Небольшой белый эмалевый прямоугольник в золотом ободке с выпадающими вниз, за его пределы, словно вымя, цветными олимпийскими кольцами; белые очертания прославленной горной вершины Маттерхорн и слово Valais на красном фоне занимают левый верхний угол; рядом – условные символы зимних олимпийских видов спорта, тоже красные; в центре крупно: SION 2006.
Этот значок я получил от представителя муниципалитета города Сьон, когда впервые довелось тут быть с группой коллег в конце 90-х. Местные власти пытались заручиться поддержкой прессы в своем амбициозном проекте – выдвижении столицы кантона Вале в качестве претендента на проведение далекой пока Олимпиады.
На том значке это обозначалось бисером: Switzerland candidate.
Память о несбывшейся мечте
Упорству Сьона можно было позавидовать – уже дважды его надежды заполучить Олимпиаду рушились. В 1976 году счастливчиком стал австрийский Инсбрук. Тогда, на момент выдвижения заявки на 2006 год, уже было известно, что и очередной запрос Сьона, на Игры 2002, потерпел фиаско, и устроители предпочли американский Солт-Лейк-Сити. Но в Сьоне еще, разумеется, не знали, что и данная попытка окончится неудачей и выбор будет сделан в пользу итальянского Турина.
Кстати, с названием этого города я здесь еще столкнусь, но позже.
А пока – первое знакомство с этим городом, которое продолжится через два десятилетия. Что-то увидел тогда, что-то теперь, что-то увидел по-иному…
Если даже не считать неолита (свидетельства обитания здесь тогдашних граждан вполне подтверждены изыскателями), то все равно Сьон претендует на звание старейшего города Швейцарии, причем с бО́льшим успехом, чем на прием у себя олимпийцев.
Городу не меньше семи тысячелетий. И тому есть объяснение: изначальное поселение возникло в очень удобном месте – на берегу Роны, несущей свои воды по долине меж двух альпийских массивов.
Эти горные ландшафты подвигли Джорджа Байрона на такие строки:
Здесь, между двух утесистых громад,
Проложен путь беснующейся Роной,
Утесы, как любовники стоят,
Когда они, любовью оскорбленной
И злобой, в пепле нежности рожденной,
Как бездною, разделены навек,
И май сердец, в цвету испепеленный,
Две жизни ввергнул в вечный лед и снег
И на сердечный ад изгнанников обрек.
Джордж Гордон Байрон
На благодатных землях уже в незапамятные времена успешно культивировали виноградную лозу. Не в последнюю очередь, благодаря тому, что район этот получал солнечных лучей больше, чем другие земли. Он и сегодня числится «солнечным лидером» в масштабах всей страны.
Конечно, такой лакомый кусочек не мог не привлечь римлян, силой колонизировавших богатый край, немало построивших и, к слову, разнообразивших палитру сортов винограда.
Римлян сменили другие властители, но слава этого региона как родины прекрасных вин только укреплялась. (Заметим, здесь сконцентрирована почти треть всех виноградников страны. А местные вина – белое «Fendant» и красные «Pinot Noir» и «Dôle» столь популярны у швейцарцев, что их практически не остается для экспорта).
Виноградные террасы
С IV века, когда в город была переведена резиденция епископа, Сьон стал играть все возрастающую роль в распространении тут христианской веры. Впоследствии, получив от бургундских королей титул графа Вале, епископ обрел и практически полную светскую власть.
Поучаствовал кантон и в длительном противоборстве протестантов и католиков, оставшись приверженцем последних. И символами всевластия католических епископов стали две полуфантастического вида крепости на паре утесов визави: Валер и Турбийон. (Не об этих ли утесах писал Байрон?).
Знаменитые замки на скалах
Чтобы разглядеть их поближе, надо пройти через старый город. Не торопясь и осматриваясь окрест.
Центральная часть Сьона отдана пешеходам, и вы будете брести то по исторической брусчатке, то по асфальту. Живописные старинные дома будут останавливать глаз не только архитектурой и неожиданной раскраской, но и прикрепленными перпендикулярно к стенам коваными вывесками-консолями, изначально знаками гильдий.
В вычурную паутину вкраплен сапог – здесь трудились обувщики. Золотой барашек – мясная лавка. Крендель – пекарня. В давние времена такие выразительные «опознавательные знаки» помогали не умеющим читать находить нужное им заведение. Неграмотные перевелись, а поперечные, нависающие над тротуаром консольные вывески остались и размножились.
Традиционные консоли украшают улицы
Владелец отеля укрепляет над входом конструкцию с золотым аистом. Намек на перспективу потомства у постояльцев? Ресторан вплетает свое название в кованый цветок. А вот покрытое патиной нечто, напоминающее горгулью с раскрытой пастью, при ближайшем рассмотрении оказывающееся водостоком. Прикладная, в прошлом, функция этих вывесок в основном сменилась чисто эстетической…
Вы пройдете сквозь пешеходный тоннель в тяжеловесной скале, вдоль каменистого ложа узкой речки, наполняющегося водой в дождливые дни. И раз за разом взгляд будет в конце улицы утыкаться в стройный шпиль очередного собора.
Есть тут и такие пассажи…
Потом зайдете в напоминающий каменный мешок дворик дома, чтобы запечатлеть себя. Обогнете напоминающую еще о римлянах каменную громаду, впоследствии достроенную и усовершенствованную, чтобы оказаться перед статуей покровителя Сьона – святого Феодула.
Святой Феодул – покровитель Сьона
Логично предположить, что его сень распространяется и на недра: напротив расположен соответствующий музей. Срезы геологических пластов дополнены валунами дольменов, выставлены неолитические артефакты и римские древности, а для оживления экспозиции тут и там расставлены чучела представителей местной фауны.
В другом музее, разместившемся в шато, вы ощутите себя средневековым узником: был период, когда его владельцы наряду с парадными залами и роскошными опочивальнями оборудовали собственную темницу. Вот этот коридор с закрытыми дверями одиночек. Но одна – для особо любознательных, однако не слишком впечатлительных – открыта. Низкий косяк проема, мрачные каменные стены, маленькое зарешеченное оконце под потолком…
А после, на других этажах этого шато-музея вы будете бродить вдоль застекленных витрин с золотыми церковными потирами и прочей утварью, и роскошной папской тиарой на почетном месте…
…и папская тиара
И снова путь вдоль особняков, каждый со своей историей. О большинстве можно догадываться, но вот история этого не составляет секрета. На фасаде доминируют две краски – белая и светло-розовая, есть и серая, ею покрашены сейчас распахнутые реечные оконные ставни.
Главное богатство внутри. Это изящные нервюрные своды потолков, это заполненные украшенной резьбой мебелью залы, со стен которых смотрят роскошные геральдические гербы, это фрески, лепнина, картины и скульптуры.
Видимо, при создании особняка хозяин был уверен, что гости станут восторгаться, взмахивая руками и поднимая вверх глаза. И тут их взор будет в каждом помещении утыкаться в новое чудо. В одном зале потолок состоит из длинных, укрепленных на расстоянии друг от друга балясин коричневого дерева, испещренных тонкой резьбой.
Про нервюры уже упоминалось. Но всё затмевает потолок зала на втором этаже. Он весь покрыт деревянными резными медальонами, которые обрамляют гигантскую, абсолютно уникальную, смахивающую на то, что зодчие именуют «розой», композицию. Это гигантский резной плафон, где есть место и звездному небу, и расходящимся лучам, и орнаментам, и рождественским и библейским персонажам в эпицентре.
Плафон в доме Суперсаксо
Невиданный по пышности особняк построил в начале XVI века для своего семейства (супруга и 23 отпрыска) губернатор Георг Суперсаксо. Причем, хорошо бы только построил. Но нет, взыграла гордыня, и он стал трубить, что вот, мол, он тут самый богатый, а вовсе не епископ.
Не знал, с кем связался.
Епископ, если был и не богаче, то куда влиятельнее. Во всяком случае, достаточно, чтобы, возбудив против амбициозного губернатора судебное преследование, засадить того на пару лет в узилище, а впоследствии выслать Суперсаксо подальше от его супер-особняка.
В обсуждении этих любопытных событий давних времен мы незаметно поднялись до места, откуда открывалась впечатляющая панорама: два противостоящих утеса увенчивались мощными крепостными сооружениями. Вдали и вверху справа нарисовался замок Валер.
Слева – служивший резиденцией епископов замок Турбийон. В свое время он сильно пострадал от пожара, и теперь главным его достоинством помимо богатой истории остались могучие зубчатые крепостные стены.
А вот к его визави ведет длинная и крутая каменистая тропа, которая внутри крепостных сооружений сменяется многочисленными лестницами и подъемами. В давний свой приезд я проделал этот весьма утомительный путь. И не пожалел.
Ядром всего этого могучего комплекса является собор Богоматери. Замковые стены словно укутывают ее, хотя построены весьма хаотично, что лишь придает живописности этим могучим серым стенам и башням с вертикальными прорезями бойниц. На внутренних стенах собора сохранились довольно яркие фрески, хотя им более полутысячелетия. Ряды резных кресел для аристократической паствы от верующих-простолюдинов отделены в храме стенкой. Величественности добавляет каменная резьба и нервюры на сводах.
И сегодня добраться до замка непросто
Особая гордость – едва ли не самый старый в мире действующий орган. Своей музыкой он создает соответствующую атмосферу аж с 1390 года. Это, разумеется, не может не вызвать уважение к мастерам средневековья и тем, кто на протяжении многих веков поддерживал его в рабочем состоянии.
Но большее впечатление, граничащее с остолбенением, произвела на меня металлическая пластина примерно 30 на 40 сантиметров. Это была фотография. На пластину был перенесен лик Спасителя, загадочным образом запечатленный Туринской плащаницей – льняным полотном, в которое, как считается, было завернуто тело Иисуса после его крестных страданий. Оно хранится в итальянском Турине – отсюда и наименование христианской реликвии.
Над загадкой отпечатка на плащанице до сих пор бьются исследователи. Применяются все более современные научные методы, но к единому мнению ни ученые, ни представители церкви не пришли…
А пока нам пора было спускаться в гущу повседневной жизни города, благо был выходной, и центральные улицы бурлили гуляющим народом. Бесконечные палатки и киоски со снедью, жаровни, ресторанчики и пивные павильоны соседствовали с лотками, заполненными поделками местных ремесленников.
Город влечёт гостей
Из недр некоторых заведений раздавалась музыка, народ фланировал и кейфовал. Мы выбрали место потише – веранду небольшого рыбного ресторана. Местная живность была прекрасно приготовлена и красиво подана.
Как это отличалось от того, что сохранил в своей памяти Федор Достоевский...
По пути к месту, где он мог предаться своей пагубной страсти – рулетке, писатель в ожидании нужного поезда сделал остановку в Сьоне. И письменно отрапортовал супруге:
В Сионе прождал час и поел. В Restaurant у станции дали сосисок и супу. Это ужас ужасов.
Неужто действительно так кошмарно тогда готовили? Что-то другие путешествующие, вроде, не испытывали такого отвращения. Или это очередной спад в настроении не слишком удачливого игрока?..
А в заключение вернемся к началу.
Несмотря на постоянное фиаско, Сьон, точнее – отцы города и кантона Вале, явно не теряет надежды на обретение Олимпиады. Власти-то страстно этого желают, а вот рядовые граждане проявляют маловато энтузиазма. И подобно линии горизонта, отдаляющейся по мере приближения к ней, эти надежды городских и кантональных властей становятся всё фантомнее.
Вот была подготовлена фундированная заявка на зимние Игры 2026 года, выпущены рекламные материалы. А спросили самих жителей – так 54 процента высказались против. Дорого, шума много, да и медали наверняка потом придется перераспределять после проб на допинг. Вот и уехала зимняя Олимпиада в итальянские Милан и Кортина-д'Ампеццо.
Напомним, что и совместная заявка на игры 2022 года знаменитых курортов Давоса и Санкт-Морица была точно так же потоплена местным референдумом.
А что касается Сьона, то удар этот он разделил еще с тремя альпийскими городами, совместно с которыми предполагал провести олимпийскую программу соревнований. Один из них, Фрибур, выразил готовность принять олимпийские конькобежные состязания и хоккейные матчи.
Об этом городе надо рассказать отдельно.
Владимир Житомирский
