1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 25
1994-Й ГОД, МАРТ-АПРЕЛЬ
Яшин еще накануне сказал Федулову, что неплохо бы поснимать президента где-нибудь на натуре. Поехали туда, где была надежная охрана, в санаторий «Россия».
Фотограф, совсем еще парнишка, азартно щелкал затвором фотокамеры, не жалел пленки. А Носков проявил себя с неожиданной стороны, хорошо позировал. Особенно получались крупные планы. В глазах президента светился ум, стояла боль, а складки вокруг рта говорили о воле и мужестве.
Потом фотограф попросил президента показать какой-нибудь прием каратэ. Носков с удовольствием выбросил ногу высоко вверх. Он сымитировал этот удар несколько раз. «Интересно, кого он сейчас мысленно бьет? – подумал Яшин. – Наверняка Цуканова».
— Отлично! Отлично! – восклицал фотограф.
— Надо бы покормить его, — шепнул Федулов.
— Не только покормить, но и налить, — воскликнул президент.
К нему вернулось хорошее настроение.
— Это несправедливо, — сказал Федулов, — всех надо покормить и всем налить.
Обедали в огромной столовой. Прислуживали две молодые официантки. Держались они странно. Вымученно улыбались и опасливо посматривали на охранников. И вообще в тишине санатория было что-то гнетущее. Раньше в марте здесь уже было полно отдыхающих, а сейчас не было видно ни души.
— Сейчас во всех санаториях так, — пояснил Яшину Федулов. – Богатенькие летают на Канары, средний класс – в Турцию, а бедные – отдыхают дома, на своих огородах.
— Из каких же денег персоналу платят зарплату?
— Почти весь персонал – в бессрочном отпуске. Подрабатывают кто где, в основном челночным бизнесом, — нехотя выдавил Федулов.
— А где директор? – спросил Носков. – Раньше глаз не казал и сейчас не видно. Может, ему не нравится, что мы здесь?
— Нет, все нормально, — быстро ответил Федулов. Глаза его почему-то забегали. И он быстро перевел разговор на другую тему.
Не мог же он сказать, что его ребята заперли директора в его кабинете вместе с секретаршей и отключили все телефоны. Позволять директору хотя бы накоротке пообщаться с президентом было бы непростительной оплошностью.
Возвращались к концу рабочего дня. На двух скамейках у Белого дома сидели старушки. Рядом стояли растяжки. На одной было красиво написано: «Мафию – на нары!» На другом: «Олег, крепись! Народ с тобой!» Одна из старушек держала в руках большую фотографию Носкова и время от времени осеняла ее крестным знаменем.
Откуда ни возьмись появилась Галина. Спросила мужа:
— Когда тебя сегодня ждать?
Президент поморщился.
— Даже не знаю. Скопилась груда бумаг. И надо бы пошептаться со штирлицами.
Галина тонко улыбнулась.
— Только с ними?
Федулов завозмущался: нельзя останавливаться, нужно быстро проходить в здание. Президент юркнул в служебный вход. Яшин остался, решил понаблюдать за пикетом.
— Любит все-таки народ Олега, — констатировала Галина.
Холодало. Старушки зябко ежились, посматривая на служебную дверь. Потом снялись и, оставив растяжки, шустрой стайкой вошли в нее. А из двери тут же вышли другие старушки, среди них была Лаврова. «Э, да ведь это смена караула», — сообразил Яшин.
Распрощавшись с Галиной, он подошел к Лавровой и узнал много интересного. Пенсию старики не получают уже полгода, вот и решили подрабатывать. За пикет платят неплохо, на жизнь хватает. Работают через день, чтобы никому не бросилось в глаза, что их не так уж много.
— Но народ действительно любит Олега Степановича, надеется на него, — извиняющимся тоном сказала Лаврова.
— Конечно, — охотно согласился Яшин.
А президент в это время выслушивал Иванова. Тот озвучивал секретную информацию, полученную из Киева. Слово «озвучивать» глава службы безопасности просто обожал. Первоначальные сведения находили подтверждение. Кравчук действительно настроен ввести в Крыму прямое президентское правление. На этом якобы настаивает «ястребы» из окружения Кравчука. Но подготовка идет пока вяло, Кравчук выжидает и хочет перейти к решительным действиям, как только Носков даст ему для этого подходящий повод. Назначить наместника без повода означало бы еще больше восстановить против себя население Крыма. А Кравчук старается выглядеть, особенно в глазах Запада, как президент всей Украины, не только ее националистической части.
В совещании участвовали также Цыганков и Зульфия-ханум. Когда Иванов кончил доклад, президент обратился ко всем:
— Ну, какие будут соображения? Может быть, начнем с повода? Какой может быть у Киева серьезный повод?
Задав вопрос, Носков повернулся к Зульфии-ханум, показывая, что намерен для начала выслушать ее мнение.
— Падение жизненного уровня, недовольство людей. Вообще, какие-либо волнения, по любому поводу. Что еще? Какой-нибудь громкий скандал в высших коридорах власти. По-моему все, — сказала советница.
Президент перевел глаза на главу администрации. Цыганков вкрадчиво проговорил:
— Мой президент! Может, как-то помягче начать борьбу с преступностью? По крайней мере, без резкой риторики. По моим наблюдениям, иногда правительства проваливаются по удивительно простой причине. Министры слишком много говорят, причем, не то, что нужно. Лучше бы они действовали без лишних слов. Слова раздражают людей больше, чем неправильные дела.
Носков усмехнулся в усы и бросил:
— Рядом с вами Макиавелли отдыхает. Ладно, учтем. У вас все?
— Экономикой надо больше заниматься, Олег Степанович, — вздыхая, произнес Цыганков. – Если жизнь станет веселей, народ в обиду вас не даст.
— Сарычев заканчивает сборы. Будет на днях, — сказал президент.
Цыганков помрачнел.
— Все-таки Сарычев?
— Ни о ком другом я даже слышать не хочу, — отрезал Носков. – Это дело решенное. – И продолжал после паузы наставительным тоном. — В политике, Николай Валентинович, как в армии, нужно уметь подчиняться, смиряться и очень терпеливо ждать своего часа, даже если скулы сводит от кого-то или от чего-то. Тогда есть шанс дослужиться до генерала или даже до маршала.
— Это по сравнению с вами Макиавелли отдыхает, — грубо польстил Цыганков.
— Ну, а вы что скажете, Лев Сергеевич? – президент повернулся к Иванову.
— Нужно лететь на Кипр. Требуется прорыв. Если вас примет президент Кипра, а он, как вы знаете, к этому готов, вам будет легче устанавливать прямые контакты с президентами других стран. В этом случае не только Киев, но и Москва поймут, что на них свет клином не сошелся. Никто не хочет опоздать на ярмарку. Кстати, есть дополнительная информация. Президент Кипра предлагает сделать визит как бы частным.
— То есть? – спросил Носков.
— Ну, чтобы вы приехали на Кипр как бы в гости, на отдых. Не один, а вместе с семьей.
— Это неприемлемо, — возразил Носков. – Что люди скажут? Работает без году неделю, а уже отдыхать полетел. И не один, а со своим выводком.
Иванов продолжал вкрадчивым тоном.
— Олег Степанович, поначалу никто не будет знать, что вы полетели с семьей. Секретность мы обеспечим. А когда узнают, дело будет уже сделано. Вы привезете инвестиции и скажете об этом народу в прямом эфире. Победителей не судят, господин президент. К тому же, о чем может говорить приглашение на отдых? Прежде всего, о дружеском расположении.
— Чьем? – спросил Носков.
— Президента Кипра.
— Он пришлет его в письменном виде?
— Разумеется.
— Сколько может продлиться визит?
— Сколько пожелаете.
Президент посмотрел в глаза советнице. Зульфия сидела, поджав губы и опустив глаза.
— Два дня. Мы должны уложиться в два дня, — сказал президент.
Когда Иванов и Цыганков ушли, Зульфия-ханум сказала Носкову:
— Олег, а почему ты не спросил, на какие деньги вы полетите? Всей-то семейкой?
— Зоя, к жене не ревнуют, — мягко укорил Носков.
— Я не о ревности, я – о деньгах, — жестко произнесла советница.
— Мне как-то не пришло в голову, — пробормотал президент, — Последнее время я вообще перестал думать о деньгах. Если Иванов не говорит о финансировании, значит, решает это со своими коммерсантами. Он знает, что бюджетные деньги для меня неприкосновенны.
Взгляд Зульфии-ханум потеплел.
— Ладно, — сказала она. – Давай ужинать, я привезла тут кое-что вкусненькое.
Яшин сидел в одном кабинете с пресс-секретарем. Вадик был только рад: так веселее и можно чему-то научиться. В парне каким-то чудом сохранилось то, что напрочь отсутствует у нового поколения молодежи – уважение к возрасту. Среди других сотрудников администрации он единственный сторонился интриг и дрязг, но всегда был в курсе последних слухов. Чем и был ценен для Яшина, который был жаден до любой информации.
Сегодня Вадик кончил печатать на машинке и работать с прессой раньше обычного. Поставил на стол бутылочку коньяка, соорудил нехитрую закусь и объявил, что у него день рождения – двадцать пять лет.
— Как же так? – удивился Яшин. – Тебя даже не поздравили. Неужели не знают?
Вадик грустно усмехнулся.
— Все у нас знают. Все и про всех. Просто еще коллектив не сложился.
— А чего такой грустный?
— Уйдут меня скоро, — вздохнул Вадик. – Гусев метит на мое место. А Гусеву Олег Степанович не откажет. Мне не себя, мне атмосферу жалко.
Они выпили по стопарю, закурили, и Вадик продолжал:
— Вы, наверно, знаете, Федулов берет за интервью по сто баксов с носа. С одного журналистского носа берет сто баксов, представляете! Когда у нас зарплата тысяча гривен, то есть двадцать баксов. Я по дурости сказал об этом Гусеву. Думал, он скажет президенту, и тот даст Федулову по рукам. А Гусев, видно, решил сделать иначе: отобрать у меня должность и оттеснить от кормушки Федулова.
— Первый раз слышу, — сказал Яшин. – Уверен, что и президент тоже ни о чем не догадывается.
Вадик плеснул еще коньяка.
— Президент – боец, а тут – рутина. Вспомните, как гибли неистовые революционеры после гражданской войны, как их засасывала бюрократия. Так и тут, один к одному. Только здесь еще и власть засасывает. Наша администрация уже сейчас – такое болото! А что дальше будет? Поговорили бы вы с президентом. Все-таки он ваш друг. А друзья должны говорить правду.
Яшин усмехнулся.
— Ну, да, когда их не просят.
— Ну, тогда русской идее – хана. А впереди – выборы в парламент, потом — приватизация.
Вадик продолжал изливать душу. Яшин внимательно слушал, но успевал делать из полученной информации свои выводы. Значит, впереди приватизация! Почему же он первый раз об этом слышит? Этой темы почему-то не касается даже пронырливая журналистская братия. Даже она не в курсе!
Когда они вышли из Белого дома, было еще светло. На скамейках перед Белым домом вместо старушек тусовалась молодежь. Бренчала гитара.
Неожиданно кто-то тронул Яшина за локоть. Он оглянулся. Сзади стояла Алла. Он узнал ее сразу. Они тепло поздоровались. Вадик тут же тактично удалился.
— Можно поговорить с вами? – спросила Алла.
Яшин понял, что эта встреча не случайна.
— Как там Олег? Осваивается? Это у него горит свет?
Действительно, в окнах Носкова горел свет.
— Президент работает, — сказал Яшин.
— Я ему звоню, но нас не соединяют, — в голосе Аллы звучала обида. – Требуют назваться, сказать, по какому вопросу звоню, а что я скажу? А сам Олег мне почему-то не звонит. Мы с ним встречались накануне инаугурации. Он мне сказал, чтобы я тихонечко ждала. Я, конечно, жду. Я послушная. Но мне хотя бы узнать, сколько надо ждать. Может, вы его спросите, а потом мне передадите?
Яшин внимательно разглядел Аллу. О таких говорят: выделяется в толпе. Красивой не назовешь. Хорошенькая – тоже не то слово. Женщина с шармом — так будет точнее. С очень большим шармом, просто на редкость. В глазах – врожденная порядочность. А вот внутренней силы нет – это тоже видно. Потому и пришла. Бедная девочка, как же ей помочь?
— Что я должен сделать? – спросил Яшин.
— Пусть позвонит мне.
— Может, еще что-нибудь передать?
Алла чуть помолчала.
— Нет, только это. Всего хорошего.
Она грустно улыбнулась и пошла своей дорогой. А Яшин смотрел ей в след. Ему вдруг захотелось догнать ее и поговорить еще, проводить до дому. Он должен был сделать это. Это было бы с его стороны просто профессионально. Алла почти наверняка раскрыла бы ему душу, и он узнал бы для себя много интересного. Но ему вдруг показалось, что за ним кто-то наблюдает. Это подозрение возникло так внезапно и неожиданно, что у него по спине пробежал холодок. Яшин осторожно огляделся, проверился, как говорят разведчики. Молодежь резвилась, прохожие шли, голуби рвали друг у друга из клювов крошки хлеба. Никто не сидел на скамейке, прикрывшись газетой. Никто не прохаживался, глядя в противоположную сторону. «Показалось», — подумал Яшин и пошел к себе в гостиницу.
На самом деле, предчувствие не обмануло его. Слежка была, только не за ним, а за Аллой. Делавший пробежку парень в спортивном костюме легкой трусцой направился за женщиной. Он был приставлен к ней, и Яшин его не интересовал.
