В десять утра за мной заехал М.Р. Рахматулин, и мы поехали в больницу. Скоро мне предстоит очередная госпитализация. Сбор анализов, консультации у специалистов — всё знакомо, всё делаю почти на автомате.
Будь моя воля, я бы медикам увеличил зарплату в три-четыре раза как минимум.
Меня лечат в одной из лучших больниц страны.
А сколько у нас маленьких провинциальных больничек с плохо работающими туалетами, с отсутствием горячей воды (и это сегодня, в двадцать первом веке!), плохим снабжением лекарствами и с доктором, который на все руки мастер — он и хирург, и невропатолог, а если надо, то и роды принимает.
Каждому доктору, работающему на селе, можно ставить памятник при жизни, если только это не пьющий врач.
Медики не должны получать отказов ни по каким запросам.
Жильё — пожалуйста!
Хорошие диагностические аппараты — нет проблем!
Консультации с классными специалистами в Москве или Санкт-Петербурге — три минуты, и вы соединяетесь с такими врачами.
Я преклоняюсь перед каждым доктором.
От врачей зависит здоровье нации.
От здоровья нации зависит будущее страны.
Как же мне хочется всех докторов, медсестёр, санитарок, регистраторов, действующих врачей и чиновников от медицины научить правильно работать за клавиатурой компьютера!
И я надеюсь, что в этом плане мне многое удастся сделать.
Я перехожу из кабинета в кабинет, меня выслушивают, потом что-то отстукивают на клавиатуре компьютера и отправляют в другой кабинет. Там беседуют.
Мне везёт — ко мне отношение доброе, мягкое, внимательное и участливое.
Так должны относиться к каждому больному в любой больнице, в любой поликлинике.
Рисунок А. Андреева
Я стал невольным свидетелем беседы двух пожилых женщин в кабинете одного из докторов. Одной 79 лет, другой — 80. Они соседки. Одна помогает другой, у которой явный Альцгеймер.
Страдающая Альцгеймером всё путает, не понимая, что от неё требуется. Речь у неё спонтанная, да и слышит плохо, всё время переспрашивает. Другая женщина понимает, но плохо объясняет доктору.
Между собой женщины всё время спорят.
Врач, сдерживая своё раздражение (это видно), тем не менее, спокойно и ровно расспрашивает, где, что и как болит. И потом объясняет, какие документы в каком кабинете нужно подписать, чтобы лечь на операцию.
Сколько вокруг несчастий и боли!
Страшно мне было, страшно.
Сердце моё сжималось, и я понимал, осознавал, что в недалёком будущем могу стать таким же.
Здесь же, в больнице, встретился с курьером издательства «ЭКСМО». Он привёз мне сигнальные экземпляры переиздания книги «Ораторское искусство» («Учимся говорить публично»). В прошлом выпуске рекламу в книге напечатали так, что слов было не разобрать: тёмный фон, и по нему тёмные буквы. В этот раз всё нормально.
С Маратом Рауфовичем приехали в офис, пообедали и отлично пообщались.
Я хорошо понимал, что многое на нашей фирме надо менять, но где взять силы?
Марат Рауфович меня успокаивал.
— Всё сделаем, Владимир Владимирович, не беспокойтесь, не нервничайте. Фирме двадцать лет, были у вас, как я знаю, времена и хуже, гораздо хуже. Смогли же, выжили.
Я слушал его и радовался. Мне очень важно ощущать сейчас поддержку.
Я абсолютно уверен, что каждый сотрудник может делать в два-три раза больше, чем он делает.
Точно поставленные задачи, контроль и помощь, если что-то не получается.
Где взять силы?
Вечером, как всегда, рассматривал лица новых учеников. Как бы хотелось, чтобы каждый из них, начав заниматься, дошёл до финала нашего «СОЛО» и стал настоящим солистом по жизни!
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P. S. Надеюсь, что медики сумеют добиться серьёзных улучшений.
Верю, что медицину будут финансировать не по остаточному принципу.
Люди одинаково болеют в крупных городах и в маленьких посёлках, и жизнь каждого человека ценна, независимо от того, где и кем он работает, какое у него социальное положение и где он живёт.
Счастье – как здоровье: когда его не замечаешь – значит, оно есть.
Иван Сергеевич Тургенев (1818-1883), русский писатель
