Четыре года во Владимире быстро промелькнули, но тянуло к семье, в Москву.
В
Дела в газете шли хорошо, отдел собрал крепких авторов, в том числе из наиболее способных многотиражников. Я и в «Вечерке» много печатался, завел добрые связи с директорами вузов, крупными учеными, приобрел кое-какое журналистское имя. Меня не раз сманивали другие газеты, предлагали высокие посты, но горком, и прежде всего премиленькая Александра Васильевна Королева, зав. сектором печати, не выпускали меня из своих всевластных рук.
Хотя работа была интересной, я все же изменил своей газете. В начале апреля 1961 года меня вдруг пригласили в КГБ, к
— Вы опытный газетчик, уже 10 лет работаете в печати, знаете немецкий язык. В Берлине выходит наша газета на немецком языке — «Тэглихе Рундшау». Поезжайте туда на несколько лет. Вы будете назначены ответственным секретарем, то есть фактически руководителем редакции. А издатель — командование Советских войск в Германии — предоставит вам полную свободу рук. И знание немецкого заодно полностью восстановите. Давайте…
Я сразу согласился. Ведь в моем институтском дипломе специальность значилась так: историк-международник по Германии.
Брак мой фактически распался за годы работы во Владимире. И когда в
Во второй раз я женился на Ирине Млечиной. Она — германистка, специалист по немецкой литературе; ныне — доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы Академии наук, автор многих монографий. Мою новую семью, вместе с Ириной, составил ее сын Леонид, которого я искренне полюбил. Помог ему стать на ноги, а потом он так стремительно рос, что я уже не успевал за ним. Теперь это талантливый писатель и тележурналист, автор двух десятков политических детективов, переведенных на разные языки (первую свою повесть он напечатал в 22 года в журнале «Знамя»), серьезных документальных книг. В
Но вернемся к берлинской «Тэглихе Рундшау». Жизнь — штука непредсказуемая. Через несколько дней после беседы с генералом мне позвонил зав. отделом пропаганды и агитации горкома партии Николай Филиппович Иванькович — легендарный человек, военный летчик, сбитый еще в начале Великой Отечественной, без глаза, без обеих рук (одна — протез, другая — просто обрубок), он тем не менее успешно руководил большим отделом горкома.
— Виталий Александрович, помогите! В этом году выступать с ленинским докладом впервые доверено первому секретарю горкома; обычно, как вы знаете, такие доклады произносят члены Политбюро и секретари ЦК. Мы представили Петру Ниловичу Демичеву несколько вариантов, но он все забраковал. Приезжайте в горком, а вдруг поможете?!
Над докладом работали аж четыре бригады: от ЦК, от МГК, Академии общественных наук и Высшей партшколы. В бригадах были заняты такие зубры, как Георгий Шахназаров, Олег Богомолов, известные историки и философы. Но Демичев все отвергал — он был весьма требовательный господин.
Характерная деталь: в те годы было принято, что, когда в Москву приезжала представительная делегация одной из так называемых «социалистических» стран, в Большом Кремлевском дворце собирался столичный «актив». Это была демонстрация «нерушимой дружбы» — цену ей мы теперь знаем. Открывал торжественное заседание первый секретарь МГК КПСС, а потом с пространной речью выступал глава делегации. Для вступительной речи оратору нужны были две-две с половиной странички малого формата. Так Демичев, бывало, по
Конечно, я мог проигнорировать просьбу Иваньковича, но отказать этому замечательному человеку было просто невозможно. Приехал, прочитал все четыре варианта доклада. Мне они тоже не понравились: сухомятина и скучища, избитые цитаты и казенные формулировки.
— Я могу сделать свой вариант? — спросил я Иваньковича.
— Делайте, что хотите, руки у вас развязаны. Только не забудьте: это — не статья, а доклад на торжественном заседании в Большом театре.
А, была не была! Что мне терять: билеты на берлинский поезд, кажется, на 5 мая, уже лежали в кармане, жена начала собирать чемоданы… Я взял ножницы, клей, чтобы вырезать из четырех вариантов удачные кусочки, и написал пятый вариант. Демичеву он понравился. В нем были свежие мысли. Доклад прошел успешно, высокие члены президиума поздравляли докладчика.
На другой день приехал в горком — полагалось поблагодарить первого помощника Демичева, Николая Сычева, который все эти дни ободрял меня и поддерживал мои новации.
— Подожди, дорогой, не спеши. Тебя хочет видеть Петр Нилович. Иди к нему, он уже ждет…
Я думал, что Демичев просто хочет сказать «спасибо» за помощь. Но беседа продолжалась минут тридцать. Он уже явно ознакомился с моей анкетой, потом разговор вертелся в основном вокруг проблем «Большой Москвы». А в заключение предложил:
— Поработайте моим помощником по идеологии…
— Петр Нилович, но у меня уже билеты на берлинский поезд!
— В Берлин вы всегда успеете поехать, а работа в аппарате горкома будет для вас хорошей школой.
Видя мои колебания, добавил:
— Соглашайтесь. После горкома перед вами будут открыты все дороги…
Так я стал помощником первого секретаря горкома. Коля Сычев ведал «базисом», я — «надстройкой».
Виталий Сырокомский
