─ Продолжаете принимать поздравления по случаю двадцатилетия канала, Константин Львович?
─ Да вроде бы все, кто хотел, уже высказались. У меня сдержанное отношение к подобным календарным датам. Даже по формальным признакам. Настоящий юбилей кратен 25.
─ Значит, это были предварительные итоги. Кризис не слишком помешал их подведению?
─ Он ведь коснулся не только нас. Мы все живем в одном времени, кто-то ближе к эпицентру, кто-то ─ дальше. У центровых недостаток: волна плотнее и бьет сильнее. Зато видишь раньше, дальше и глубже. СМИ вообще и телевидение, в частности, ощущают приближение проблем раньше, чем министерство финансов. Торможение, а потом и снижение объемов рекламы начинается месяцев за 7-8 до реального кризиса. Происходит это вазомоторно. У компаний идет падение по ритейлу, и они урезают бюджеты на рекламу в СМИ. Уже прошлой весной мы полномасштабно готовились к неизбежному, в апреле 2014-го завершив первый раунд встреч и переговоров о снижении затрат на контент. Еще до конца того года сократили штат сотрудников на десять процентов. Сейчас минимизируем все виды расходов, лишь бы не трогать больше людей.
─ Как все отразилось на качестве того, что идет в эфир?
─ Пока практически не ударило. Так устроено телевидение, что сначала затраты и вложения, а потом продукт. Пока показываем сериалы, профинансированные год-два назад. По-настоящему накроет во второй половине 2016-го и позже.
─ А по программам?
─ Это случится раньше. Уже ближайшей осенью. В январе реклама на канале упала на 37% по сравнению с тем же месяцем 2014-го. Сейчас ситуация как-то стабилизируется, но на цифрах, которые нас совсем не радуют. И наши рекламщики ничего не могут сказать о перспективах на второе полугодие. При этом я не говорю об изменившемся курсе доллара и евро, речь о падении в рублях. Добавьте существенно изменившуюся кредитную ставку. Раньше каналы брали короткие кредиты и отдавали производителям сериалов, чтобы те могли снимать, поскольку деньги за рекламу приходят не слишком равномерно. При такой высокой ставке о кредитах надо забыть. В итоге у меня тридцать готовых к запуску проектов ─ с проведенными кастингами, с собранными съемочными группами, но я не даю людям отмашку, поскольку не вижу перед собой графика, по которому мог бы всех равномерно финансировать. Едва цикл нарушается, растут расходы. Голливудские картины, как известно, стоят дорого, но снимаются быстро. Каждый потерянный день обходится в огромную сумму. В кинопроизводстве крайне важны равномерность и четкость финансирования. Подписывают актеров, большинство из которых заняты в театрах, составляют точные графики аренды техники, павильонов, прочих объектов. Люди запускаются, им надо выдерживать ежедневную выработку. Если у тебя сериал, и ты не снимаешь двенадцать минут полезного материала за смену, бюджет трещит по швам…
Уже ясно, что кризис года на два. Минимум. До конца текущего года телезрители не заметят ухудшения качества. Мы продолжим показывать сериалы, снятые еще в "жирные" годы, а что программы будут чуть попроще, так ведь не настолько, чтобы это сильно бросалось в глаза.
─ Публика не перетечет к соседям по эфиру?
─ В большом кризисе все опускаются примерно одинаково. Телевидение станет беднее, но смотреть его не прекратят, скорее, наоборот – у людей меньше вариантов, как провести свободное время. Они реже ходят в магазины, театры, рестораны и на концерты, больше сидят дома. Нет, позиции ТВ останутся крепкими ─ даже с учетом, что это будет не так дорого и шикарно. Почти наверняка аудитория основных телеканалов вырастет. Другое дело, что это трудно капитализировать, пунктов рейтинга может быть больше, чем предложений по рекламе, но мы ведь не только ради выручки работаем.
─ На вашей памяти, случались схожие по глубине спады?
─ Был 2008 год. А в 98-м на Первом канале, который еще назывался ОРТ, людям несколько месяцев не платили зарплату, все работали под честное слово. Мы перемонтировали и показывали сериалы "Тени исчезают в полдень" и "Вечный зов". Голь на выдумки хитра! Рынок телерекламы схлопнулся тогда до ста миллионов долларов на все российское телевидение, упал в семь раз. Сравните с почти пятью миллиардами долларов, которые все каналы собирали в последние годы. Есть разница, согласитесь.
─ А если кредиторы потребуют сейчас от Первого счета к оплате? Сумма-то набежала приличная: сторонним производителям контента по итогам 2014-го вы должны уже около семи миллиардов рублей, а год назад было шесть миллиардов с копейками.
─ Мы в диалоге с нашими производителями. Приходится ужиматься, дисконтировать цены в контрактах. Ради сохранения бизнеса многие сокращаются до полного отсутствия прибыли. У нас хорошая закалка, а сложный период лучше пережить сообща. Вместе упадем, вместе поднимемся.
─ Кстати, давно хотел спросить: а кто гоняется-то за вами? На Первом канале который год кряду звучит рефреном: нас не догонят. Вот и Олимпиаду в Сочи открывали этой песней.
─ Этот слоган из нашего осознанного хулиганства давно стал брендом. А на церемонии открытия Игр мы выбрали его в качестве здоровой провокации, чтобы сбить излишний пафос. Но в результате как в воду глядели: никто нас так и не догнал.
Жизнь вообще ─ своеобразная форма забега. Двигаться надо. Желательно ─ вперед. А если уж побежал, то руководствуйся принципом "нас не догонят".
─ Слышал, ваш, Константин Львович, гонорар за участие в подготовке Олимпиады составил рубль?
─ Это так. Но это и не была работа в чистом виде. Глупо полагать, что твое объяснение в любви должно быть оплачено.
─ Вернемся к забегам. На ваш взгляд, в ту ли сторону бежали мы весь последний год?
─ Олимпиада на эмоциональном уровне сообщила миру: Россия возвращает себе статус великой державы. И дело не только в количестве завоеванных золотых медалей. Я благосклонно отношусь к конспирологии и не могу не отметить, что острая фаза противостояния на Майдане в Киеве удивительным образом совпала с пиком Игр в Сочи.
─ А в итоге Россия оказалась заложницей событий на Украине?
─ Знаете, есть вызовы, от которых нельзя уклониться, в противном случае надо сразу поднимать руки и капитулировать. У России нет к этому исторической склонности.
─ Вопрос не только про страну, но и конкретно про вас, Константин Львович.
─ Хотите услышать, сожалею ли, что внешнеполитические события, произошедшие во время Олимпиады и после нее, не дали до конца насладиться триумфальным шлейфом Игр? Покривлю душой, если скажу, что нет.
Могла ли Россия в сложившихся обстоятельствах поступить по-другому? Уверен, не могла.
Понимаете, это проблема экзистенциальная. Надо признать: мы живем в эпоху пертурбаций. Правила двадцатого века закончились, старые модели отношений между странами ─ политические, экономические ─ поистрепались, а новые еще не прописаны. Нужно садиться и договариваться. Все происходит на наших глазах. Безусловно, лучше наблюдать за происходящим со стороны, из отдаления, но тут уж выбирать не приходится. Бог решает, когда и кому родиться.
─ Пока же Украина запретила вам въезд на свою территорию, объявив, по сути, врагом государства…
─ Случившееся меня расстраивает, хотя не слишком удивляет. Я люблю Украину, особенно Киев, и очень не люблю нынешние киевские власти…. Но при таком нарушении всех моральных и энергетических балансов долго они продержаться не могут. Люди не готовы жить в подобном мороке продолжительное время. Даже если сейчас им еще так не кажется. Любой человек внутренне стремится к стабильности существования, а у этой власти, чтобы удержаться, есть единственный способ ─ продолжение военных действий. Но вариант этот коротко живущий. Да и вовсе не вариант.
─ Судя по тому, что показывает и рассказывает телевидение по обе стороны баррикад, до мира еще далеко. Люди ведь смотрят… Насколько вырос удельный вес программ о политике в эфире Первого канала?
─ Новостной объем увеличился процентов на тридцать, по общественно-политическому вещанию ─ больше. Раза в два. Телевидение отвечает на запросы. Если какая-то тема становится главной, мы должны говорить о ней.
─ А вы, Константин Львович, знаете, что побили, казалось бы, вечный рекорд великого и ужасного Сергея Лапина, который рулил "Останкино" пятнадцать лет ─ с 1970 по 1985 годы? Вы во главе Первого уже дольше…
─ В каком контексте?
─ Что это странно. Лапин работал на телевидении в стабильное время, не сравнить с нашим. Но я не стремился ставить рекорды долгожительства. Нет такой задачи ─ уцелеть любой ценой, уцепившись за это кресло деревенеющими от напряжения руками: ну, кисонька, ну еще капельку!
─ Пытались уйти отсюда по доброй воле?
─ Пару раз размышлял, но где еще отыскать такую работу, чтобы всегда находиться в жерле вулкана и не пропустить ничего главного? Здесь никогда не бывает скучно. Хотя часто бывает тяжело. Так что мысли приходили, а попыток не было.
─ Теперь, после Сочи, у вас, наверное, индульгенция?
─ Знаете, в нашей церкви индульгенций не выдают. Есть работы, результат которых не виден годами, а тут все оценивается в реальном времени. Здесь и сейчас. И оценивается не одним человеком, а миллионами людей. С ними не договоришься за спиной или по телефону. Они все видят. И твоя ценность определяется тем, что ты сделал вчера, буквально вчера.
А сегодня с утра у тебя опять контрольный забег. Не уложился в норматив ─ твои проблемы.
─ У Лапина была линия партии как руководство к действию, а вам приходится и на Кремль оглядываться, и за рейтингами следить, и о собственных творческих амбициях не забывать…
─ Множество факторов надо учитывать, чистая правда. Чем-то похоже на гонки "Формулы-1". Там мало кому удается удерживаться в топе на протяжении многих сезонов. И дело не только в том, что пилоты теряют быстроту реакции или физическую форму. Ответственность давит, морально выхолащивает. Синдром эмоционального выжигания ─ не фантазии психологов, а реальность. Телевидение ─ та же гонка. Педаль до упора в пол, иначе нет смысла выходить на старт.
─ Вы не раз сравнивали телевидение с заводской столовой. Продолжим аналогию: именно от заведующего общепитом часто зависит, каким будет меню на каждый день.
─ Так я ведь тоже не из графьев.
─ Как сказать. Папа ─ академик. Интеллигентная питерская семья…
─ Это никогда не мешало мне чувствовать запросы и настроения огромной аудитории нашего канала. Я знаю, что любит нормальный зритель.
─ А сами чем питаться предпочитаете?
─ Диапазон того, что я должен увидеть, прочесть, проговорить и отфиксировать, очень широк. Дома в гостиной у меня скапливаются залежи книг, журналов, газет, которые я в ежедневной текучке не успеваю просмотреть. Время от времени я разбираю эти горы в надежде, что какая-нибудь статья или фото, возможно, наведут на идею нового сериала или проекта. Вырезаю, раскладываю по папкам, как Гобсек, коплю факты, выуживаю их. Скорее всего, до этих бумаг руки никогда не дойдут, но мне важно постоянно вариться в информационном котле. Несколько раз в неделю я провожу летучки, где должен говорить сотрудникам, что дальше делать, а это невозможно, если регулярно не заряжать батарейки.
─ Но логично предположить: ваши персональные пристрастия в области "Городских пижонов".
─ Во мне нет дешевого снобизма: одно зрелище ─ народное, другое ─ элитарное, для избранных. Я - одна стосорокамиллионная часть своего народа ─ говорю это абсолютно без понтов. Понятно, что разные программы адресованы разной аудитории. Каждый понедельник я встречаюсь с группой, занимающейся "Пусть говорят". Там работают профи, иногда, на мой взгляд, излишне азартные, я с уважением к ним отношусь, хотя часто спорю и запрещаю какие-то темы, если это противоречит моим представлениям о границах допустимого на Первом.
Мне интересны "Городские пижоны", но "Давай поженимся" ─ не меньше. Я все смотрю. И "Поле чудес", которому в этом году двадцать пять лет ─ вот настоящий юбилей! ─ и которое давно перестало быть игрой в угадайку. Необходимость крутануть барабан и назвать буквы в закрытом слове воспринимается участниками программы как досадная обязаловка перед чудесной возможностью торжественно вручить в студии привезенные из дома гостинцы дорогому Леониду Аркадьевичу Якубовичу.
─ А каково вам было закрывать "Прожекторперисхилтон" на пике?
─ Это искусственно прерванная песня. Не нами. Николай Сенкевич, который тогда возглавлял "Газпром медиа", использовал более-менее правдоподобный повод, чтобы не отпускать на Первый канал ведущих Светлакова и Мартиросяна.
─ Вы могли найти им замену.
─ Это был бы уже другой "Прожектор". Знаете, телевизионщикам редко удается совладать с искушением отжать удачный проект досуха. Вроде материал отработан, надо бы заканчивать историю, а ты все оттягиваешь кончину, гоняешь туда-сюда. А тут обстоятельства помогли закрыть шоу в высшей точке популярности. Зато зрители вспоминают с любовью. Недавно мы между собой обсуждали, не объявить ли всероссийский конкурс на замену ведущих "Прожектора". Наверное, скоро сделаем это.
─ А про "Голос" вы сразу все поняли?
─ Честно говоря, нет. Идея поворачивающихся кресел не показалась мне такой уж оригинальной. От других вокальных проектов "Голос" отличался именно слепым прослушиванием. В проект сразу поверил Юра Аксюта, а я привык доверять нашему лучшему музыкальному продюсеру. Оказалось, "Голос" ─ не только про вокал. Он еще про шанс, выбор и удачу, что и предопределило успех шоу у зрителей. И еще про то, что Россия избавилась от ощущения, будто она не поющая страна. Очень интересно участие в "Голосе" отразилось на его наставниках. Радикально изменил отношение к себе Дима Билан, оказавшийся человеком глубоким и добрым, а вовсе не прыгающим мальчиком из "Евровидения". Пелагея, до того далеко не всем известная, стала всеобщей любимицей. Леня Агутин проявил талант мудрого учителя, а Александр Борисович Градский окончательно утвердился в статусе гуру и патриарха. Мы пригласили эту четверку, потому что верили в профессиональные способности наставников, но в ходе проекта они сами создали образы, которые, безусловно, будут с ними теперь всю дальнейшую жизнь. И этот квартет был большой нашей удачей. Теперь мы находимся в ужасной ситуации, поскольку я волевым решением уволил прежних наставников, и надо искать новых. Мы точно не станем подгонять их под старые лекала, подбирать человека вместо Градского, Билана, Агутина или Пелагеи. Это будут люди, не похожие на них. Надо строить историю с чистого листа. Копии, как известно, хуже оригинала, что доказывают время от времени повторяющиеся попытки части коллег адаптировать у себя на каналах наши форматы…
─ Ваше отношение к подобным "заимствованиям"?
─ Как к хвалебной рецензии, дани уважения и признания. Есть клоны, чьи названия являются зеркальным ответом на наши проекты. На "Пусть говорят" Андрея Малахова у НТВ появилось шоу "Говорим и показываем" ─ у Владимира Михайловича Кулистикова хорошее чувство юмора. А на "России-1" в том же формате выходит "Прямой эфир", которому никогда не удастся догнать рейтинги "Пусть говорят". Потому что секрет не в формате, а в людях, которые его делают. И чего бог не дал, того в аптеке не купишь...
─ Что мешает трем джентльменам ─ Эрнсту, Добродееву и Кулистикову ─ встретиться и обсудить спорные вопросы по-мужски?
─ Да мы встречаемся и обсуждаем. И часто договариваемся. А часто нет. У каждого свое видение, и я не настолько наивен, чтобы полагать, будто мой взгляд является истиной в последней инстанции. Просто я так вижу. А они, наверное, по-другому. Более того, считаю, жесткая конкуренция стимулирует быстрое развитие отрасли. Тактически часто это неприятно, так, что местами даже бесит, а стратегически все на пользу. Вот, например, последние три месяца у детского "Голоса" в пятницу вечером в одном тайм-слоте был конкурирующий музыкальный проект. Знаете, есть такая форма тренировки в боксе, называется "бой с тенью"...
─ Нельзя ли, Константин Львович, подробнее об отношениях между главными начальниками на отечественном телевизионном поле?
─ По службе отношения у нас рабочие, а в частном порядке ─ дружеские. Но мы обычно не смешиваем две эти среды.
─ При этом и контрпрограммирования никто не отменял.
─ Так было и остается. Каналы же производят коммерческий продукт и должны думать, как забрать аудиторию у конкурентов. Но мы всегда старается вести себя корректно. Если коллеги начинают совсем уж хамить, можем ответить.
─ Тем не менее, именно у вас шоу "Один в один!" превратилось в "Точь-в-точь", после чего на Первый подали иски в суд.
─ Это беспрецедентный случай в истории российского телевидения: с канала, который сделал первый сезон шоу, увели второй. Когда человек приписал себе все достижения "Один в один!", абсолютно проигнорировав, что с ним работала команда Первого канала, и успех проекта у зрителей на девяносто девять процентов был ее заслугой, этой команды. Он решил немедленно капитализировать успех, продав следующий сезон нашим конкурентам. За гораздо большие деньги. Прицепив к этому проекту паровозиком контракт неудобоваримого телевизионного продукта. Увы, коллеги на предложение согласились. Вряд ли они теперь этим счастливы.
─ Выходит, история с перебежчиком не типична?
─ По вероломству и глупости она уникальна, хотя и прежде бывало: я формировал новый проект, а потом узнавал в последний момент, что программа выйдет на другом канале, поскольку продюсера банально перекупили. У нас и ведущих угоняли таким образом. Правда, карьера их потом не очень складывалась…
─ Это вы о ком?
─ О Галкине, например. На телевидение Максима привели мы, и это была рискованная затея – посадить его ведущим популярнейшего шоу "Кто хочет стать миллионером?". Все последующие годы продюсеры и сценарная группа активно работали с Галкиным, в том числе, над его новогодними программами, которые были невероятно популярны. В результате он стал телезвездой номер один. А потом решил уйти, даже не сообщив мне об этом.
─ Алла Борисовна тогда ведь оставила Первый следом за Галкиным?
─ Пугачева никогда не принадлежала какому-то отдельному каналу. И уход Максима не отразился на наших сложных и глубоких отношениях с ней. Да я и на Галкина не обижен, максимум ─ сочувствую, у него была такая карьера! На самом деле, late night show мы планировали изначально для Максима, а не для Ивана Урганта. Мне казалось, Галкин ─ первый из "новых", а выяснилось, он ─ последний из "старых". Первым из "новых" стал Ваня.
─ Оправдывает надежды?
─ Безусловно. Он плотно занимается программой, коллективом. Не только как ведущий, но и как продюсер. Артист ─ существо очень индивидуальное, а продюсер по определению не может быть эгоистом. Ваня очень прогрессирует. И у него не сразу все получилось, было перепробовано несколько форматов. Мы примерялись, он искал и по-настоящему стрельнул в "Прожекторперисхилтон".
Это всегда процесс. Скажем, Дима Нагиев достиг высот на проекте "Голос". Он был хорош в "Больших гонках", "Последнем герое", удачен в ситкомах на СТС, но по-настоящему собой стал именно в "Голосе". Все удачно совпало ─ проект, профессиональное мастерство и форма ведущего. Потенциальных звезд много, а выстреливают единицы. Магия.
─ И вы ведь в свое время прошли через эйфорию узнавания?
─ В начале девяностых заметных программ было немного, буквально после первых выпусков "Матадора" меня стали узнавать на улицах. Наслаждался я этим недолго, год-два, появился на обложках всех интересных мне журналов, почесал тщеславие и быстро успокоился – оказалось, что внутренне это никак меня не развивает.
─ По случаю собственного двадцатилетия Первый канал повторил на бис "Матадор", посвященный карнавалу в Венеции и корриде в Памплоне. Как ощущения?
─ Это было не мое предложение, как вы догадываетесь. Сотрудники настояли.
─ А вы, скромно потупившись, согласились?
─ А я, скромно потупившись, сказал, какой выпуск лучше показать сначала. Это был последний снятый мною "Матадор". Я уже рассказывал, что съемки программы мы завершили за час до того, как узнали, что в Москве убит Влад Листьев. Дурная мистика, но в финальной подводке на площади Сан-Марко я много говорил о смерти, поскольку карнавал непосредственно связан с этим образом, да и Венеция, уходящий под воду город, у многих ассоциируется с умирающей Европой… Мы прервали съемки и на следующий день улетели в Москву.
В тот момент я и предположить не мог, как изменится моя жизнь в ближайшее время. Ни генеральным продюсером канала, ни тем более гендиректором я становиться не собирался.
─ Как и жертвовать любимой косухой.
─ В ней я пришел на первую редколлегию. Но вольный рокерский вид вызывал сильное недоумение у обитателей высоких кабинетов, в которых мне пришлось бывать по долгу службы. Это мешало достижению цели визитов. Поэтому вскоре я сделал прическу покороче и сменил косуху на цивильный костюм, хотя к галстуку так и не привык до сих пор ─ он меня душит.
─ После ухода из кадра ломка была? Говорят же, что ТВ ─ наркотик, с которого не слезть.
─ В декабре 94-го я принял решение уйти с телевидения, куда в свое время забрел случайно. Решил добровольно и осознанно, посчитав, что пятилетнего опыта вполне достаточно. Заранее предупредил коллег: сделаю еще несколько выпусков "Матадора" и ─ до свидания. Собирался снимать на "Мосфильме" полнометражную художественную картину.
─ Какую?
─ Рабочее название ─ "Кататония, или Положение тел". История, которую я написал после встречи с Вангой.
─ Когда это произошло?
─ У меня была болгарская подружка, работавшая на местном телевидении, и я приехал навестить ее в Софию. А подружка договорилась об интервью с бабой Вангой, но накануне съемки заболел режиссер, и я по просьбе коллеги поехал подстраховать. На встречу шел критически настроенным, к рассказам о пророчествах Ванги относился как к рассчитанным на излишне экзальтированных людей легендам.
В начале разговора я не сказал ни слова, и тогда Ванга спросила: "А почему русский молчит?" Хотя никто не говорил ей, из какой я страны. Она велела мне сесть, дала в руки кусочек сахара, через некоторое время забрала его и задала вопрос: "Что ты хочешь узнать?" ─ "Ничего". ─ "Почему?" ─ "Не хочу заглядывать в будущее". ─ "Ты мне не веришь". И рассказала про меня то, что при всем желании не смогла бы узнать ни у кого, даже в КГБ СССР. Попадание было стопроцентным. Конечно, это произвело на меня впечатление.
Ванга повторила вопрос: "Что тебе рассказать?" Я обалдело повторил: "Ничего". От нежелания слушать любую версию собственного будущего я решил сменить тему и неожиданно для себя сказал: "Вот у вас был артист Вячеслав Тихонов, вы ему говорили про Юрия Гагарина, про то, что Тихонов не подарил ему часы..." А дальше почему-то спросил: "А когда умер Гагарин?"
Ванга после паузы сказала: "Он умер весной". Я говорю: ну да, весной 1968 года. Она покачала головой: "Нет, минувшей весной". Было лето 89-го… Получается, Гагарин прожил еще двадцать лет? Меня настолько это потрясло, что, вернувшись в Москву, я немедленно сел за сценарий, объясняющий, почему Гагарин мог умереть весной 1989 года.
Но снимать в конце восьмидесятых никакой возможности не было, кино тогда находилось в состоянии полураспада, а к середине девяностых ситуация изменилась в лучшую сторону. Я уже и с "Мосфильмом" обо всем договорился, но тут вмешались обстоятельства непреодолимой силы.
─ И что со сценарием?
─ Лежит в столе, ждет лучших времен. Надеюсь когда-нибудь снять по нему картину. На худой конец, спродюсировать. Еще до "9 роты" Федя Бондарчук просил этот сценарий.
─ Продюсер рискует деньгами, а режиссер именем.
─ Никогда не боялся брать на себя ответственность. И ни за кого не прятался. К тому же, в современном кино продюсер отвечает за картину в равной, если не в большей степени, чем режиссер.
─ Но вы же знаете, сколько найдется желающих раскритиковать кинодебют режиссера Константина Эрнста.
─ Да мне, честно говоря, на это глубоко наплевать. Я отдаю себе отчет, что могу, а что ─ нет, стараюсь не заниматься тем, что делаю не очень хорошо, и не берусь за то, что получается плохо. Срежиссировать фильм я могу, но такая амбиция уже ушла, сегодня мне интереснее быть продюсером.
Понимаете, потратить полтора-два года на картину ─ роскошь, которую я не могу себе позволить. Если возникает жгучее желание самому поставить какую-то сцену, еду на съемочную площадку и включаюсь в процесс – буквально на днях это делал. Мы с Анатолием Максимовым сейчас продюсируем историческую сагу под названием "Викинг", снимает ее режиссер Андрей Кравчук.
Видимо, в этом заподозрят конъюнктуру ─ Крым, Корсунь, крещение Руси, но проект в разработке семь лет, он дважды запускался, притормаживался из-за нехватки денег, сейчас третья попытка. От части запланированного пришлось отказаться. Пожертвовали отдельными западными технологиями, отсекли несколько сложных постановочных сцен, не пригласили иностранных звезд. Ничего, обойдемся своими.
─ Князя Владимира играет Данила Козловский?
─ И делает это блестяще, поражая самоотдачей. В первых числах марта снимали сцену после боя. Сделали так, чтобы внутри крепости было по колено грязи ─ съемочная группа ходила по ней в высоких резиновых бахилах. Стоял жуткий холод, валил снег. Мы обсуждали эпизод, когда герой Козловского, убив несколько человек, ложится на землю у костра, пытаясь осознать и пережить совершенное. В такой ситуации человек, скорее всего, примет позу эмбриона, подсознательно возвращаясь к самому стабильному состоянию в жизни. Даня выслушал это и сказал: тогда я останусь босиком. Началась реальная метель. Кадр снимали с дрона, вертолетика, поднимающего камеру высоко над площадкой. Сделали шесть дублей, растирали потом актера водкой.
─ Когда планируете выпустить картину?
─ Больше чем через год. Только что закончили московскую часть, переехали в Крым… Вот вы улыбаетесь, а мы изначально планировали снимать на Крите, где есть огромная студия для водных съемок, там и "Титаник" делали. Но нам теперь не по карману.
─ Зато с Тавридой вы попали в "яблочко".
─ Знаете, за семь лет предсказать крымскую ситуацию не мог никто. Хотя наши критики, безусловно, свяжут это с политической конъюнктурой. На-пле-вать! Если фильм окажется хорошим, ни хула, ни хвала ему не повредят. Фильм не о викингах, а о русских, о том, кто мы есть, откуда пошли. Если хотите, это в какой-то степени экранизация "Повести временных лет". На вопрос "Кто автор сценария?" можно отвечать: "Да Нестор-летописец".
─ А на самом деле кто изначально предложил тему?
─ Мой друг и сопродюсер Толя Максимов по основной специальности ─ лингвист, специалист по древнерусским текстам. Он давно вынашивал эту идею…
─ Вместо постскриптума. О прошедшем юбилее Первого канала мы поговорили подробно, а о празднике, который "со слезами на глазах", не сказали ни слова.
─ День Победы всегда особенный, но на этот раз самым сильным эмоциональным событием оказался даже не военный парад, а марш "Бессмертного полка" с фотографиями дедов и прадедов. Мало кто ожидал, что в 2015-м только в Москве на улицы выйдет полмиллиона человек. Технические возможности телевидения способны сыграть удивительную смысловую роль. Мы снимали, в том числе, с вертолета и, увидев общую панораму, сами были потрясены. Если бы камеры стояли пониже, ну да, мы показывали бы колонны, выходящие на Красную площадь, одни лица сменялись бы другими, но у зрителей не возникло бы ощущение масштаба происходящего. Количество людей в кадре оставалось бы примерно одинаковым. А вертолетная съемка позволила оценить размах. Я вот не припомню, когда на улицы Москвы одновременно выходило столько народа. Это была настоящая людская река, причем ─ Волга.
В какой-то момент я вышел из ПТС, чтобы помочь одному из операторов, и увиденное так меня заворожило, что я пошел в противоход, навстречу потоку. Смотрел на людей. Как большинство жителей мегаполиса, я не люблю толпу и обычно ее сторонюсь, но тут хотелось быть вместе со всеми. Собственно, это и толпой назвать нельзя, поскольку она всегда безлика, а здесь каждый сохранял свое лицо.
─ Не пожалели, что не взяли с собой фотографии своих дедов?
─ Утром 9 мая я ехал на работу. Кто же знал, как все обернется?
Оба моих деда ─ участники войны, вернулись домой полковниками... Но это отдельная история.
─ У вас есть объяснение, почему пришло так много людей?
─ Во-первых, сработало подсознательное чувство опасности для страны, внешней угрозы. Уверен, большинство вышедших на марш не артикулировало этого, но такая составляющая была. У нас есть Победа, историческая память, и мы ни под кого не прогнемся. Наши люди обладают удивительным свойством: между собой мы можем разбираться по-всякому, но когда давят извне, тут уж объединяемся.
И второе. Знаю многих, кто изначально не собирался участвовать в марше, но, увидев первые кадры прямого эфира, достал из семейных альбомов фото воевавших родственников и поехал в центр Москвы. Это был искренний порыв. Чистота эмоций потрясала. Ни одного политического лозунга, никаких партийных флагов…
─ Хорошо бы, так и осталось. Без желающих примазаться и направить в нужное русло.
─ Надеюсь, никто не захочет угробить спонтанно возникшее в людях чувство единения. Любая заорганизованная история, даже очень хорошая, автоматически теряет значительную часть энергии.
Но без телевидения в этот раз столько народу вряд ли пришло бы. Может, это нам такая награда за то, что последние четверть века даже в самые трудные и голодные времена на 9 мая мы все старались показать что-то специальное, чтобы не прервать линию памяти. Для наших детей война стала апокрифом, который передается, в первую очередь, в художественных произведениях, и, на мой взгляд, телевидение поступило мудро и патриотично, продолжая об этом рассказывать. Народ, который забывает о последней войне, стоит на пороге новой. А мы остро и глубоко чувствуем и помним эту последнюю, хотя подавляющего большинства из нас тогда еще не было на свете.
─ Сколько времени вы планировали показывать "Бессмертный полк" в прямом эфире?
─ Пятьдесят минут.
─ А по факту?
─ Больше четырех часов. Мы снесли всю сетку. И даже начали раньше, чем планировали ─ как только увидели заполненную народом Тверскую. Понятно, что завтра эти же люди будут толкаться в метро и с легкостью хамить друг другу, но когда появился законный повод для гордости, они возвысились сами над собой, от них пошла другая энергия, и это сразу чувствовалось.
─ Вы делились сигналом с коллегами?
─ Конечно. Парад могли вместе с нами совершенно бесплатно показывать все, кто прислал заявки, и таких было много – от любого российского канала до BBC, греческого и болгарского телевидения. Сигнал "Бессмертного полка" и праздничного концерта отдавали ВГТРК. Зрителей иногда не удержишь классным фильмом с захватывающим сюжетом, а тут одни люди сидели и смотрели, как по площади идут другие.
─ Цифры это подтверждают?
─ По данным СТИ, совокупная доля "Бессмертного полка" на Первом и России-1 была около 50.
─ Даже выпуск "Воскресного времени" 10 мая начался не с парада, а с репортажа о "Полке". И интонация была иной. Скажем так, не украинской.
─ Ирада Зейналова рассказала про своего деда-азербайджанца, которого спас однополчанин-грузин. Поэтому у Ирады и отчество грузинское, ее отца назвали Автандилом в честь того спасителя. Получилось искренне до слез. Тот случай, когда Родина и родня одно и то же, а не просто однокоренные слова.
─ Правда, в сюжете про "Полк" нашлось место и женщине, сообщившей, что ее деда уже после Победы убили бандеровцы на Западной Украине.
─ Так ведь и это было. Человек рассказал реальную историю. Мы никому не раздавали листочки с написанными текстами, не говорили: "Через 20 метров к вам подойдет человек с микрофоном". Люди сами находили наших журналистов и делились воспоминаниями. Кто-то говорил косноязычно, кто-то лихо, но в этом и прелесть.
─ Сколько часов 9 мая вы провели на Красной площади, Константин Львович?
─ Приехал в восемь утра и уехал около полуночи. Вышел из ПТС, сел на ступеньки и почувствовал, что дымлюсь…
─ Праздники закончились, начались будни.
─ На текущей неделе у нас финал "Евровидения". После Олимпиады, чемпионатов мира и Европы по футболу ─ это главное телевизионное событие. Можно, конечно, называть его шоу для европейских домохозяек, но, на мой взгляд, в таком определении нет ничего оскорбительного. От женщин, стоящих у плиты и растящих детей, в жизни зависит многое, думаю, в целом, они повлиятельнее мужчин. Я не стал бы ими пренебрегать и их недооценивать…
Россия опять находится в сложном внешнеполитическом контексте, и любопытно посмотреть, как будут голосовать за Полину Гагарину. Мы же помним, в прошлом году часть зала в какой-то момент начала освистывать сестер Толмачевых, хотя они хорошо выступали. Думаю, на этот раз такого не будет. Вот что-то мне подсказывает.
─ И все-таки это на высокое искусство никак не тянет.
─ Пожалуйста: вечером в воскресенье у нас в эфире премьера документального фильма "Бродский не поэт". Работа Николая Картозия и Антона Желнова.
─ Оба, замечу, не сотрудники Первого канала.
─ Какое это имеет значение? Телевизионные люди, профи, пришли ко мне с предложением, и мы их поддержали, получив в итоге отличного качества продукт.
─ Станут смотреть?
─ Нам важно это показать. Когда в январе 1996 года Бродский умер, я уже работал на канале генпродюсером. Не могу передать, каких трудов стоило, чтобы выпуск программы "Время" начался с этого сообщения. Люди искренне не понимали, как смерть Бродского может быть первой новостью. Но это великий русский поэт, а в воскресенье у него настоящий юбилей ─ 75 лет. У нас есть отличный повод его вспомнить.
Андрей Ванденко
