи. Жизнь закипела.
Комбинат – собственность Плясова, он тут хозяин. Все остальные – в найме. Сергей Викторович отвечает за производство и всю машинерию, Геннадий Иванович – за партнерские отношения с поставщиками и сбыт, контакты и контракты…
Только в Московской области на комбинат ориентированы более 130 хозяйств. А за пределами Подмосковья это Белгород, Курск, Киров (Вятка), Нижний Новгород, Рязань, Тверь, Смоленск…На комбинате действует современная конвейерная линия и линия мясопереработки немецкой фирмы ЭФА. Но в основном оборудование – российское, которое собиралось отовсюду. Благо, разоренных реформами фабрик и заводов вокруг и нынче предостаточно. В результате комплексного оснащения мощность холодильных камер у Плясова сегодня – около 100 тонн хранения одновременно. Говядина в морозной дымке находится в подвешенном виде, в полутушах, длинными параллельными рядами. Как дробящееся отражение в зеркальном тоннеле. Тут имеются цеха по переработке некондиционной говядины и полуфабрикатов (три тонны в день). Комбинат полностью обеспечен автотранспортом, начиная от фур-«мерседесов» для дальних перегонов до наших «Зилов» и «Газов», обслуживающих 14 районов, от Домодедовского до Загорского – весь западный регион Московской области. Многие цифры и подробности вообще впечатляют. Если уж у Плясова рефрижератор, то такой, какой нужен: с охладителями, подвесами, фиксаторами, распорками и прочим. Есть свои трактора и экскаваторы (последние нужны для захоронения отходов). К отходам относятся жидкие стоки и содержимое желудочно-кишечного тракта животных. Все остальное идет в переработку: на мясокостную муку – прекрасную подкормку для курочек-несушек, равно как и замечательное удобрение, на оболочку для колбас и прочее. Ремонт автопарка и оборудования обеспечивают собственные механические мастерские. Здешние умельцы могут привести в порядок не только побитые грузовики, но и любую навороченную иномарку (такую «на приколе» я как раз наблюдал). Налицо полное самообеспечение. Тут даже заправочная станция своя. Вместе с тем комбинат строится и расширяется. Нужна, например, новая просторная столовая, новые цеха, гостиница. Значит, они рано или поздно будут.
Комбинат – это полный цикл: от завоза живности откуда бы то ни было до вывоза охлажденных туш на мясоперерабатывающие заводы Москвы и Московской области. Поступающий скот содержится в отстойниках, не перемешиваясь – строго по хозяйствам. Смертный путь животного начинается после удара в затылок из пневмопистолета. Оглушенное животное поднимается на конвейер, где делается надрез и сливается кровь. Дальше это уже туша, подлежащая обработке. Шкуросъемная машина эту тушу оголяет до состояния экспоната анатомического кабинета. Следует выемка внутренностей и распил туши вдоль. Сердце, печень, почки, легкие, желудок и прочее идут на охлаждение и сразу на прилавок в торговую сеть. Рубец считается деликатесом. Полутуши сортируются по категориям. Вся техника вплоть до ножей пневматическая. Давление обеспечивает мощный компрессор. Потенциальная проходимость конвейера – до 300 голов в день. Реально же линия загружена чуть больше, чем наполовину.
Санитарные, ветеринарные и трудовые требования тут, как на любом государственном предприятии. И СЭС, и Госстандарт, и сертификационные комиссии дорогу сюда знают. С их стороны утеснений нет, так как нет нарушений и несоответствий. Хозяин комбината снискал должную поддержку в районе. Его предприятие лично посетила глава района Анна Щерба, а глава местного аграрного комитета Виктор Никаноров бывает у предпринимателя Плясова постоянно. Всеми разрешениями на деятельность, какие только возможны, комбинат сегодня защищен. Эта деятельность троякая: убой скота, производство полуфабрикатов и их реализация.
Объективно комбинату по силам все. Эти силы – 76 человек. Все специалисты взаимозаменяемы. Их ежедневно доставляют на работу и обратно автобусами – из Клинского, Истринского, Зеленоградского районов, сел Новоникольское и Новопетровское. Такие транспортные издержки вполне оправданы: в цехах у Плясова трудятся лишь высококвалифицированные специалисты, до тонкости постигшие специфику своего непростого ремесла (как это ни называй, но речь идет о бойне, то есть убое – процессе тяжелом и физически, и психологически). Убой скота производится пневмовыстрелом в голову, что исключает, в отличие от электрошока, спонтанное сокращение мышц и сосудов. Плясовские мясники – это было бы слишком общо, здешние труженики делятся на бойцов скота, обвальщиков, жиловщиков… А куда мясокомбинату без мастеров-ремонтников холодильных установок? Да плюс 25 водителей высокого класса, в том числе «дальнобойщиков». Да трактористы. Три электрика. Токари. Особняком – четыре бухгалтера и специалист по ремонту тракторных двигателей. В общем, солидный штат. Раздувать его Плясов не намерен, потому что нет в этом смысла.
В процессе создания – своя компьютерная система, должная упорядочить работу с документацией. На нее прямиком поступает информация с электронных весов. А это еще и учет топлива, запчастей, графиков движения автомобилей, маршрутных листов…
На вопрос, в чем секрет такого успеха на фоне стенаний об упадке нашего Агропрома, Г. И. Атаев говорит: «В колоссальной работоспособности нашего учредителя». То есть хозяина – Евгения Плясова. Плясов – компетентен, он профессионал. Но ключевой момент – это умелый подбор кадров. Основные качества самого руководителя – порядочность и доверие. Плясов не лезет в епархии, порученные им другим. Не провозглашает, как король-солнце Людовик XIV: «Государство (то бишь производство) – это я!» Производство – это люди. Зеленоград от села Пречистого черт-те где, два часа езды, но многих специалистов Евгений Александрович привлек оттуда. Может, к землякам особое отношение? Или Зеленоград – кузница кадров для мясной промышленности? Или само название этой столичной, фактически, окраины звучит для желудка особенно аппетитно? Чего бы ради возить людей из такой дальней дали, когда под боком Истра и Волоколамск, а вокруг такая безработица? А вот ради той самой квалификации, которая в деле, где ты рискуешь лично, когда на карту поставлен интерес собственный и доверившихся тебе людей, имеет далеко не последнее значение. Поэтому Плясов и рабочих собрал отовсюду, и мясо берет везде, где только можно, не считаясь с расстоянием до коровника и состоянием отдельно взятой особи: откармливали ее клевером или год держали на соломе. Для многих хозяйств он подлинный благодетель, можно сказать, спаситель. И не от купеческой щедрости, а с проницанием взаимовыгодных перспектив. Это высокая экономика. Плясов – стратег. И комбинат его нынче шурует неспроста на полную катушку и даже с изрядным ресурсом на будущее.
Люди у Плясова работают не за страх, а за совесть. Им есть что терять. Уж так вот видоизменяют человеческое сознание естественный отбор и частная инициатива. В цехах влажно, прохладно и, скажем, достаточно кроваво, но коллектив бодр и весел. Иначе на фоне подвешенных буренок, с которых, как свитер перед сном, с утра до ночи сдирают их пятнистые или пегие оболочки, которые наматывает колодезным воротом вал шкуродера, картина была бы совсем угнетающей. Да еще когда электропила с визгом раздваивает напополам еще теплые жилистые туши. А вдоль стен стоят емкости с коровьей кровью. У каждого «потрошителя» тут на поясе целый арсенал ножей и тесаков. И вообще бойня, как и морг – зрелище не для слабонервных. Посетившие мясокомбинат впервые долго не могут спокойно смотреть на мясо в супе. Но специализация и привычка – великое средство от кулинарной мнительности. И рабочие, как было видно во время обеда в тесноватой пока столовой, даже во время Великого Поста тут не пробавляются лишь пшенной кашкой. У них за плечами был достаточный опыт оскоромиться. Хотя на их нервах – не броня. Но это они бросают свои нежелезные души на амбразуру нашей любви к бифштексам и эскалопам. В рассказе Геннадия Ивановича Атаева это звучит как «человеческий фактор». Ну что ж, пусть так… По крайней мере Плясов знает твердо, что пока его спаянный коллектив на месте, тут никогда ничто не остановится.
Атаев заложил свою систему взаимоотношений с животноводческими хозяйствами. В основе своей она не совсем вписывается в волчьи законы рыночной экономики. «Мы не действуем по принципу: отдай нам сегодня все, а завтра хоть умри, – говорит Геннадий Иванович. – Мы своих поставщиков уважаем». Это сказывается во всевозможной поддержке: от финансовой до кормовой. Даже в кризисные для страны периоды люди Плясова не манипулируют с закупочными ценами, сами порой оставаясь в накладе. Когда года три назад случился очередной переходный момент, то Плясов со товарищи помог десяткам хозяйств топливом, открыв им кредиты на все лето. То же с комбикормами, то же с информационной поддержкой… Атаев в курсе, как живет то или иное хозяйство: чем дышит и на что жалуется. Поэтому для сельхозпроизводителей тут организуют всевозможные семинары, подтягивают нужных ученых… Идет полнокровное сотрудничество. «Стараемся общаться на равных», – подытоживает Геннадий Иванович. Не знаю, насколько уникально нынче такое бессребренничество, но это и есть своеобразный фирменный стиль Плясова. «Мы хотим, чтобы они жили и процветали, – улыбается его «министр внешних сношений». И добавляет: – Вместе с нами».
В Московской области сегодня лишь три подобных мясокомбината – еще Клинский и Пушкинский. Бойни местного значения в расчет не идут. Свои позиции комбинат в Пречистом удерживает именно ценовой политикой. Закупочная разница у Плясова и других составляет 6-7 рублей в пользу поставщиков Евгения Александровича. За что они его и любят. Случается, сам хозяин не выдерживает этого «расточительства», предрекая своим замам: «Погибнем». Но Атаев непреклонно заклинает шефа: «Нельзя опускать цену, надо держать до последнего». И как следствие – ни одно хозяйство от Плясова не ушло. Он им нужен, как и они – ему. Такая вот простая диалектика.
Без свободы рук не помизантропствуешь. У Плясова в Сбербанке открыта кредитная линия, позволяющая ему практиковать предоплаты. А это тоже кредитование производителя, чтоб не хирел, а цвел и пахнул на радость поглотителей отечественных колбас и ветчин. Вот и получается, что у молодого зеленоградца Плясова – мышление не ларечное, а государственное, а его коммерция глубоко патриотична. Пусть ухмыляются временщики и мздоимцы, но шкуры Плясов дерет лишь с коров и бычков, и то в силу производственной необходимости. Атаев комментирует: «Я всем говорю: если вы будете работать с нами – приобретете надежного, стабильного, порядочного партнера». И было бы странно, если бы при таком подходе у животноводов возникли какие-то претензии к пречистенцам. Как бывалый управленец, Геннадий Иванович уверен: в наших условиях все зависит от руководителя. И сам все дела решает только с руководителями хозяйств. «Мы ни от кого не зависим, – подводит черту он, – даже если Чубайс нам свет отключит. Тогда мы перейдем на свои дизели».
Зарплаты у Плясова, конечно, не московские, но его люди получают от 5 до 30 тысяч. Самые низкие – на переработке, у водителей – от 8 до 12 тысяч, у «дальнобойщиков» – 15 тысяч, на разделке туш – еще выше… Показательно, что основная масса рабочих перетекла сюда из Клинского мясокомбината. Текучести кадров у Плясова нет как таковой. А перебои с выдачей зарплаты тут возможны лишь тогда, когда местную казну истощают большие кредиты, а возврат запаздывает. Как говорится, издержки донкихотства.
Сильно мешает жить Плясову и его команде отчужденность земли, на которой он воздвиг свое детище. Как можно расширяться на площадке, которая не твоя? А Плясов планирует построить очистные сооружения, например. А там дойти и до свинины, и до баранины, и до цеха глубокой переработки – с конвейера прямо на стол под соусом «Кальве». И ведь есть резолюция губернатора Громова, чтоб решить этот вопрос с землей, полученная еще год назад, а воз и ныне там. Спрашивается, кому еще нужны эти 4, 6 гектара производственной зоны? В чем загвоздка с оформлением собственности на эти технические гектары? Наш чиновник-исполнитель не уснет спокойно, если не сунет палку в колесо тому, кто слишком резво едет. Иного объяснения этим проволочкам Г. И. Атаев не находит. При том еще и осторожничает: надо ли об этом говорить? Поэтому оставляю все как есть: не убавляя и не прибавляя. И многажды сказанное в адрес неистребимой «расейской» бюрократии развивать не буду. Ибо скучно это и нерезультативно. А то ведь получается сплошная досада: новый строй мы узаконили, а его строителей периодически пускаем вплавь по реке беззакония. Доплывет болезный аль потонет? Такой вот кабинетный аттракцион. И Плясову остается, как старому Рабиновичу из анекдота, произнести: не дождетесь! Но и производство говяжьих деликатесов по божеской цене отложить на неопределенное будущее. Увы всем тем, кому и обычные хлебные котлеты давно не по карману.
Сам комбинат в Пречистом пока реализует лишь полуфабрикаты и субпродукты, туши – неприкосновенны, им дорога в колбасно-сосисочный цех другого производства. И спрос за цену и качество конечного продукта уже не с Плясова. Доверие хозяйств к Плясову таково, что большинство из них даже не ездит на забой. С мясокомбинатом в Пречистом работают Царицынский, Рублевский, Дымовский, Бирюлевский перерабатывающие заводы, «Метатор» из Королева «Мортодель» из Пушкино, завод «Плутос»… Частник Плясов полностью обеспечивает говядиной сети универсамов «Седьмой континент», «Столица», «БИН», «Самохвал» и огромное количество мелких точек. Полуфабрикаты (котлеты) поставляются так же в Тверскую область. И спрос на них такой, что комбинат Плясова не в состоянии его покрыть. Тверские гурманы довольствуются лишь 60 процентами от желаемого. Из наполнителей в плясовские котлеты идут лишь специи, лук и шпик. А мясо есть мясо, и народ это сразу раскусил и требует добавки.
У Г. И. Атаева свое объяснение исключительного качества отечественного продукта. Во-первых, наш ветконтроль покруче западного, и сальмонелла с ботулизмом могут пребывать в вечной спячке. Во-вторых, у нас эффективная система вакцинации. В-третьих, наш суровый климат не дает разгуляться никаким вредным вирусам. Поэтому наши курочки не гриппуют когда им вздумается, а российские буренки не впадают во внезапное бешенство на почве своей не слишком сладкой жизни. Многие наши птицефабрики, говорит Геннадий Иванович, погорели тогда, когда на заре перестройки к нам хлынул поток всевозможных ножек Буша. Вся зараза идет с запада – от пищевой до нравственной. И отрицать это сложно.
Накануне мой гид по мясной империи вернулся из Тамбова. Приехал оттуда больной. «Там полная смерть, – горько констатирует Геннадий Иванович. – Мы дошли до того, что в передовиках района у них числится хозяйство, чье молочное стадо – 200 голов. Надои – 4, 7 литра от коровы. Поля не убраны, подсолнечник стоит, ячмень стоит… На ферму я проехал лишь благодаря «Ниве»: трясина… И коровы у них – кожа и кости». Этому всему одно название – ужас.
Да, мы десять с лишним лет разбрасывали камни, настало время их собирать. Что и делают в сельце с одухотворенным названием Пречистое. Плясов на работе днюет и ночует – хозяин. Мечта одна – когда-нибудь выспаться. Уверяет, что страха ввергнуться в это безумство – сотворение кормила на руинах – не было. Жену в свои дела он особо не посвящает. В свое время она отпустила его в непонятный бизнес, сказав лишь: «Чувствуешь тягу – иди». Она же поставила условие: чтобы работа оставалась там, за дверью, а дома бы он, муж, был мужем. Плясов согласился и засучил рукава. Первый компаньон оказался, мягко говоря, человеком непорядочным. Потом появился Белов, при котором весь механизм затикал бесперебойно. Потом Атаев, при котором сырьевая база стала расти как на дрожжах. Вот уже сеть универсамов «Седьмой континент» может не бояться, что завтра ее прилавки окажутся голыми. Хотя… в России страшно за что-либо ручаться безоговорочно.
П. С. Интересно, как обстоят дела на данном объекте в нынешнюю пору импортозамещения? Как-никак лет двадцать миновало…
